Мы мчались в такси и пили "Ультрафиолет", смешанный прямо в бутылке из-под "Кока-колы". Нас было четверо, и все мы бесцельно боролись со скукой в этот вечер. Мы смеялись и несли полнейшую ахинею, я закинула ноги на бардачок и закурила. Вот и подъезд, что нам нужен - когда ты пьян, время заметно убыстряется. Лифт, тусклое мерцание кнопок, шестой этаж, несколько глотков из бутылки - и вот мы стоим перед дверью и глупо хихикаем. Мы не знаем наверняка, ждут нас или нет. Мы даже не уверены, есть ли кто-нибудь там, за этой дверью. Мы даже не знаем, что будем делать дальше. Мы - бесполезное крошево штампованных людей.
Дверь распахивается, и мы влетаем туда, на ходу скидывая вещи. Я сразу бегу на кухню: там хриплый джаз пробивается сквозь мертвые динамики старенького магнитофона, пританцовывают несколько обдолбанных чудиков, а в самом центре, на полу, сидит какая-то девчонка с разбитым носом и улыбается безумной улыбкой, глядя в никуда. Я наливаю воду из-под крана в единственную чистую кружку и выпиваю всё залпом. На кухне накурено, меня начинает подташнивать, и я возвращаюсь в зал.
Там, в зале, происходит что-то странное. На узком диване спят две девчонки и парень, в кресле сидит другой парень и читает что-то, рядом с ним, на полу, сидит какое-то жалкое подобие человека и хлещет водку прямо из горла, с низкого кофейного столика нюхают длинные полоски чего-то серого две девчонки, одна из них в одних трусиках и вся в синяках. Моя святая троица, с которой я примчалась, курит в стороне, рядом с балконом, сбрасывая пепел прямо на пол.
Мне становится забавно, и я залезаю на диван и кричу на всю квартиру:
-Свиньи!
Никто не обращает внимания. Я подхожу к своим и закуриваю. От сигарет першит в горле, хочется кашлять и орать одновременно. В комнату вваливается невероятно толстая бабища в красном коротком платье и плюхается рядом с двумя девчонками парнем. Одна из девиц, хрупкая блондинка с потекшим макияжем, падает на пол и просыпается. Толстая баба натягивает на себя одеяло, занимая освободившееся место. Блондинка вскакивает, и я вижу, что она в черном платье и в туфлях на тонкой высокой шпильке. Я даже не удивлена: наверняка оставшиеся двое тоже спят в одежде и в обуви. Нагло вытесненная блонди тем временем осматривается вокруг, поворачивается к толстой и пинает её в бок:
- Аннет, ну ты и свинья!
Толстая не реагирует, а лишь переворачивается на другой бок. Я наблюдаю за всем этим действием не понимая, зачем я вообще приехала в этот гадюшник.
Блондинка тем временем матерится низким прокуренным голосом и в конце концов за волосы стаскивает толстуху на пол. Платье на последней задирается, и я вижу кружевные розовые трусы, такие вульгарные и безвкусные, как признания в любви. Блонди прикалывает красное платье этой Аннет к полу своей острой шпилькой и толкает её. Толстуха, не просыпаясь, катится по полу по направлению к нам. Платье на неё трещит и рвется, красной тряпкой остается под шпилькой блондинки, а Аннет катится к нам, абсолютно голая и омерзительная. В какой-то момент я замечаю, что её кожа приколота к платью огромной булавкой, и теперь разматывается так же, как и платье, оставляя сальные потеки на полу. Я хватаю за руку одного из своей троицы, в надежде, что у меня уже просто белая горячка. Но нет, все присутствующие в этой долбаной комнате видят происходящее. Аннет продолжает катиться, и очень скоро уже окажется рядом с нами. Её кожа тянется за ней, как шлейф от самолета, весь пол скользкий и жирный из-за этого. Я закрываю глаза, ожидая, что сейчас к моим ногам прикатится скелет этой твари, но внезапно слышу странный визг.
Открыв глаза я вижу, как из оболочки этой жирной Аннет пытается вылезти грязная свинья. Она визжит и дергается, но кишечник Аннет, опутавший её шею, мешает ей выбраться из тела. Парень, который читал что-то в кресле, внезапно встает, хватает топор и отрубает свинье голову. После этого он невозмутимо открывает дверь балкона и запинывает свиную башку туда. Краем глаза я вижу, что на балконе лежит еще как минимум десяток таких же мертвых свиных голов. Блондинка скатывает кожу Аннет и её внутренности в рулон, а сверху наматывает красное платье. Парень, порешивший свинью, тащит обезглавленную тушу на кухню.
Я иду за ним и вижу, как он кидает эту тушу тем обдолбышам. С животными и дикими криками они все набрасываются на неё и начинают рвать на части и жрать. Я захожу в ванную, чтобы проблеваться и умыться.
Когда я выхожу, моя троица ждет меня возле дверей, и один из них говорит:
- Давай уедем.
Я надеваю пальто и кеды, и выхожу в коридор.