Дед Вицка и бабка Анзельмуте жили в провинциальном городке Литвы. Да и сами-то они были истинные и коренные литовцы. Близился очень почитаемый местный праздник – День поминовения Усопших. Конечно, в этот день были выходные и испокон веков отмечали его.
Это был большой праздник. Все должны были побывать на кладбище и свечи зажжённые оставить. Посещения кладбищ, не только печалью овеяны были. Ведь очень часто встречались там, с давным-давно не виденными родственниками, друзьями и знакомыми. Порой свечи уже поставил кто-то, так все пытались вспомнить ещё родных и просто знакомых, кто это из них успел побывать. Хотя весьма часто, люди ставили и на чужие могилы свечки, если не было их:
- Ну, как оставишь могилку забытой. Может, просто нет никого, кому проведать-то.
После посещения могил близких родственников и частенько в придачу, более далёких тоже, собирались за обильно накрытым столом. Очень часто родственники и друзья, вместе собирались, уж у кого, так заранее договаривались, а случалось, что и само собой получалось. На следующий день, конечно, ещё добром всех усопших поминали, бывало, что к друзьям заезжали – там добром помянуть.
В этот праздник, все люди старались хорошими быть и вспоминать хорошее. Ко всем встречным, тоже быть приветливыми. Зло всё, так подальше от себя держать.
Когда дед Вицка, да бабка Анзельмуте, уже проведали ушедших из мира сего и сидя за столом, добрым словом вспомнили многих, вместе с гостями, то бабка Анзельмуте вопросительно взглянула на деда своего:
- Ты Вицка, учёным стал уже. Даже от интернета не оторвёшь тебя. Вот поясни мне старой. Почему ж, празднуют праздник этот по миру всему, только название ему сильно странное придумали, «Хэллоуин».
Дети и внуки бабки заулыбались. Иные даже, готовы были прыснуть от смеха. Только не годится неуважительным быть в день такой. Поэтому, просто руками лицо прикрыли, так, невзначай словно.
Вицка же, с некоторой иронией посмотрел на Анзельмутю свою:
- Что-то ты придирчивой уж больно сильно стала. Вот спроси у своего сынка Жильвина, - дед указал пальцем, на готового лопнуть от смеха их сына, - а может ли англичанин какой, просто его нормальное имечко произнести. Вот и придумали они название такое, что их языку закрученному подходит.
- Нет Вицка. Что-то не договариваешь ты, - бабка с укором ответила супругу. – Ты взгляни, какие маски ужасные напяливают на себя. Особенно любят они отчего-то, просто тыкву выставлять, с рожей на ней какой-то.
- Ох, Анзельмутенька ты моя, - Вицка снисходительно улыбнулся. – Может родные их столь страшные рожи имели, у иных же, голова вроде тыквы была. Ну, а люди они достойные были, так разве можно без внимания оставить-то их.
- Ой, Вицка, - Анзельмуте покачала головой, - ты послушай. Они ещё называют иных, зомби, попросту.
- Э..., Анзельмуте. Ты телек, любишь же глядеть. Хотя смотришь чушь несусветную, по большей части. Всё-таки должна углядеть была, как операции красот расхваливают. Так, ежели с умом послушала, - при этом Вицка с сомнением покачал головой, отчего-то не ладно подумав об уме своей милой, - так кроме хвалы, дошло б, что всовывают в человека дрянь какую-то, а дрянь эта, старится побыстрее, нежели сам человечишка. Вот им повторять и повторять сие приходится. А ежели деньжатам пшик уже... Хотя, если и могут ещё ненасытность, хирургов красоты, удовлетворить, то от повторений частеньких, этих процедурок, всё равно добра не будет. Так вот! Этих людей, в конце-то концов, и называют «зомби». Сама ж смеёшься над ними, что за рожи на старость.
В дверь кто-то настойчиво постучал. Вицка кряхтя поднялся. Отворив дверь, увидел ораву детишек. Размазаны они были всячески, но всё ж как-то убого выглядели. Ну, конечно. В благополучных семьях, в это время, детки дома были и ушедших близких пытались добром вспомнить, вместе со всеми.
- Шутку вам или гостинцы нам, - заявили эти детишки.
- Ваш видок, уже шуточка предостаточная, - засмеялся Вицка. – Подставляйте кошёлку вашу, не гоже голодать на праздник.
- Что ж это ты, не испугался совсем, - заметил Жилвинас. – Они же вроде вампиров изображали.
- Мне вампиров бояться нечего, - улыбнулся Вицка. – У меня дома, самый главный вампир живёт, что не осталось уже больше никому кровушки, - он с лукавым видом посмотрел на Анзельмутю.
- Это тебе-то ещё говорить, - Анзельмутя негодовала. Затем последовало целое повествование, сколько она пота и слёз пролила, живя с Вицкой. Да какой он был всегда поганец и только ещё большим на старость сделался.
- Ладно, ладно моя ненаглядная, - Вицка с любовью смотрел на Анзельмутю. – Красавицам всё прощается. А такой как ты красы, больше на всём белом свете никак не найти.
- Все у нас раскрасавцы были. Не знаю прямь, где иные такие рожи, среди предков раскопали, а теперь выставляют, - Вицка задумчиво выкладывал. – Да и светлой души люди-то были.
Все замолчали. Мысли были рядом с родителями Анзельмути и Вицки, что совсем недавно в мир другой ушли. Каждый конечно ещё о своём думал и вспоминал.
Вскоре все разошлись. Пошли отдыхать и Анзельмутя, да Вицка. Остался один Жилвинас. Он не хотел спать ещё и решил телек поглядеть.
На экране, по всем каналам, шли фильмы об ужасах разных и страхах. Только грустно немного было Жилвину.
- Ведь придумано всё это, в тех странах, где тоже, именно в это время, день памяти. Так отчего о близких, покинувших мир сей, хорошим, не очень вспоминают. Даже уточнить возможно, откуда взялось такое. Вроде бы ярые до мозга костей католики, ирландцы, авторы Хэллоуина. Ну, а американцы подхватили, безусловно. Америкашки всегда чуют, где монетой пахнет, - мысли водили хоровод у него в голове. – Нет, конечно, лучше быть дома на этом празднике. Теплота, с долей грусти, всю душу наполняет. А в жизни, столь надобно и доброты набраться, ведь злости с головой везде предостаточно.
- Правильно, разок, студенты в Каунасе, по всему центру города свечи зажгли, как протест Хэллоуину, - Жилвинас думал дальше. – Конечно, ничего больше они себе не позволили. На этом празднике, нужно быть добрым, всех понимающим и прощающим. Ведь даже напиться в дрезину, могут только конченные пьяницы или Хэллоуин этот празднующие. Хотя Литва далеко не трезвенников страна.
- Ну, а кем ты был, толи католиком, протестантом, аль православным или атеистом, может евреем или магометанином, да ещё кем-либо, только ежели хорошим человеком, так достоин памяти, хотя бы, - размышлял Жилвинас. – Считающие же себя отцами народа или жрецами его опиума, могут сколько угодно в свои дудки дуть. Светлая и Святая память, никуда не денется.
Всё-таки Жилвинас остался смотреть телевизор. Но искорки душевного добра, с некоторой грустью, проникли-таки в его самые глубинки. И надолго ещё останутся там.
- Кому желаньеце имеется Хэллоуином позабавиться, пускай конечно. Только дороже память, - решил Жилвинас.
- Может и меня, когда-нибудь, кто-нибудь вспомнит, - подумал он. – Только не это даже главное. Важно, чтобы я сам не забыл. Ведь иначе, разве смогу человеком называться.