Привати зато р глава 5

Алекс фон Джаго
     Потому-то бережения от немалого числа острых глаз добровольных лазутчиков Стамбула требовало неизвестное досель в Европе водолазное дело. Для округи известен я был как частное лицо, выкупившее поместье у обрусевшего итальянца. Интереса для неприятельской разведки не представляющее. Никто особо и не удивится, если на постой ко мне помещена будет небольшая морская команда, мотобот обслуживающая. Вот в соседней Евпатории 200 пехотных инвалидов век свой доживало. Тут и древний китайский мудрец припомнился: « Если ты силен  - кажись слабым». Потому за слабостью и мы решили спрятать силу нового оружия, а всех командируемых в моё распоряжение морских офицеров нарядить в платье простых матросов. Кстати, и мне на «бедность» два комплекта рабочего обмундирования выдано было.
Но при «всей своей нищете» на пряменькую сосенку для флагштока, да на две голубых ленты к куску белого полотна  я потратился. Силу любое войско из многих составляющих набирает. И не последнее место среди них представляют традиции и ритуал. Вооруженным силам России было чем гордиться в своей истории, поэтому отказываться от церемонии поднятия победоносного стяга было неразумно. Укрепить дух воина процесс более долгий и трудоемкий, чем подготовить его технически. А доверяемые мне, по сути еще мальчишки с неокрепшими душами, бояться будут не только врага, но неведомую досель никому стихию. И только личного примера будет мало, чтобы изгнать из их глаз ужас ожидания перевоплощения в утопленники. Тут бы еще по этой части мне бы помощник совсем нелишним был. В СА по штату специально институт замполитов для того наличествовал, и врут те писаки, кто заявляют, будто там только дармоеды и тунеядцы подбирались. Среди «инженеров человеческих душ» процент пустомель наверняка не меньший. Можно было бы теоритически функцию врачевания душ в 19 веке на религию спихнуть. В эту эпоху атеистов еще не было. Но только конкретно в Таврии мечетей было много больше, чем церквей. Да и офицерский корпус флота вперемешку состоял из лютеран и православных. А в Питере кастинг и два католика прошли. А если б затесался еще буддиец или зороастриец? Служителей культа пришлось бы содержать больше чем бойцов. Ленин с Троцким пытались выход найти - из марксизма  новую религию создать. Гитлер также мудрил с Аненербе, но кончилось это у них пшиком, хоть и очень кровавым. Оставалось мне крутиться и за командира, и за технаря, и за политработника. Полуграмотный попик из сельской церквушки не помощником бы мне стал, а дополнительной головной болью. Радовало только то, что команда планировалась не крупной, поначалу полуротой ограничиться решено было. Так что выход получался  только если мне их всех, как настоящему отцу – командиру, усыновить и уматерить.
 А тактику своего поведения и воспитания молодежи строить решил на прописные истины базируясь. В основной своей массе девочки рождаются уже старушками, а вот дедушки и умирают пацанами. И самые романтичные мужики идут во флот. С годами жизнь добавляет им в характер цинизма и расчетливости. Но даже у самых прожжённых в глубине души продолжает тлеть огонек надежды на чудо. Что настанет время, когда адреналин прям из ушей выплескиваться станет. А окружающие за смелость и безбашенность глубоко зауважают и в материальные блага свои чувства трансформируют. Редкий мальчишка не мечтал убежать в пираты, и мне оставалось только так службу поставить, чтобы молодые люди почувствовали, что мечты сбываются. Только к их осуществлению дорожку обильно потом смочить потребно. Как раз, чтобы способствовать тому по именному распоряжению государя добрался, наконец, до Базы «дядька из пластунов», выделенный  Кубанским войском. В моих планах было было взвалить на него «надводный» набор боевых искусств. Что занятно, сей пожилой казак добирался до меня пешим ходом. Причем получалось у него это довольно споро, что говорило о его хорошей физической форме. Пока контингент «курсантов» еще не наличествовал», он мне и мастер-класс преподал. Причем валял меня как бы шутя, но после поединка дипломатично заявил, что противник я достойный, и по всему чувствуется, что обучаемый. Так что  ждало меня в ближайшем будущем быть ежедневно битым. Но, как известно, за одного битого…. Хоть на подходе к распечатке пятого десятка это все же немного  поздновато.
Граф  из своих северных поместий пяток пожелавших свободу выслужить семей подослал. Очень меня обрадовало, что оказался среди них и кузнец. Занять его в планах у меня было по полной. Разумеется, филиал Николаевских верфей открывать в поместье не собирался, но наличный подводный флот Росии нуждался в серьезной модернизации, и крепостному мастеру предстояло в этом благородном деле весомый вклад внести. А пока же его рук ждала гора нуждавшихся в ремонте мотыг и заросшие копыта некованых лошадок и мулов.

       Наконец со стороны Севастополя забелел парус чего-то напоминающий рыбацкую фелюгу. Как оказалось это было первое действующее плавсредство, выделенное руководством подплаву. Но нам привезена была первая, сработанная в Николаеве, воздушная помпа, отлитые там же свинцовые «калоши» и прочие грузила (согласно представленным им чертежам). А так же  первая партия из двух десятков добровольцев – мичманов под руководством старлея, по воле высшего начальства определенного мне в старпомы. Наряжены они все были в матросские костюмчики, разглядев их еще в подзорную трубу, тут же и я облачился в точно такой же. Плавсредство пришвартовалось у довольно хлипкого местного мосточка, высыпавший на него личный состав тут же построен был старшим в колонну по два и сопровожден к развевающемуся на флагштоке андреевскому стягу. Там уже команду встречала моя персона. Всё честь по чести. Доклад. Речь. Праздничный обед в теплой, дружественной обстановке. Буквально за день до того отковал кузнец шампура, а управляющий – армянин стал свежевать барана, как только прояснилось, что парус по наши души. Но на этом курортная часть службы заканчивалась. На ужин Дуняше (жене кузнеца) заказана уже была традиционная для вооруженных сил России всех времен перловая каша. Но и её требовалось еще заслужить. У тех самых мосточков, где фелюга покачивалась. Нещадно поволок я проверять плавательные способности вверенного мне контингента. Прямо скажем, до олимпийских рекордов будущие мои командос, мягко говоря, не дотягивали. И среди всего разнообразия стилей преобладал «по собачьи», а один мичман стал тонуть и двух метров от мостика не отплыв. Он, оказывается, вовсе водоплавающим был только по названию. Но желание обучаться у человека было и отправлять его обратно я не стал. Переучивать умеющего неправильно даже труднее, чем обучать по новой.  Но после первой недели интенсивных занятий два мичмана сами подали рапорты о переводе. Жила у ребяток оказалась слабовата, но это и хорошо, что сами они вовремя поняли, что не потянут, ни себя, ни меня не мучая. Как раз в день их отбытия прибыла партия, отобранная на Балтике. Добирались господа морские офицеры на перекладных более месяца, и для них возврат к старому месту службы вряд ли обошелся столь же безболезненно. Трехмесячное уклонение от службы неизбежно пятно на репутацию обязано наложить. Потому, хоть отчисление слабаков и произвело гнетущее впечатление, но  в глазах у вновь прибывших читалась большая решимость выдержать всё. Шоком для них было и переоблачение в матросскую робу, и отсутствие денщика, и много еще чего. Хотя ни в  наряды на службу, ни на кухню изначально никто не назначался. Еду готовили, пекли хлеб и убирали казарму крепостные бабы. Мне казалось, что сроки на создание из этого очень сырого материала чего-либо относительно пригодного, отпущено слишком мало, и тратить время курсантов не на обучение, а на мойку посуды или скобление полов есть непозволительное расточительство. Но зато пища готовилась и сытная и вкусная. Юг как никак, так что летом на витаминах экономить даже глупо. А мясо при таких физических нагрузках сразу по британским нормам положен  - 3 фунта в день на человека. Когда погружения начнутся, то обещал еще и винную порцию выдавать начать. Но вина не хлебного, а исключительно красного и не более стакана перед отбоем. Ибо не пьянства ради производиться должно это потребление, а исключительно для восстановления красных кровяных телец в организме.

Каждый кронштадтец  привез с собой по два комплекта дайвенгиста (ласты, маска, трубка), которыми наша питерская резино-техническая их экипировала. Поделились они снаряжением с севастопольцами, чем изначальную некоторую обособленность устранили, и обучение пошло более споро. Проблема возникла какзалось бы совсем в неожиданной сфере  - в одежде ныряльщика. Я подразумеваю…, не гидрокостюмы – пока о них, как о несбыточной мечте и думать не следовало, да и +25С воды позволяли и не роскошествовать пока. Но вот оставшийся у меня  «костюм для плавания» модели «труселя семейные доколенные», вызвал своей смелостью у личного состава некоторый шок. Господа офицеры облачены были повально в униформу фирмы «Карлсон анд Ко» (на завязочках- стрипочках). Революцию в сознании я у них не форсировал, но если кто обращался, то полосочку каучука для поддержки вызывающе смелого нижнего белья выдавал, а бабы им кроили да шили более удобный для плавания «костюм». Столь стремительная ломка устоев давала надежду, что лет через десять общество и до плавок дозреет, хотя что-то внутри подсказывало мне, что гидрокостюм пром. технологии позволят создать раньше.

       Еще больший удар по традициям вынужден был нанести я ввиду технической необходимости. Эпоха обязывала человеку военному отличаться от шпака даже  в бане. И главной отличительной особенностью были щегольские усики. Порой и какой гражданский отпускал себе растительность под носом, но если он хотя бы по молодости не приобщил себя к военной касте, то смотрели на него как на нацепившего незаслуженную награду (а уж полную подноготную, в обстановке скуки, не заполняемой телевидением, знали все про всех).  Вот на самое святое для военного – его усы, я и покусился. С прибытием «наборов для дайвинга» я почувствовал, что порядком отрасли у меня в этом мире усы, мешают одевать полумаску –вода через них фильтруется. Следовало помеху устранить  и тут же я это и проделал. Еще отцом подаренной золингеновской сталью безжалостно отсек у себя все, что мешало полноценному исполнению служебных обязанностей. Оставив только на почти черном лице (юг как-никак) белую полоску над верхней губой. Поступок вызвал у личного состава благоговейный трепет, и незагорелый участок на лице символизировал жертву самым дорогим – офицерской честью, ради чего-то большего. На следующий день несколько курсантов обратились ко мне с вопросом, достойны ли они посвящения в водолазы? Ребята были старательные, и отказать им я не мог, потому для усиления эффекта вызвался провести церемонию самолично. Процесс принял лавинообразный характер, пожелали пройти цирюльную процедуру буквально все. Но тут уж я приложился как педагог и заявил, что в день лишать усатости буду только одного победителя состязания по плаванию, проводимого среди обладателей подносной растительности. Но не запрещено никому также пользоваться услугами брадобрея. Хотя звучало это примерно также, как и «а погоны вам по почте пришлют». Никто на сторону не пошел, а я изрядно набил руку в цирюльном искусстве.

 Следует заметить, что по соседству в Евпатории квартировала инвалидная команда двукратного состава и доживающие свой век на казенном коште ветераны вскоре после нашего появления почуяли, что матросики то у меня из барчуков, без услуг денщиков обходиться необученные. Вот и повадились старички моим соплякам за копеечку и робы стирать, и морды скрести. Этакая дедовщина наоборот. Запретить товарно-денежные отношения приказным порядком я не мог, а личный пример действовал все ж с замедлением. Проще было самому для дедов стать более выгодным работодателем. Заказал я у местных купцов шпагаты побольше и предложил ветеранам из него сеть сплести для совместного использования. Рыба в море и плавсредство наличествовали, чего ж к котлу приварок не добыть? Нашелся рукодельник из рыбацкого семейства, не забывший того, чему его отец с дедом учили, а вскоре и еще несколько дедков ремесло у него переняли, и за месяц весьма приличная снасть готова была. Когда для учебного процесса плавсредство не требовалось, то согласно уговору предоставлялось оно дедам. И началось: «шаланды полные кефали». У нас на ужин рыба  стала обязательной, и инвалиды зажили кучеряво. Сами отъедались от пуза, а излишки на жарком южном солнышке вялить и куда-то сбывать (но сам я пивбаров еще не встречал). Ихнее начальство на дела коммерческие глаза прикрывало, но делало это так бескорыстно или за долю малую – я не вникал, сам дела вел с определившимся неформальным лидером–фельдфебелем Сидоровым. И руководящими, и коммерческими, и дипломатическими качествами наделенным. Что позволило и армянину – управляющему имением уборку урожая провести оперативно и без потерь. Мафия всегда придет на выручку, была бы только выручка.
Кстати, вскоре тертый фельдфебель шепнул мне, что заметил моего армянина-христианина в компании местного муллы, любовью, мягко выражаясь, не отличающимся. А еще  через  день  пропал из кладовой легководолазный скафандр. Одежка  и громоздкая и нелегкая. Ясно было, что похититель не у себя под кроватью сворованный инвентарь держать будет, так что даже удачный шмон на злодея не укажет. Потому тактику избрал я «лоховскую» - ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу. Мол, так я плаваньем-купанием увлечен, что лишний раз и  в кладовку заглянуть недосуг.

         Поскольку даже водолазные свинцовые «калоши» в мешке на горбе далеко не уволочь, сигналом к действию должно было послужить привлечение гужевого транспорта. Действительно, буквально через час управляющий засобирался к бондарю бочек для нового вина нового урожая прикупить и на то довольно приличную сумму  у меня испросив. Пришлось  лоха изображать до конца –денег дать с лихвой, наказав, чтоб выбирал банкотару получше, да повместительней. А когда повозка скрылась за поворотом, следом заспешили и мы с казаком-кубанцем. Он при сабле и кинжале, а я сунул в свой сидор хавку, питье, подзорную трубу, ласты с маской, да ПМ завернутый в полиэтиленовый мешочек. Недавно был ливень, и след колес читался без напряга. Как и предполагалось, у ворот муллы он оборвался, и нам пришлось обойдя местожительство служителя культа (чтобы убедиться, что другого выезда нет) в теньке под алычой, что росла на взгорке, саженях в ста, устроить пикничок с винопитием и закусыванием. Местечко, кстати, задолго до нас «инвалидами» облюбовано было, и внимания на очередных выпивох никто не обратил. Зато они (то есть я с казаком) обратили, когда после вечернего намаза от ворот выехала наша уже загруженная под завязку телега и направилась к морю. У берега уже покачивалась довольно вместительная лодка, на которую барахло было перегружено. Последний баул затащили уже в кромешной тьме южной ночи. Кубанцу я велел втихаря проследить за судьбой тяглового имущества, а сам же, одев ласты с маской, вошел в теплую воду. На носу этого плавсредства нащупал я кольцо (очевидно для швартовки) и шепотом скомандовал «плыви мой чёлн по воле волн». Несколько опередив события, ибо моим этот транспорт стал еще где-то через час, когда  мокнуть в воде мне поднадоело. Четыре патрона пришлось сжечь, а один член команды, заорав «НОУ», сдался без сопротивления. Кстати, и «управляющий» оказался только ранен. Пришлось его наскоро перевязать и связав так же как и «целого», скорей менять курс – погода начинала портиться (осень!) Благо, что на корме нашей фелюги постоянно горел фонарь и до наступления эпохи электрофикации это было уже много. К родным мосткам причалить я успел до наступления бури. Тут же сыграли «Аврал», груз шустро перетаскали, пленных свели на берег и двое суток, пока бушевал шторм, я проводил их экспресс допрос. С «армянином» проделать это удалось сравнительно легко, на рану наложилась и его опиумная зависимость (ну некогда мне было принюхиваться, что обслуга косячит, вот и покуривал опиум управляющий, когда никто не видит). Кстати, при перевязке (простите, хозяйство отстрелить  я не пытался, но пуля рядом прошла, что дополнительный шок вызвало). Выяснилось, что раненый обрезанец, то есть даже если и армянин, то не христианин (такое тоже бывало частенько). Но романтический аспект интересовал меня в последнюю очередь. Интересовало только «КТО ЕСТЬ ХУ?» И выяснилось, что уважаемая (и неплохо оплачиваемая) должность являлась только прикрытием,  а на деле захваченная фелюга контрабандистов была его собственностью, а двое из упокоенных мною – его служащими.  Третий покойник был слугой сдавшегося, оказавшегося англичанином.  Это он него поступил заказ на кражу скафандра, и даже оплата  - солидная порция опия, была честно приготовлена нарику. Хищение ставило крест на прикрытии, но три фунта зелья ломало все шторки. Да и действительно аулов на побережье (где затеряться несложно), много, а опыт и связи отработаны, вот и оказалось на борту все непосильным трудом нажитое. Один только ларчик с драгметаллами сильно за пуд тянул, да еще от товара на реализацию посудина весьма просела. Конечно, в былые времена, когда в Стамбульские гаремы переправлялись сворованные татарами белые женщины, навару получалось много больше, но и теперь рейсы проводились не в убыток. На пару поместий взятого много на хапок хватило бы легко. Но лишать жизни предыдущего владельца ценностей я не стал, а как раз напротив – принял бы все меры к его исцелению и даже попросил, чтоб крепкий сук с рогулькой ему вместо костыля вырезали. А на цимус из консервированного гашиша посредством оставленного профессором – химиком ацетона чистой дури набодяжил (служба «за речкой» и тому, чего не надо, научит) и сделал сердешному инъекцию. Словив кайф супостат запел соловьем. И про зиндан, что вырыт под сторожкой в дальнем углу усадьбы, и про генуэзского банкира в Турции, что под приличный процент его капиталом, не уступающим конфискованному кэшу, крутит.  И много чего еще по мелочи, только за моё обещание потом ему еще укольчик райского наслаждения произвесть. Нафиг нужны эти гурии на том свете, когда на этом кайф похлеще возможен. Выдоив «своего» досуха, по быстрому принялся за залетного, сходу поинтересовавшись УОНТ он ИНДЖЕКШН или на негуманные методы переходить не станем? И к изумлению своему понял, что от косячка – другого подданный Ее Величества совсем бы не отказался. Единственно верные на земле британские законы наркоманию злом не считают. Дурью торгуют там во всех аптеках (разумеется, без рецептов врача), а Индия Империи необходима прежде всего для того, чтобы мак растить. Первыми в мире наркобаронами были британцы. Что ж, учтем! По крайней мере, за мной пока монополия перегонки через ацетон. Но подумаем об этом позже. Пока же: Фамилия? Звание? Должность? И т.д. Но все таки деликатно, в российском стиле ведь всегда в моде было перед эуропейцами прогибаться. Зачем же мне противника на размышления наталкивать. М-р Смитт прогиб учуял, подснобел и сделал мне предложение, от которого я не в силах был отказаться. Патент майора армии Ее Величества в случае, если при переходе прихвачу с собой водолазное снаряжение, а также то скорострельное оружие, из которого застрелил контрабандистов и его слугу. Учитывая то, что он сам по себе стоил 3200 фунтов (тогдашний фунт к паунду 21 века соотносился 1/290), то Родина бы мне, выкупая взад документ, сделала бы из скромного офицера долларового миллионера – и не нуждался бы я тогда в щедрых ста баксах в месяц. Звания британский комсостав себе покупал (потому то много путного народу предпочитало в сержантах оставаться), но их жалованье позволяло это делать так, чтобы еще на прожитье безбедное оставалось. Да еще пару раз за службу и ФРИ-звания кидались (если уж совсем тупой). В мирной жизни при годовом доходе в сотню паундов, человек уже в среднем классе пребывал, а работяга более  сорока в год навкалывать (уголек и т.п.) не мог.