"A tell me then, untill the end -
I'LL TO THE END..."
THE DOORS.
Медленно тлела лампа.
Вольфрам, обыскивая помещение, искал тени.
Проснулся средь ночи, походил по комнате овально, скурил сигаретку растущей луны.
Встретил зелёный рассвет, он обуял всё небо языком зари, и спешно укрылся кирпичом домов.
Тёмные перчатки туч застилали горизонт.
Я притормаживал на каждом вираже, и, закуривая вновь, бесцельно цеплял углы чистым свитерком.
Вот уж хандра.
Замороженные лужи блестели налётной белизной, как ошпаренные зеркала.
Доплываю до кухни, здесь привычкой зажжённого газа тепло, и запахи поджаристой курицы, вызывают бесплотный аппетит, способный не хуже алкоголя разрушить коросту голода.
Съеденный бутерброд, вызывает маломощную отрыжку, это послевкусие индивидуального поста, когда питаясь кошачьим кормом, деликатесным мясом молодых бычков, стараешься унять нервы.
Ах, куда испарились сказки, каша из топора, щи из портянкок.
Сожрали, выели говяжью печень.
И кофе, бодрящий, дарующий просыпание, вновь отдаёт безвкусными адсорбентами.
Продукты национальной очистки.
Их очищают от вкуса, цвета, запаха.
Питаешься безопасными полуфабрикатами, но нет, они не вызовут мутации кишечника, лишь воздух, растворяемый в застенках сортира, подскажет - это же натур продукт, который медленно сползает по стенкам унитаза.
Там же снова куришь.
И в который раз, прочищая лёгкие ёршиком кашля, твердишь себе, что бытовуха лишь застарелая болячка, сковырнуть её и мир преобразится.
Но на ощупь выясняется что кухонный и квартирный чад, это родимое пятно.
А может быть шрам.
И с тем, и с другим приходится сживаться, как с папиллом осенней распутицы.
Необходим пилинг снега, и когда снеговое извержение неба застелет сажей вулканического пласта землю, тогда и придёт покой в душе, который поставит на место всё приевшееся.