Хромой и Малыш

Наталья Шамова
Хрустящая горбушка хлеба - подсоленная, щедро сдобренная подсолнечным маслом. Тростниковые удочки через плечо. Поднимая дорожную пыль, три пары босых ребячьих ног торопливо семенят на берег Лабы. Летом, когда на откуп детворе отданы три месяца каникул, заботливой матерью мальчишек становилась река: она купала, кормила, учила жизни.

Отпечатываясь бронзовым загаром, путаясь в мальчишечьих вихрах густым ароматом дыма - один за другим проходили ничем не приметные дни Димкиных каникул.

Писк комара,
светляки и вера в чудо

Днем Димка с братьями рыбачил, вечером – строил планы на завтрашний день, а еще мечтал.
Время от времени в его грезы врезались глухие шлепки свернутой газеты: с наступлением ночи от охоты на голавля и красноперку его младший брат Андрей переходил к охоте на комаров. В комнату они протискивались через марлю, туго натянутую на форточку.

Несколько дней назад Андрей до хрипоты доказывал, что пищат комары через хоботок, а над ухом жужжат специально - чтобы донять и не дать уснуть.
Димка его переубеждал: рассказывал, что энциклопедия комариное «жжжжж» объясняет вибрирацией жужжалец - подкрылок.

Самого Димку комариное жужжание не раздражало: для него оно было фоном скрипичного стрекота сверчка, утиного кряканья древесной лягушки квакши и крика выпи, временами напоминающего гудение ветра в полую трубочку тростниковой удочки. Эту нахохлившуюся крикунью Димка встречал в камышовых зарослях заводей: всякий раз птица – словно немая - стояла на дежурной ноге и он не мог взять в толк как ей удается выдавливать из себя  этот утробный вой.

В то время когда Андрей рыскал фонариком по потолку и стенкам, Димка смотрел в окно: ему казалось, летом звезды висят так низко, что - отодвинь он посеревшую от пыли марлю и протяни руку - сияющий огонек можно подержать на ладошке. Но по-настоящему подержать на ладошке получалось только светлячков.

К своим двенадцати годам Димка знал: зеленые огоньки никакое не чудо – в ночи «танцуют» не осколки разбитой фосфорной куклы-баллерины, кружит не волшебная пыльца подружки Питера Пена феи Динь-Динь, а самые обыкновенные жуки с брюшками-фонариками, которые не долетели разве что до Антарктиды.
Но в чудо Димка верил.

Сматывай удочки

В один из июльских дней, снимая с крючка рыбешку, Димка услышал со стороны дороги шум. Подставив на уровне бровей козырек чумазой ладони, он щурился, пытаясь рассмотреть в ярких лучах солнца голдящих.

Размахивая руками - сквозь гущу ивняка - пробирались соседские девчонки.

- Вот, шальные, всю рыбу распугают, - сплюнув, - сердито буркнул Андрей.

- Похоже, напуганная рыба – не самоцель. Тут что-то другое, - подумал про себя Димка.

Наскоро пристроив в расщелину рогатины удочку, он прыгнул в реку и кролем переплыл с песчаного островка на каменистый берег.

- Димка! – длинноногая Таня уперлась руками в острые коленки и, с трудом переведя дух, продолжила истошно вопить: - Димка, бегите скорее домой!

Сердце Димки екнуло. За одно мгновение – как в киноленте – пронеслись кадры предположений и догадок.

- Не выключили чайник, дома пожар? – выпалил он возбужденно.

Таня отрицательно мотнула головой.

- Что-то с мамой?

- Нет.

- С отцом?

В ответ девочка утвердительно закивала, но, увидев, как Димка побледнел и свел к переносице выгоревшие на солнце брови, поспешно добавила:

- Да, нет.

- Так да или нет? Говори ты уже заполошная, что случилось?

- Твой отец брошенных птенцов принес! Беркутов!

Предчувствие чего-то необыкновенного начинало сбываться. Крикнув, чтобы ребята тушили костер и, прихватив пару лягушек, собирали удочки, Димка рванул в сторону дома.

Пара неуклюжих балапанов

Влетев на кухню, он замер: два неуклюжих, голодных балапана беспомощно топтались в коробке из-под телевизора.

- Принимай питомцев! – довольно скомандовал отец.

Отец Димки был лесником и нет, нет да приносил в дом то осиротевшего зайчишку, то угодившего в капкан лисенка.

Улыбаясь в густые усы, Петр Иванович потрепал жилистые плечи сына и добавил:
-  Прореживали пойму реки, да случайно завалили дерево с орлиным гнездом. Эти двое чудом уцелели.

Птицы  беспокойно вертели головами.

- Должно быть ищут родителей, - подумал про себя Димка и растерянно приблизился к желторотикам.

- Киа! – раздался звонкий клекот, напоминающий лай собаки.
Димка отшатнулся. Это предостерегающе крикнул и возбужденно захлопал крыльями один из птенцов.

- Ну-ну! Привыкайте, теперь я ваш родитель.

Взгляды двух пар цепких глаз вкогтились в новоиспеченного папашу. Словно нарисованная надбровная складка придавала маленьким хищникам грозный, «нахмуренный» вид.

- Ну и характер, - подумал Димка, - ой, нелегко нам придется…

Новоиспеченые «домочадцы»

Улов плотвы, красноперки, да пара лягушек, отловленных по такому случаю братьями, составили вечерний рацион новоиспеченных «домочадцев».

Хороший аппетит птиц добавил Димке хлопот и беспокойства. Весь вечер он пребывал в задумчивости: прикидывал, как прокормить прожорливых орлят и из чего сделать для птиц насест.

Со слов отца, орлиное гнездо с орлятами размещалось в развилке большого белолиственного тополя, открытого для подлета со стороны реки. Свито оно было из крупных сучьев, по краям выстлано веточками деревьев, а в центре устлано корой, мхом, прошлогодней травой, перьями и кусочками меха съеденных животных.

Наблюдая за подопечными, Димка обнаружил, что у одного желтоклюва повреждены крыло и лапа.

Несмотря на увечье, беркут проявлял все признаки старшего птенца: он был чуть крупнее, брал пищу первым, клевал и отталкивал младшего брата. Хмурая хромая птица с редким белым пушком на голове напоминала педантичного угрюмого старика. Димка так и прозвал питомцев - Хромой и Малыш.

Правильно ли сделал отец, что подобрал птенцов? Этот вопрос озадачил Димку лишь на мгновение, в глубине души он знал - ни батя, ни он сам не смогли бы бросить несмышленышей.

Димка-орнитолог

Утро следующего дня Димка провел в ветеринарной клинике, где Хромому наложили фиксирующую шину. Пару часов ушло на посещение читального зала. За это время юный орнитолог - как с появлением птиц Димку ласково называла мама - многое узнал о подопечных.

Выстраивая план дальнейших действий, он торопился поделиться своими соображениями с Андреем и Серегой - двоюродным братом, каждое лето гостившим у бабушки.

Придержав перед стайкой девчонок массивную дверь, Димка вышел из библиотеки и вдохнул разгоряченный воздух: аромат типографской краски и книжной пыли сменили запахи плавящегося асфальта и выхлопных газов.

У кинотеатра «Ровесник» - шагах в тридцати - толпились подростки. Димка знал: показывали «Приключения Электроника». Будь у него лишние 10 копеек и время – он непременно нырнул бы в прохладу зрительного зала.

На противоположной стороне дороги - скрытый в тени каштанов - стоял киоск с газировкой. Димка пошарил в кармане. Достал мелочь. Хватало на один двойной или два одинарных.

Сквозь шум машин и городских автобусов донесся звонок в кинотеатр.

-  Два одинарных с собой, - скороговоркой проговорил он, решительно надвинул кепку и - прикрыв стаканы - направился к реке.

…Андрей с двоюродным братом Сергеем рыбачили на адыгейском берегу. Завидев Димку, ребята наскоро собрали снасти и перебрались на свою сторону.

- Молодцы! - вручая братьям газировку, похвалил братьев Димка, рассматривая плещущуюся в садке рыбёшку.

Присев на выбеленную солнцем корягу, он устало вытянул ноги, сбросил кеды и стянул футболку. В лужице, согретой солнцем, носилась стайка мальков да раздувала щёки пара лягушек.

 - Этим скоро не насытишь наших хищников. Надо бы капканов на мышей расставить, воробьиные ловушки соорудить да насест справить, - давая негласное задание братьям, как бы между прочим, рассуждал Димка.

Сизарь для орлят

Спустя пару дней, стараниями ребят и отца, орлята праздновали «новоселье»: им сколотили насест и переселили в большую светлую комнату пристройки.

Соседи, прознав про птичий питомник во дворе Носовых, помогали, чем могли: несли куриные лапки, бычьи уши, хвосты, требуху.

В один из дней «Грешнёнок», главарь уличной босоты, притащил сизаря.

Долговязый, сутулый парень в выцветшей майке вытащил из-за пазухи перепуганного голубя и - в мгновенье свернув птице шею - бросил перепуганному Димке.

- Держи, небось, оголодали твои ястребы, - суетливо шаря глазами, Тарас высматривал орлят.

- Не без того, - справившись с подкатывающей тошнотой, выдавил Димка и - прикрывая проём двери, ведущей в комнату - где укладывались на ночлег птицы, продолжил: - Не приноси больше голубей, а то мои хищники подрастут и разорят все голубятни в округе.

Гришнёнок не любил, когда ему перечили. Он был раздосадован тем, что не смог рассмотреть ястребов, но довод Димки был убедительным. Заложив руки в карманы, Тарас втянул голову в плечи и неохотно вышел во двор.

Всю ночь Димка провел в беспокойном забытье: то ему снилось что голубь не сводит с него своих глаз-горошин, то эти самые глаза затягивало туманом и он терялся в них, не находя выхода.

На крыло

Орлята ели много, росли медленно. Весь июль Димка с братьями провели в охоте на домашних мышей, воробьев, лягушек и ловле рыбы для прожорливых птенцов.

Хромой научился выбираться из гнезда: неуклюже ковыляя, он хмурился и расхаживал по комнате.

Малыш, в отличие от старшего брата, делал попытки стать на крыло: подпрыгивал и даже перелетал из одного угла комнаты в другой.

К августу птенцы настолько привыкли к Димке, что давались в руки. Малыш на призывный клич «Кийту!» срывался с жерди, устроенной в стене, и садился на плечо «родителя». Поощряя послушание поглаживанием, Димка скармливал ему приманку.

С приходом сентября орлята стали реже видеть Димку. Захандрили. Но отпускать птиц на волю, было рано: для того, чтобы они окрепли, научились летать и самостоятельно добывать пищу, требовалось время.
Кийту!

В один из воскресных дней, накинув отцовскую телогрейку, Димка заманил голодного Малыша на плечо и вынес во двор.

Незнакомые звуки пугали балапашу. Он озирался, все глубже и глубже вонзал серпы когтей в мякоть фуфайки, хлопал крыльями. От шапочки-клобучки, успокаивающей беркутов, Димка отказался. На его питомцев по-особому действовали перебирание перышек махрового нагрудника и голос хозяина. Чем он и преминул воспользоваться, а когда почувствовал ослабление хватки, резко подкинул Малыша.

Расправив крылья, балапан набрал высоту, облетел вокруг дома и приземлился на телевизионной антенне. Под тяжестью увесистой птицы труба дала крен.

- Кийту, кийту! – поманив слетка, Димка высоко подбросил раненого селезня, что принес с охоты дед Иван. Вцепившись острыми глазами в добычу, беркут резко взлетел, сложил крылья и камнем спикировал вниз. При подлёте к земле, он раскрыл парашют крыльев и железной хваткой мощных лап вцепился в хребет птицы.

С тех пор прогулки Малыша стали ежедневными. С каждым разом он поднимался все выше. Порой до слуха Димки доносился его звонкий клёкот, чем-то напоминающий щенячий лай «кьяк-кьяк, кьяк». Нередко птица скрывалась из вида, но непременно возвращалась домой, чтобы услышать такое знакомое «Кийту!..».

Жалея Хромого, Димка стал и его выводить во двор – пристегивал  к орешнику большой собачьей цепью и оставлял гулять до возвращения из школы.

Подорванное доверие и
шапочка-клобук

О том, что наступила осень, напоминали не только школьные уроки, но и удушливый дым тлеющей в кострах листвы.

В один из таких дней Димка чувствовал необъяснимое беспокойство. Так бывает, когда не можешь вспомнить закрыл ли входную дверь и выключил ли утюг. Димка двери не закрывал – дома оставался Андрей, он занимался во вторую смену. Утюг тоже не включал – стрелки брюк и школьные рубашки с вечера наглаживала мама.

И все же, беспокойство оказалось ненапрасным: едва Димка завернул на свою улицу, как приметил гонимого улюлюканьем мальчишек Хромого. Поднимая пыль обрывком цепи, птица неуклюже ковыляла по дороге.

- Кийту! – закричал Димка.
Мальчишки бросились врассыпную. Хромой развернулся и неспешно побрел навстречу.

Димка подобрал обрывок перерубленной цепи.

- Клюв-то цел, - с укором спросил он у гордо и независимо вышагивающей птицы.

…За ужином мама пожаловалась, что в соседском дворе кто-то затрепал курицу. Димка с отцом переглянулись. С этого дня доверие к Хромому было подорвано. Теперь его выводили редко, на голову нахлобучивали клобук. Шапочку, что надевают своим беркутам сокольники, Димка сшил из старого отцовского сапога.



Теплые деньки сменили промозглые осенние будни. Незаметно выпал снег, а там также незаметно подобралась зима с ее холодными ветрами и морозами. Беркуты возмужали и - время от времени - устраивали петушиные бои. В те дни, когда на дворе стояла солнечная, безветренная погода, Димка с Андреем выносили птиц к реке.

Малыш нетерпеливо взмывал ввысь, исчезал из вида, но непременно возвращался. Пытаясь подняться вслед за братом, Хромой подпрыгивал, расправлял крылья, но тут же падал. Упрямая птица повторяла попытки снова и снова, пока однажды не взлетела.

Так продолжалось до середины мая.

Выпустив беркутов, Димка с Андреем запрокидывали головы и следили, как взмывшие в небо птицы превращаются в удаляющиеся точки, а потом и вовсе теряются из вида. Каждый раз братья спорили, кто из орлов вернется первым, и каждый раз побеждала пара Малыша и Димки.

У Андрея плохо получалось скрывать обиду. В тайне от брата – не тратя время на прогулки к реке - он каждый день выпускал Хромого. Когда до Димки дошли разговоры о ворованных курах и разоренных голубятнях, ему все стало понятно.

В один из погожих весенних дней Хромой и Малыш не услышали привычного «Кийту!». В этой тишине был тот самый призыв к свободе, к тому, чтобы на противоположном берегу Лабы птицы свили свои гнезда.