Разбирая старые документы, нашёл я свой комсомольский билет, значок ВЛКСМ и комсомольскую путёвку на стройку коммунизма. Забыл уже о ней. Но тут, как говорится, нахлынули воспоминания. С этой путёвкой связанные. Пафосно-комические, я бы сказал. Но всё по-порядку.
Начало шестидесятых годов. Работал я тогда на заводе п.я. 69 – так назывался нынешний «Гидромаш». Работал себе да работал, но как-то приглашают в комитет комсомола заводской. Так, мол, и так, говорят – надо потрудиться на очень трудном участке строительства. Согласен? Конечно, согласен! Трудный! Очень! Какие могут быть вопросы?! Выписали мне комсомольскую путёвку, торжественно и со вкусом пожали руку и – вперёд, «солнцу и ветру навстречу, на битву и доблестный труд, расправив упрямые плечи…»! Расправил я свои два плеча и доблестно зашагал вперёд.
Солнца, правда, не было. Ветер – был. Труд тоже. Стоял октябрь. С погодой вроде нынешней: дожди, ветер и грязь. Задачу нам поставили не такую уж и сложную – прорыть канаву для прокладки какого-то куда-то очень важного кабеля на самом гребне Гребешка. Местность там для всякой техники была абсолютно не пригодная – только ручной труд с лопатами и кирками, и предупреждением: в этих местах под землёй есть ещё некие кабели высокого напряжения, так что будьте внимательны и осторожны, не троньте их – опасно для жизни. В том-то и была главная причина, исключающая экскаваторы и прочие землеройные машины, - они могли те кабели сослепу порвать. Это только прибавило комсомольского интереса и такового же энтузиазма, слегка охлаждаемого каплями дождя за шиворот.
Где-то через неделю интенсивного труда понадобился не помню уж какой дополнительный инструмент. В тот день в нашу бригаду пришёл новый трудяга-комсомолец из нашего цеха, очень идеологический товарищ с лицом положительного во всех отношениях киногероя. Его оставили осваиваться, а нас двоих отправили за инструментом. Пошли. Вернулись часа через два. Встретила нас бригада с весёлым сожалением: «Эх, вы! Такое пропустили!!» Какое «такое», как «пропустили», в чём дело?
Оказалось, вскоре после того как мы ушли, приехало горьковское телевидение прямиком на наш участок – как на самый показательно трудный и интригующе опасный. Для интервью выбрали того самого, нового сегодняшнего члена нашей бригады. И он блеснул. Пафос его речи сопровождался энергической жестикуляцией и героической позой. Он повествовал о нашем доблестном труде, о комсомольском задоре и энтузиазме, самоотверженности и патриотизме, о преодолении дождя, ветра и холода, о том, что «партия сказала – комсомол ответил – есть»!! Фоном его речей и жестов были физиономии ребят нашей бригады – кроме наших… Телевидение уехало. Нам двоим, конечно, было слегка досадно… Работа в траншее продолжилась ещё недели две. Но телевидение больше не являлось.
Сюжет несколько раз вышел в эфир, потряс телезрителей героизмом говорящего. Но мы его в своих скромных рядах с лопатой в руках, энтузиазмом во взорах и в земле по колено больше не видели – он не приходил. Потом и из цеха исчез. Говорят, продвинулся в райкоме ВЛКСМ на какую-то должность.