Темный волчонок рычал, подогревая злобу на чужака, хватал его за загривок и оттаскивал от логова. Светлый, упирался дрожащими лапками в землю, повизгивал, потому что был слабее. Светлый – волчонок из другой стаи. Он отстал от волчицы матери в незнакомом лесу и природное чутье привело его в другую стаю. Инстинкт самосохранения подсказал, здесь его примут. Вот только темный волчонок был против…
Серая волчица сидела около норы и наблюдала за возней волчат. Иногда она поднимала голову и прислушивалась в звуки густого леса. Над горным перевалом неслись рваные тучи. На тропе, что пролегла через россыпь камней, недалеко от волчьей норы, появились люди. Они шли друг за другом редкой цепочкой, сгорбившись под тяжестью объемных рюкзаков и оружия.
Самка тихо предупредительно прорычала. Но волчата продолжали бороться. И только после того, как с неба донесся пронзительный свист, а земля содрогнулась от разрыва мины, темный волчонок отпустил свою жертву и прытко нырнул в нору.
Светлый волчонок заскулил, не решившись последовать его примеру. Волчица глухо ворча, ткнула его в бок влажным носом. Волчонок опрокинулся на спину, и беспомощно задрыгал лапами. Волчица снова толкнула его лапой. И так повторилось несколько раз, пока светлый, отчаянно труся, не полез в нору, откуда доносилось рычание темного волчонка. Волчица, убедившись, что выводку ничто не угрожает, скрылась в норе.
...Холодно. Капитан Андрей Хатьков поежился, и запахнул полы плащ накидки, пытаясь спастись таким образом от сильных порывов ветра. Командир роты разведчиков федеральных войск вот уже несколько часов вел наблюдение из укрытия, пытаясь хоть что-то увидеть в оптический прибор в гряде скал, где предположительно находились боевики.
Шестой месяц шла чеченская война. Андрей оказался свидетелем событий, развернувшихся на его родине. По велению деструктивных сил он теперь участвовал в этом безумном политическом спектакле, где люди истребляли друг друга во имя сиюминутных интересов. Порой Хатькову казалось, что, отключившись от трудного дня, он спит тяжелым бредовым сном, в котором совершенно невозможно было отделить реальность от мистики.
Командование воинской части, куда Андрей попал по распределению из сибирского общевойскового училища, заметило организаторские способности молодого офицера, который вывел свое подразделение в передовые, и сослуживцы пророчили ему хорошую карьеру. Уже после собеседования, офицер направленец из отдела кадров Сибирского военного округа, рассматривая красный диплом, служебную характеристику и «корочки» перворазрядника по военному многоборью, сразу же предложил лейтенанту должность начфиза бригады или командира разведроты. Андрей выбрал второе.
Прослужи он в этой должности два – три года, его бы направили на учебу в академию. Но мотострелковая бригада, которую готовили к проведению специальных боевых операций, получила приказ срочно грузиться с полным боевым комплектом в воинские эшелоны и убыть в Чечню воевать с ваххабитами.
В глубине ущелья находилась скала, с которой он однажды отважился спрыгнуть, преодолевая свой мальчи- шеский страх. Было ему десять лет. Пацаны уходили гурьбой далеко в горы играть в казаков-разбойников. Русские мальчики выбирали себе роль «казаков», а чеченским ребятам доставались «разбойники», и они, как когда-то их воинственные предки, с гиком и свистом носились по расщелинам и скалам.
Однажды Шамиль, всегдашний вожак чеченских ребят, очень храбрый мальчик, убегая от «казаков», смело прыгнул со скалы. Андрей, догонявший дружка, не решился повторить его мальчишеский подвиг. Испугавшись высоты, он застыл, как вкопанный на краю обрыва, сознавая, что теперь Шамиль не упустит случая позлорадствовать над ним. Действительно, тот взобрался на самый верх, и весело подпрыгивал, выкрикивая злые шутки.
— Замолчи! А не то я тебя отлуплю! — погрозил кулаком Андрей.
— Ты трус, как и все русские! — кривлялся и показывал язык Шамиль. — Тебе никогда не сделать того, что умею я. Да и что говорить: ишак ты, ишак!... И-а…
Ишака Андрей не простил, догнав Шамиля, он ударил его по лицу, и разбил нос до крови. Шамиль был младше Андрея на три года, и ему было не совла¬дать с более сильным противником. Размазывая по лицу текшую из носа кровь, он кричал истошно: «Ишак, ишак! Скажу отцу, он тебе задаст!»
И побежал домой с чеченскими мальчиками.
Андрей посмотрев вниз, испытал минутное состояние страха. Скала была высокой, метра три, а площадка у подножия совсем небольшой. Если неудачно прыгнуть вниз, можно потерять равновесие и укатиться кубарем в обрыв, на дне которого были хорошо видны острые камни и обнаженные корни деревьев.
Но, видя, как сочувственно смотрят на него приятели, он закрыл глаза и прыгнул. Пареньку повезло, приземлился удачно и не сорвал¬ся в расщелину. Вот и славно, есть свидетели, которые теперь расскажут, что Хатьков младший вовсе не трус.
Став взрослее, Андрей не раз вспоминал тот случай из детства. Мог разбиться, ногу повредить... Но понимал, надо было доказать себе и друзьям, что он настоящий мужчина.
Поступая в военное училище, Андрей не думал, что ему доведется воевать, как отцу в Великую Отечественную. И где! Не в Европе и не в Афганистане, а на своей земле. Став кадровым офицером, когда Чечня заявила о своей независимости, и его родители были вынуждены уехать от бандитского беспредела в Сибирь, Андрей постоянно мучался от мысли, что отныне он для Чечни чужой. А ведь там осталось много его друзей. Тот же Шамиль, ставший впоследствии его закадычным другом. А теперь получается, что будто ничего этого и не было?
…Воинский эшелон прибыл на станцию Моздок на рассвете. На вокзале сибиряков встречали солдаты из местных гарнизонных частей. Одетые в грязное обмунди¬рование, на ногах вместо сапог – кеды, они смотрели с завистью на хорошо экипированных профессионалов.
Но пока что в округе все выглядело мирным и спокойным. Синее кавказское небо над головой, запах дыма солдатских кухонь, блистательная корона величественных гор Кавказского хребта — сияющая в лучах восходящего к зениту солнца. И вдруг уже на следующий день расслабившихся мотострелков всполошила весть, как удар грома: первый мотострелковый батальон, вошедший несколько часов назад в Грозный, уже воюет. В подразделениях началась суета.
Офицеры организовали для личного состава стрельбы, а водители готовили боевые машины к походу.
Наконец поступил приказ, — бригаде выдвигаться колонной. Какие-то полторы сотни километров до Грозного преодолевали долго и нудно; на колеса и гусеницы боевых машин постоянно налипала желтая грязь дорог, образовавшаяся после упавших с хребта дождей.
К вечеру загустел белесый туман, скрывая очертания домов молчаливых чеченских сел, откуда в любой момент могли прозвучать выстрелы.
... Грозный. Южный город, как на ладони. С ближних улиц доносятся одиночные выстрелы. Это «работают по целям» чеченские снайперы.
Подразделениям бригады приказали разместиться на кукурузном поле. Пространство большое, но и грязи по колено. Солдаты материли командира, который определил это место для стоянки. А тут еще выяснилось, что всего на расстоянии пятидесяти километров от основного «КП» застряли тылы. А кушать, естественно, хочется. Это в Моздоке было трехразовое питание. Здесь же личный состав остался без «сухпая» и воды. Пить с колодцев запрещали — вода отравлена. Наиболее сметливые солдаты догадались выкопать ямы, оттуда и черпали воду, процеживая ее через майки.
Наконец, командование отправило разведроту за тылами. Почти силком приволокли тыловые подразделения, когда выяснилось, что зампотылу бригады – толстый, как кабан, майор – отчаянно трусил. Он стоял около своего служебного уазика бледный, с трясущимися руками, и не мог произнести ни слова в свое оправдание.
Андрей еще перед отправкой в Моздок позвонил отцу и рассказал о том, что уезжает на войну в Чечню. Отец долго молчал, но потом сказал честно и по-мужски:
— Я, надеюсь, ты думал об этом когда поступал в военное училище?
Конечно, думал. Но это было тогда, другое дело теперь, когда реальность боя стала более чем очевидной. Чего скрывать, снимали стрессы, как и в Великую Отечественную, русской водкой. Ее было в изобилии. Она помогала меньше думать о том, что ждало бойцов впереди.
Последняя постановка боевой задачи: войти в Грозный, занять здание бывшего парламента, закрепиться и удерживать его до тех пор, пока не очистят город от боевиков.
Федералов боевики встретил шквалом огня. Снайперы простреливали почти каждый метр пригородных улиц. Цоканье шальных пуль по каменным стенам и визгливый рикошет. В подразделениях появились первые раненые, и убитые. Мучило желание драпать, куда глаза глядят. А нельзя, стыдно перед товарищами, подчиненными. Солдаты смотрят командирам в глаза и молча сжимают огрубевшими ладонями цевье автомата. Наверное, только сейчас они поняли, что их жизнь висит буквально на волоске и находится она в распоряжении командира.
Скажет он:
— «Иди!». И пойдешь с зыбкой надеждой на то, что тебя прикроют. А если ранят, то санитары вынесут с поля боя. Командиры взводов — те же пацаны, только с офицерскими погонами — сосредоточенно слушают эфир по рации и хриплыми голосами дублируют команды.
Один из молодых лейтенантов еще при постановке боевой задачи в офицерском строю вдруг уперся и сказал:
— Почему именно я, неужели больше некому? Не пойду, делайте со мной, что хотите...
Комбат, крепкий и усатый майор, уставший после бессонных ночей, напрягся, вынул пистолет из кобуры и твердо произнес:
— Ты подумай, лейтенант, обратной дороги тебе не будет — или я пущу тебя в расход, или ты поведешь взвод на позиции и сделаешь все, как надо.
Лейтенант, побледнев, медленно приложил руку к козырьку помятой фуражки и направился к подчиненным, которые ожидали его невдалеке.
Взводный разместил пулеметы в заданных направлениях, грамотно поставил задачу на поражение противника. Потом он станет отличным командиром, и его представят к награде. А пока же ротный, приняв от лейтенанта доклад о выполнении задачи, крепко пожмет ему руку и скажет:
— Спасибо, брат. Я в тебя верю.
На войне другие измерения и иная логика. Случаев, когда ситуация сама подсказывает, что делать, у Хатькова было немало.
Он часто задавался вопросом, а как бы сам поступил на месте лейтенанта? Ох, не хотел бы он такого... Понимал, что сдрейфил бы и поддался минутной слабости. Но это теоретически. А на практике присутствующие командиры и их подчиненные заряжались волей комбата, возвышаясь над собой.
Скоро и Хатькову представился случай пройти серьезное испытание. Командира разведроты вызвал к себе комбат. Когда Андрей прибыл, майор коротко сказал:
— Присаживайся к столу, можешь налить себе чай.
Подождав немного, продолжил:
— Знаю, что ты родом из Чечни. А в самом Грозном тебе доводилось бывать?
— Да. Еще когда мальцом к родственникам ездил, и у друзей бывал часто.
Комбат развернул карту Грозного и ткнул карандашом в один из районов города:
— А здесь был?
Карандаш острием уперся в квадратики, обозначившие жилой массив рядом с кинотеатром.
— Да, я эти места хорошо знаю. Кинотеатр там есть.
— Верно… А теперь слушай боевую задачу. Спецназовцы интересуются этим районом. Их разведка доложила, что там появились какие-то субъекты в военной форме. А у нас на этот счет нет данных. Посылать разведгруппу не хочу. Если нарвется на боевиков, может надолго увязнуть. Сходи один. Посмотри, кто там и сколько их. Когда доложишь, решим, как дальше поступить. Справишься?
— Обязан справиться!
— Ишь, прыткий какой! Только без лишнего геройства. Войти как мышь, все узнать и сразу обратно.
Андрей долго копался в гражданской одежде, отобрал по сезону, чтобы не привлечь лишнего внимания. Замечательно, что две недели не брился. Вид, как у настоящего бродяги, каких не только в Грозном, но и по всей России не мало.
Ротный ушел в Грозный ночью. Выбрал маршрут вдоль берега канала, заросшего высоким камышом. Потом пробирался узкими улочками, пока не вышел в искомый сквер.
В качестве точки наблюдения выбрал чердак заброшенной усадьбы. Всю ночь были слышны выстрелы, небо рассекали огненные трассеры.
Когда рассвело, Андрей вышел из убежища и направился к кино¬театру по узкой улочке. Начало светать. Появились местные жите¬ли, они тащили большие сумки, воду в ведрах, спиленные деревья.
На ступеньках крыльца кинотетра сидела стайка мальчишек. Потом подъехал ГАЗ-66, из кузова спрыгнули бородачи в афганках с оружием и в бронежилетах и приня- лись снимать зеленые ящики. Уже это ясно указывало на то, что здесь находился либо штаб боевиков, либо склад оружия и боеприпасов.
Андрей решил, что теперь можно уходить к своим, но вдруг услышал позади себя простуженный мужской голос.
— Эй, земляк, погоди! – Андрей обернулся и увидел в нескольких метрах от себя низкого крепыша в афганке, направившего на него ствол автомата. Чеченец с любопытством разглядывал Андрея.
— А твое лицо мне знакомо. Хатьков, ты, что ли?! Какими судьбами? Ну и видок у тебя… Бичуешь?
Андрей тоже узнал боевика. Круглые черные глаза, презрительная усмешка, гуляющая по плотно сжатым узким губам. Шамиль! При¬ятель из далекого детства.
Они стояли напротив друг друга, не понимая, что делать им дальше. А потом, как в детстве, начали пикироваться друг с другом.
— Слышь, Хатьков! А говорят что ты в военное училище поступал. Сейчас поди, уже офицер российской армии? Шпионишь? Признайся!..
— Да брось ты, какой с меня шпион? Вот родителей приехал проведать…
— Каких родителей? Я лично несколько лет назад проводил их аж до границы…
— Спасибо…
— Не за что…
И тут Шамиль быстро сделал несколько шагов назад, резко передернув затвор автомата.
— Хватит трепаться, пойдем в штаб, там все и расскажешь… Офицер советский.. Я ж твою курсантскую фотку видел, которую ты своей подружке прислал… Короче, Штирлиц, сдавайся, руки верх и айн, цвай, драй…
Андрей сунул руку в карман куртки и сдернул большим пальцем чеку с гранаты.
Смерть приготовилась к прыжку. Оба «визави» напряглись и лихорадочно искали выход из создавшего положения.
— Что у тебя в кармане? Пистолет? Не пытайся палить, ты у меня на мушке, — сказал Шамиль.
— Нет, не пистолет, фрукт у меня в кармане. Знаешь, такой тяжелый и зеленый?
— Ага, понял. Лимонка, значит. А ты, Хатьков, смелый стал, коль даже смерти не боишься. В камикадзе записался? А думал, приведу тебя в штаб, да и шлепну по старой дружбе. Чтобы тебе не больно было…
— Не выйдет у тебя ничего… Знаю, живым меня не выпустите. И в заложниках сидеть не хочу. Родители у меня бедные, денег у них на выкуп нет. Так что извини, если куда мы с тобой и пойдем, то только в ад или рай.
— Ну, ты, конечно, в рай собрался, — произнес с иронией Шамиль.
И снова они стояли молча, следя друг за другом. Андрей понимал, что их жизни висят на волоске. Одно не¬брежное движение, и на земле останутся два бездыханных тела.
— Знаешь что, — первым нарушил молчание Шамиль,- Иди-ка ты, Хатьков туда, откуда пришел, и не поминай меня лихом. А в бою встретимся, не обессудь, пощады не будет.
Шамиль нарочито спокойно взял автомат на грудь, развернулся на сто восемьдесят градусов и направился вразвалку к кинотеатру.
Андрей постоял еще немного, не веря, что легко отделался. Потом вытащил из кармана гранату, поставил чеку на место и двинулся в противоположную сторону. Шел, вытирая со лба холодную испарину, и все ждал, что вот-вот прогремит автоматная очередь и ударит его по ногам.
Вернувшись в часть, Андрей подробно доложил комбату о результатах разведки. А вот о встрече с Шамилем промолчал. В конце концов, это было его личное дело.
Через несколько дней завязался тяжелый бой в районе, где вел разведку старший лейтенант Хатьков. Федералы бросили туда крупные силы. Боевики защищались яростно и стойко, но, понеся большие потери, ушли в глубь Грозного. Андрей в том бою не участвовал, чему был очень рад. Хотя на его счету, за время войны в Чечне, было уже немало убитых боевиков, но Андрею не хотелось, чтобы в их число попал Шамиль.
Жизнь распорядилась так, что больше бывшие друзья не встречались. Да и о чем они могли бы говорить, если б такая встреча состоялась? Война развела бывших друзей по разные стороны баррикад, как это часто бывало в истории России..
Говорят, что у каждого своя правда. У «федералов» одна, у чеченских боевиков — другая. А еще говорят, что истина находится где-то посередине.
Однажды с боевых позиций привели двух гражданских. Один из них бородатый и с... гитарой! Кто такие? Оказалось, артисты! Да откуда, аж с Питера. Юра — звезда эстрады. Чтобы послушать его песни, спустились в подвал, там он и выливал наболевшее под перебор струн. И только потом его спросили, как они вообще попали сюда? Ведь вокруг боевики.
А Юра просит показать ему хоть одного ваххибита. Солдаты переглянулись:
— Да ты что, потом отвечай за тебя?
— Ну, хотя бы издалека!
Решили рискнуть. Нацепили на артистов бронежилеты, каски и провели их на последний этаж дома. Потом надели на палку каску и приподняли ее над подоконником. И сразу же — тресь! Пуля снайпера прошила ее, как тонкий лист фанеры.
Юра сказал:
— Спасибо!
И сразу вниз. На прощание эстрадный артист оставил бойцам свои визитки и пригласил всех в гости.
Через несколько лет после войны двое ребят съездили в Питер и навестили певца. Юра встретил бывших воинов как лучших друзей. Поговорили о жизни, вспомнили об этом концерте.
... Хатьков вздрогнул, услышав голос своего взводного:
— Андрей Васильевич! Вас к рации.
В эфире прошелестел голос комбата:
— Шестой, как слышите?
— Я шестой, слышу нормально.
— Бери группу и срочно гони в квадрат десять. Там медсестра застряла с раненым. Надо их вызволить, только будьте осторожнее.
— Вас понял!
И тут же на волне кто-то прорычал:
— Эй, шестой! Козел е...! Ты бы не спешил, все равно мы раньше тебя вашу сучку трахнем! До встречи в аду!
Очень знакомый голос. Андрея осенило. Да это же Шамиль! Выдало его залихватское — эй! Жив, значит, курилка. Но, видать, совсем озверел от жизни дикой.
Андрей решил на этот раз воздержаться от достойного ответа. Чеченцы часто выходили на связь таким образом. Задача у них одна — спровоцировать федералов на активные действия, или обмануть, сымитировав указание вышестоящего штаба. И начинается…
«Не туда идете. Приступить к отходу». Но голоса своих командиров знаешь, поэтому не попадаешься на уловки. Бывает, задаешь контрольные вопросы, на которые боевик ответить не может. Например, как зовут дочь начальника штаба бригады? Или, где встречали Новый год в прошлом году? И когда ваххабитов «раскалывают», они матерятся и сыпят угрозами. Но «федералов» не запугаешь пресловутой излюбленной чеченской казнью — отрезанием головы, или другими карами.
Хатьков и разведчики прибыли в указанный квадрат. Рассредоточились. Андрей, оставив для прикрытия группу бойцов, спустился один в лощину, где по расчету должны находиться медсестра и раненый солдат.
Но капитана обнаружили боевики и открыли по нему бешеный автоматный огонь.
Разведчики ввязалась в бой, а Андрей, прижимаясь к каменистой земле, пополз в заросли чащи, где под скальным козырьком, накрывшись плащ-палаткой, сидела медсестра. Рядом лежало недвижимое тело солдата. Увидев своего спасителя медсестра обрадовалась.
— Что с ним? — спросил Андрей.
— Умер он, товарищ капитан. А я его так умоляла потер- петь. А он все: добей, да добей, не выживу я. А потом скончался. Много кро¬ви потерял...
— Понятно. Хоть ты жива, и слава Богу.
И тут задрожала земля. Это артиллеристы накрыли боевиков тяжелы¬ми снарядами. Вылезать из укрытия опасно — позиции боевиков находятся сравнительно недалеко, а страшно шипящие осколки мин и снарядов летели прямо над головой.
Медсестра испуганно прижалась к груди Андрея. Ее глаза были наполнены ужасом, она дрожала, впившись пальцами в афганку Андрея.
Артналет все-то не утихал. Снаряды методично лупили по боевым позициям чеченцев.
— Тебя как зовут? — поинтересовался Андрей, чтобы хоть как-то успокоить медсестру.
— Вера.
— А откуда ты?
— С Пензы!
— А я отсюда родом!
— Ты чеченец?
— Да нет, русский. И фамилия у меня русская, — Хатьков. Запомнила? Вот попаду к тебе в медсанбат, будешь за мной ухаживать?
— Лучше не попадайте к нам. Живите. Вы, мужики, нам для другого нужны, — стуча зубами то ли от страха, то ли от холода пролепетала Вера.
— Молодец! Ну если ты не утратила чувства юмора, то у нас с той все в порядке.
— Спасибо тебе, — вдруг очень спокойно произнесла Вера.
— За что?
— Ведь надо же рядом с тобой я ничего не боюсь, наверно, я глупая женщина.
— Нет, ты сама прелесть. Собирайся, нам пора идти.
Артналет прекратился. Пока боевики приходили в чувство, Андрей и Вера вытащили тело погибшего бойца на палатке к своим .
Вернувшись с задания, командир разведроты проверил позиции подразделения. Солдаты находились на своих местах. Потом Хатьков вел наблюдение и заметил у скалы шевеление. После артобстрела воцарилась удивительная тишина. И вдруг ущелье наполнил тоскливый вой, а потом на вершину скалы, с которой Андрей когда-то прыгал в детстве, вышли волчица и выводок волчат.
— Шлепнуть их… — подумал Андрей и уже изготовил карабин с оптическим прицелом к стрельбе, но вдруг осознал, что, этого делать нельзя. Не виноват лесной зверь, что в его мир пришли люди и стали уничтожать друг друга? Серый волк, хоть и хищник, но в отличие от людей, которые ради выгоды, называемой независимостью, выдирают снарядами деревья с корнями, вместо того чтобы жить по закону стаи в мире и согласии, защищать друг друга, а власть доверить самому сильному и мудрому – вожаку. Возможно, если бы люди это знали, они не были бы столь упрямы в упрямом желании одержать пиррову победу.
Передышка закончилась. Передовые отряды «федералов» пошли уничтожать мелкие группы боевиков.
А чеченцы, засев в расщелинах, держались до последнего. Среди них также не было желающих сдаваться на милость победителя.
Для противоборствующих сторон мужество и честь оказались выше инстинкта самосохранения. «Федералы», натолкнувшись на упорную оборону противника, отступили. В эфир ушел радиосигнал, и реактивная артиллерия обрушила на ущелье новый шквал огня.
Война продолжала свой ожесточенный ход, а волчья стая покинула родные места.
Ст. Курская , 2000 год