2013 год. От Берлина до Лейпцига
Группа людей, приехавших в Германию на празднование победы войск коалиции над Наполеоном, стоит в центре самого большого вокзала в Европе. Арсений возвращается из кассы и сообщает, что есть возможность купить билеты за 14 евро вместо 46 евро за место и доехать до Лейпцига.
- Если 46 евро, то это стоимость половины билета из Москвы на самолете, а здесь только час поездки.
- Пусть будет 14 евро, это предложение как-то звучит интересней.
- Просто уже нет такого поезда, в котором дорогие билеты.
- Конечно, нет таких билетов, они ведь были для быстрого поезда.
- Так ведь в аэропорту мы просидели лишний час, ожидали, что сделают с чемоданом, который порвался при выгрузке багажа.
- Так ведь дали же новый чемодан, но всем пришлось ожидать этой замены.
- И как новый чемодан?
- Лучше старого, большой чемодан, красивый, на колесах.
- Если так долго будем обсуждать один чемодан, то пропустим и эту электричку, а может быть и поезд.
К кассе направились трое из приехавших. Оля, Арсений и Екатерина. Оля разговаривала с кассиром долго, иногда Ольга переводила их беседу Арсению и Катерине. Кассир говорила проникновенно и быстро, это была уже серьезного возраста женщина, светлые кудрявые волосы поднимались над головой венчиком, широкая красная кофта с мелкими разводами серого цвета, прятала все пышные формы этой женщины. Она внимательно смотрела в глаза своей собеседнице и передавала ей важную информацию, только потом, оказавшись в поезде, всем стало ясно насколько это информация важна. И жаль, что она появилась только спустя некоторое время.
- Что там так много написано на билете?
- Здесь один билет на пять человек, сделаем несколько маленьких групп, и старший в группе будет билет предъявлять кассирам.
- Но почему там несколько указаний на разное время в этом билете?
После изучения билета стало ясно, что мы должны сделать три пересадки. Но платформы, на которых будут стоять другие поезда, могут не совпадать с той, к которой мы и должны подъехать.
- В Бородино в день сражения лил дождь. И здесь без трудностей не обошлось.
- Делать нечего – Заграничный поход потомков участников того давнего похода. Им было труднее. Вытерпим и мы.
- Будет, что вспомнить, и что рассказать.
На первом этаже вокзала, на табло высвечивалось время прихода поезда, на котором и должен был быть преодолен первый участок пути. Уже темнело, когда спускались на этот первый этаж, и было ясно, что сейчас мягкий голубоватый свет создает иллюзию еще дня, которого не было, и долго не будет. Наконец на табло появилось время, что было нужно, и поезд подошел. Все быстро погрузили свои вещи, но даже плохое знание немецкого языка Катериной, позволило ей понять, что поезд совсем не тот, что нужен. А Ольга тоже спросила и получила ответ, который заставил всех покинуть красивенький поезд, и вновь бросить свою поклажу на перрон. Просто этот поезд шел в сторону аэропорта, из которого уже как два часа все и выехали.
- Значит, поезд опаздывает, просто задерживается.
- И пересадка на другой поезд может оказаться проблематичной.
- Других возможностей уехать нет, так, что будет двигаться вперед, вперед к Лейпцигу, - сказал бодро Павел Павлович.
Павел Павлович мужчина невысокого роста, в очках с красивой тонкой золотой оправой, доброжелательный, в хорошем ровном настроении. Его вид успокаивал, можно даже сказать, что утешал.
Минут через пятнадцать появился и нужный всем поезд, он прошел чуть вперед, и, стуча колесами чемоданов, все устремились за ним. На вагоне слева была круглая кнопка, нажав на которую все смогли войти в вагон. Пассажиров в вагоне было немного. Места в вагоне были на разном уровне, и вверх тоже вела лестница, значит, там был второй этаж и такие же места, как и на первом этаже. Вагон плавно отошел от вокзала, за окном темнота разбивалась на части полосами от фонарей. Их свет был расплывчатым, желтым, и казался тусклым. Но за онами был еще город, был за окнами Берлин.
- В пути. Осталось четыре остановки, потом выходим.
- Можно и отдохнуть от самолета, - сказала Ирина.
Ирина молодая женщина, с кудрявыми черными волосами, была одета в пальто в крупную клетку, короткое, удобное, теплое. В руках у нее была на удивление маленькая сумка, в которой и было все необходимое, по всей видимости, на все время пребывания в Лейпциге. Сумка была и у Катерины, и маленькая сумочка у Ольги, так как ее вещи были у родителей в чемоданах, один из которых был новый, и был первым подарком в аэропорту Тегель. У всех же остальных были чемоданы на колесах. Размера разного, да и цветов разнообразных. От ровного синего цвета до леопардового с яркими мелкими пятнышками.
- А во сколько пересадка? - спросила Наталья Михайловна.
- Не думайте об этом, - ответил Арсений, - на месте все решим.
- Надеюсь, решим, - заметила Наталья Михайловна.
Остановки были короткими и вот все опять на перроне, но это не тот самый большой вокзал, а совсем другой, платформа открыта. И ночь оказалась уже совсем рядом, она накопила в темноте холод, и этот холод стал проникать под одежду тех, кто стоял на одном месте. Платформа была освещена, но других пассажиров совсем не было видно, просто совсем никого не было.
- Наш поезд опоздал, он не нагнал свое время, и теперь нужно узнавать, что нам делать дальше, - сказал Арсений, который сохранял спокойствие, которое могло быть только у молодого человека. Все остальные тоже не роптали, хотя и были значительно старше.
- Сейчас все узнаем, но наш поезд ушел. Возможно, будут другие.
- А если не будет, то где нам ночевать?
- Что там за коробка стеклянная в центре платформы?
- Можно и посмотреть.
Стеклянная коробка больше была похожа на летную беседку, в которой нижняя часть была из дерева, а все остальное из стекла. Вдоль трех стен стояли простые скамейки, дверь тоже стеклянная плотно закрывалась. А высоко на стенах висели электрические нагреватели, пружины, которых светились горячим теплом. И ничего здесь больше не было. Ни плаката какого, ни картинки, ни надписи здесь не было.
- Вот в таком тепле придется и спать ночь, - сказала Наталья Алексеевна.
- Вы не видели надпись на этой теплой коробке, что тепло здесь до 22 часов. Ночной траты электричества не предусмотрено, - заметила Катерина.
- Действительно такая там надпись? – спросила недоверчиво Наталия Алексеевна.
- Ну, такую могу прочитать надпись на немецком языке. Там же еще сказано, что потом тепло утром в 8 часов включат, - добавила Катерина.
- Это сразу всех утешило, - сказал Вадим Дмитриевич.
На груди Вадима Дмитриевича висел фотоаппарат, который он открывал, чтобы сфотографировать всех, кто тесно сгрудился в стеклянной коробке. К будке подошли мужчина и женщина, они посмотрели на заполненной пространство в этом теплом месте. Они остановились в задумчивости. Все стали призывно размахивать руками, а потом просто открыли дверь. Немцы вошли, их тут же усадили на освободившиеся места. Достала фотоаппарат и Катерина, которая сфотографировала всех сидящих слева и справа, потом всех стоящих. Фотографировал и Вадим Дмитриевич.
Из темноты в будку протиснулся Арсений, в руках он держал белый лист, который поднимал высоко и размахивал им, как белым флагом перемирия.
- Вот новое расписание. Вместо двух еще пересадок будет только одна, и после нее может пересесть на поезд, который повезет нас в Лейпциг, учтите, но это последний сегодня поезд в Лейпциг.
Арсений высокий, молодой человек, чувствовал себя организатором этой группы, ее управляющим, и оттого пошел вместе с Ольгой к начальнику вокзала, и тот нашел возможность другим путем направить группу туристов к цели. Не простых туристов, а тех, кого история этих мест интересовала больше, чем какие-то маршруты движения поездов.
- У немцев все очень четко, - заметил Георгий Николаевич.
- Что-то еще ни одна электричка не пришла в свое время, - заметила Ирина.
- Так за это время, что мы крутимся около Берлина, могли быть слетать в Москву, слетать, а потом вернуться.
- Это слишком.
Через сорок минут подошла электричка. Все из тела стеклянного спасительно павильона вновь оказались в тепле, но только твердые деревянные лавки были заменены на синие удобные сиденья. Все сели, как было удобно, такими группами, которые так неожиданно, хаотично сложились при этом движении к Лейпцигу, но оказались устойчивыми и на все время пребывания в Лейпциге.
На следующей короткой станции появились контролеры, все радостно заулыбались, стали показывать билеты. Контролеры внимательно посчитали всех, кто был в вагоне. Наличие билетов совпало с количеством пассажиров, все было отлично. Но грозный взгляд котроллеров еще что-то требовал. Появилась Ольга и перевела требование контролеров к непонятным пассажирам, которое состояло в том, что нужно некоторым поменять места. Оказалось, что заняли места за стеклянной дверцей, за которой, как оказалось, были места первого класса, а у тех, кто туда сел были билеты второго класса. Споров не возникло, кто должен был пересесть те и пересели, и те места так и оставались пустыми весь час пути.
- Порядок.
- Стараются.
- А то, что нам из-за опозданий придется на улице ночевать, это как?
- Теплых, стеклянных домиков больше не будет.
- Жаль.
Каким образом это произошло, возможно, по звонку начальника промежуточной станции, но на последней пересадке машинист поезда ждал опоздавших не по своей вине. И, пробегая на платформу через тоннель, все надеялись, что к Лейпцигу поезд не уйдет пока не сядут те, кто стремился в это город, кто готовился к этой поездке, а теперь преодолевает это короткое расстояние с такими препятствиями.
- Спасение.
- Не на улице.
- В вагоне пусто.
За окном сплошная темнота. Словно и не Германия. А край Московской области, когда последняя электричка проезжает места, где только пустые станции среди деревьев, и неизвестно как далеко от этих станций дома, и есть ли они поблизости. Темное стекло. И еще почти час пути. Но вот среди поля темноты появились грибочками светлые точки, потом они вытянулись в нити, а, значит, рядом протянулись автомобильные дороги, вот и стена света, небо темное закрылось светлой крышей, которая охватывала и поезд, и кусок железной дороги, и другие пути, на которых никаких поездов не было. Все. Вокзал в Лейпциге. Двенадцать часов по московскому времени. Два часа ночи по немецкому времени. Путешествие Москва-Лейпциг и закончилось, и началось в одно время в одной точке.