Как-то раз, накануне дня ВМФ, в наш дивизион пришло сообщение, что комдиву присвоено очередное воинское звание «капитан первого ранга». Съездив в штаб для проведения необходимых формальностей, командир вернулся часа через два. Посадил в свой «Уазик» вместе с шофёром толкового мичмана, дал им некую сумму, и отправил в гастроном. Ещё через час, сгибаясь под тяжестью мешков и ящиков, матросы загружали провизионку флагманского катера.
Дивизион наш относился к вспомогательному флоту, как говорят моряки - «ходил в пол-флага». В эту ночь назначен всем боеспособным судам был переход в Питер, на обеспечение парада. Шли мы для швартовки кораблей, для перевозок личного состава на берег и обратно – в общем, принеси-подай…
Новую «звёздочку» решено было обмывать уже в Питере. Ну, рядовой переход из Ломоносова в Петербург ничего интересного не принёс: кто-то заглох в Морском Канале, у кого-то генератор загнулся, у кого-то насос… Худо-бедно, ошвартовались на Английской набережной. И понеслось…
Тут необходимо сделать некое лирическое отступление. Дело в том, что моряки – хоть гражданские, хоть военные, очень любят животных. Не животных вообще - «обезьян-кашалотов», а обычных наших кошек и собак. Берут на борт, правда, только особей мужского пола. И если это пёс, то зовут его в 99,9% случаев «Боцман», а если кот – то «Маркиз».
Вот и на флагманском катере жил пёс – обычная дворняга. Звали его, разумеется, Боцманом. Как он там появился – мне, лично узнать не удалось – одни говорили, что его выловили в Кронштадте около причала, другие – что в Выборге подарили пограничники, третьи – что прибился сам, в Ломоносове… Пёс был вполне исправным, регулярно гавкал на чужих, жил в кают-компании…Корабельный такой пёс. Была у него одна странность: не переносил «на-дух» военных моряков. То есть, с гражданскими общался – позволял гладить себя, тыкался носом в руку, выпрашивая подачку. Матросов- срочников тоже терпел…ну, рыкнет, но ничего крамольного не позволял. А военморов не любил. В смысле, офицеров (мичманов просто облаивал). Пытался он покусать офицеров, иногда – небезуспешно. Причём даже если офицер шёл одетый «по-гражданке», пёс его вычислял безошибочно. И драл штаны.
В общем, в связи с присутствием на борту всего штаба во главе с комдивом, команда заперла пса в одном из кубриков. Он, конечно, повозмущался, но миска каши его вполне успокоила.
Итак. Идёт офицерская пьянка. Пили по-чёрному: сначала благородные напитки – виски, джин…Потом водку… Потом спирт…. Начштаба уже блевал где-то в уголочке, дивизионный радист принял рундук для одежды за гальюн, куда регулярно и справлял свои надобности, дивизионный механик и начальник Строевого отдела в обнимку пели «Варяга», причём один пел «товарищи все по местам», А другой - «плещут холодные волны»….
И в этот момент, неведомым образом просочившись сквозь заслоны и засовы, пёс ворвался в кубрик…
Столько офицеров на единицу площади, пёс не видел никогда. Он ошалел от возможности кусаться направо-налево, сел на хвост и впал в ступор… Его появление произвело небольшой переполох: доктор влез с ногами на диван, радист, придерживая одной рукой расстёгнутые брюки, выставил перед собой табурет-разножку, начштаба пытался отдраить иллюминатор, очевидно рассчитывая через него вылезти наружу.
Не паниковал только лишь один комдив. Он встал, держа стакан, и заявил: « Я как к-командир, и – ик – командир, обязан забот-тится о лич-ик-ном составе вверенной мне части…». Комдив двинулся навстречу псу, тут ноги перестали его держать, и он опустился на четвереньки. Но это не умерило командирской решимости: на четвереньках, новоиспечённый капитан первого ранга, в расстёгнутой рубашке, с галстуком, засунутым в карман, подполз к Боцману, и укусил его за лапу.
Далее было следующее: пёс, взвизгнув, и поджав хвост, бросился вон из кают-компании. Мохнатым клубком он заполошно метался по палубе, наконец скатился в машинное отделение, и забился под компрессор.
Несколько дней, пока гудела офицерская братия, пёс сидел под компрессором. На все попытки выманить его, даже копчёной колбаской, он рычал… Когда же офицеры, наконец, оставили борт катера, и разъехались по домам – приводить себя в порядок – пёс выполз…
Обнюхав главную палубу, собака пустилась в пляс: она скакала, как щенок, ходила на задних лапах, ловила свой хвост, перелизала всю команду. Потом, сожрав три миски каши, пёс завалился на бухты швартовых, и заснул. Очевидцы говорят, что на собачьей морде была блаженная улыбка…
После этих событий, пёс обходил военморов стороной: кто их знает, а вдруг опять покусают…