Теперь уже и не вспомнить, кто и когда сказал, что любовь - зла. Знание затерялось в глубине веков, а память стерла имя автора этого утверждения. Одно ясно наверняка – у сказавшего была израненная, надломленная душа. Эти слова вышли из уст не способного видеть и чувствовать красоту. Ну, подумайте сами, может ли чувство, обостряющее восприятие мира, расцвечивающее окружающую вселенную яркими красками, окрыляющее и подвигающее на подвиги быть злым?
Прошел дождь. Теплый и непродолжительный, какими зачастую бывают летние дожди. Зато капли его были хрустально прозрачными и величиной с ягоду лесной земляники. И такими же ароматными. Разумеется, аромат был другим, не земляничным. Дождь оставил после себя запах свежести, запах озона и жажды жизни. За то короткое время, что дождь уделил всему, до чего смог дотянуться, он умыл запылившиеся листья на деревьях и траву, напоил всякую мелкую живность и оставил для них запас влаги в вогнутых шляпках грибов. А еще дождь написал каплями на пергаменте пыльной дороги послание всему миру. Внешне его послание напоминало письмо, написанное по системе Брайля – такие же вдавленные ямки в пыли. Поэтому прочитать его могли не все, а только хорошо знающие и чувствующие природу.
Бутон был совсем юным. Он только собирался стать цветком. Не бесстыже ярким породистым тюльпаном на клумбе, совершенно, кстати, не имеющим аромата, а скромным, неброским полевым цветком, красоту которого надо было УВИДЕТЬ. Между прочим, такие неяркие внешне полевые цветки и очень скромны, больше всего они опасаются нарушить гармонию мира, в который пришли. Этот цветок тоже не явил себя миру целиком и сразу, распахнувшись во все стороны. Нет, он несколько робко, но с явным любопытством, сначала приоткрыл самую вершину бутона, вдохнул чистый, промытый дождем воздух, и лишь потом сбросил плотный зеленый сюртучок, в котором родился.
Под теплыми лучами яркого солнца в сюртуке было жарко. Цветок осмотрелся. Вокруг все было зелено-пёстро. И слева, и справа, и перед ним, и, цветок с любопытством обернулся, чтобы убедиться, сзади его окружали цветы. Похожие на него и несколько отличные внешне, но все вместе они создавали неповторимую красоту цветущего луга.
Внезапно в плотном, напоенном ароматами воздухе послышалось басовитое жужжание. Иногда жужжание резко обрывалось, словно тому, кто его издавал, закрывали ладошкой рот или он сам внезапно останавливался, обнаружив что-то интересное. Цветок замер в любопытном ожидании, которое оказалось недолгим.
Ему показалось, что из ниоткуда, прямо из воздуха, возникло самое необычное создание, которое ему довелось до сих пор видеть. Упитанное тело, цвета полуденного солнца и такое же лучиково-пушистое, через равные промежутки перетягивали черные-пречерные меховые ремни. Лишенному чувства красоты на ум пришла бы наверняка бочка, перетянутая обручами. Фаталист в этом чередовании черных и светлых полос, скорее всего, нашел сходство с судьбой. А Цветку подумалось, что именно так и должны выглядеть самые красивые принцы.
Шмель, все так же озабоченно жужжа, подлетел к цветку и тронул его усиками. И Цветок раскрылся, распахнулся ему навстречу, отдавая самое сокровенное, без рассуждений и требований чего-то взамен. Это была мгновенная, всепоглощающая любовь.
Тот же забытый, а может и совершенно другой, но имя которого также не осталось в памяти потомков, сказал, что любовь слепа. И это не так. Любовь скорее самоотверженна, бескорыстна.
Отдавшись Шмелю, Цветок прекрасно видел, что тот проделал то же самое с соседом, перелетел к другому и последующим. Обиды не было. Была любовь. И осознание, что никто иной не нужен. И действительно, после того, как Шмель улетел, внимания Цветка добивались и другие. Пчелы, бабочки и совсем уж мелкая мошкара без названия. Цветок лишь отворачивался или склонял отрицательно голову. А ночью и вообще закрылся, чтобы ночные бабочки-медуницы не досаждали и не мешали грезить о принце.
Утром Шмель вернулся. И снова Цветок полностью отдавался любви и любимому. То же было и на другой день, и на третий. А потом Шмель стал облетать Цветок стороной. Цветок, стремясь обратить на себя внимание любимого, раскрывался все шире, распахивался навстречу. Это не помогало, и Цветок стал увядать. И никнуть.
Горечи не было. Ну, может светлая печаль и владела его мыслями. Но и тогда Цветок не считал, что Любовь – зла. Нет, для него Любовь была лучшими мгновениями жизни, позволившими познать Счастье. Только ради этого стоило появиться на свет.
12.02.10