Октябрьский день, дождливый октябрьский день и - тянущийся бесконечно долго час с шести до семи вечера.
Половина седьмого. Прошла половина вечности.
Буратино, глянув искоса на тускло блеснувшие запыленной бронзой настенные часы, стряхнул пепел сигары в черепаший панцирь.
Шепнул, скривив деревянные губы:
- Театр «Молния»… Братство актеров, процветающий бизнес на основе любви и согласия…
Пнул носком ботинка скрученные рулоны желтых афиш, небрежно сваленные в углу директорского кабинета.
- Придумают тоже! Братство… Оно в теории хорошо, братство это! А как до реального бизнеса дело дойдет, да как это дело делить начнут…
Зажмурился на мгновение, щелкнув деревянными веками.
- Так братству и конец! – взвизгнул он пронзительным кукольным фальцетом.
Дверь кабинета со скрипом приоткрылась и в дверном проеме показалась взлохмаченная голова Пьеро, куклы-секретаря.
«вызывали?» прошептал Пьеро.
И на всякий случай пустил слезу.
- Воры! – продолжал вопить Буратино, не обращая внимания на появление Пьеро. – Бездельники! Театр «Молния»… Мой театр!
Деревянный кулак обрушился на отбитый в приступах гнева край директорского стола.
- Не для того я висел на дереве, глотал монеты, спасался от разбойников и падал в пруд, не для того страдал и мучился, спасая пять золотых, не для того терпел побои и унижения, не для того, в конец концов, отобрал бизнес у Карабаса, чтобы делить его с безмозглыми деревянными нахлебниками, фарфоровой дурой, пустоголовым поэтишкой, собакой-пустобрехом и выжившим из ума стариком, возомнившим меня моим создателем! Не для того!
Буратино вскочил и побежал прямо к двери, едва не запнувшись на ходу.
Пьеро в ужасе попятился.
- Нет у меня создателя! – завопил директор театра «Молния».
- Как скажете, господин Буратино, - поспешно согласился Пьеро. – Вот как скажете, так и будет…
И всхлипнул.
Буратино любил вечно хнычущего секретаря за трусость и безответность.
Потому, враз остыв, подмигнул театральному поэту, заметив, наконец, согбенную его фигуру.
- Ты чего? Чего тебе?
Пьеро поежился, будто от внезапно потянувшего сквозняка.
- К вам помощники по особым поручениям… На половину седьмого вызывали, в приемной ждут…
Буратино улыбнулся, ощерив подточенные напильником зубы, и вальяжно взмахнул рукой.
- Проси! Да не жмись ты так, не тушуйся! Это свои ребята, они не обидят…
И вдруг, словно вспомнив что-то нехорошее, снова помрачнел и вопросом остановил попятившегося было Пьеро:
- К вечернему представлению все готово?
Пьеро вжал голову в плечи.
- Все… Оно конечно… куклы всем довольно, братство там, союз актеров…
Буратино схватил секретаря за рукав и потянул к себе.
- А Мальвина? – зашептал директор. – Она того… Готова?
- А куда ей деваться, - упавшим голосом ответил Пьеро, поправив сползший на лоб колпак с помпоном. – Она, конечно, говорила, что не будет играть в спектаклях со стриптизом, а в последней постановке по вашей, господин директор, пьесе из сорока минут её роли как раз тридцать семь минут на стриптиз, и ещё эротический танец с плюшевым медведем и оставшиеся три минуты на сцену купания, которая по сути тот же стриптиз…
- Согласна? – выдохнул Буратино.
- А как же, - подтвердил Пьеро. – Без чесночной похлебки прожить трудно. И плата за место в театральном сундуке выросла… И ещё я ей про плетку напомнил, как вы, господин директор, и просили…
Буратино хохотнул довольно и, ослабив хватку, выпустил секретаря.
- Про плетку – это ты здорово! Плетка – это хорошая идея. Вот я в следующую-то пьеску пару садомазохистских сцен запущу – тут она и обрадуется! Тут-то ей, дуре шибко грамотной, радость и будет! Я эту интеллигенцию фарфоровую приучу к высокому искусству! Все правила правописания из башки выбью!
Пьеро затряс головой, выбив зубами короткую и отрывистую дробь и, поспешно попятившись, исчез, растворившись в полутьме скупо освещаемой керосиновой лампой директорской приемной.
А через секунду из этой же полутьмы явились приглашенные для конфиденциального разговора к директору лиса и кот.
Завидев проступившую из сумрака пыльно-рыжую лисью физиономию, Буратино прошептал:
- Постарела, Алиска…
- Я в форме, шеф, - шепотом же ответила лиса.
Буратино, отойдя на шаг, пропустил гостей в кабинет. Плотно прикрыл дверь.
И вернулся за директорский стол.
С минуту молча смотрел на помощников.
Минуту лиса умильно улыбалась (стараясь в улыбке не показывать зубов), а кот, прижимая к груди перевязанную грязной тряпицей лапу (правую, подрагивающая же левая как бы невзначай и машинально гладила эфес заржавелой шпаги), смотрел на хозяина затравленно-равнодушным взглядом существа, которому давно уже жизнь не мила и страх не ведом.
- Чего это я вас вызывал? – спросил сам себя Буратино.
Лиса посмотрела на кота. Кот посмотрел на сваленные в углу афиши.
- Верно, по делу? – не выдержав затянувшейся паузы, подала голос Алиса.
Буратино погрозил ей сухо треснувшим деревянным пальцем.
- А как вы меня, сволочи, обработали в свое время! – радостно воскликнул директор. – И за ноги подвесили, и с волшебным полем развели на бабки! Полицию натравили! Ай, выдумщики!
Алиса смущенно улыбнулась. В мутном взгляде Базилио мелькнул на мгновение злой желтый огонек.
- Учителя мои добрые! – продолжал веселиться директор. – Устроили деревянному школу жизни, научили уму-разуму!..
«Себе на голову» пробубнил Базилио.
И получил от рыжей подруги чувствительный пинок.
- Так чего я вас вызывал, - отвеселившись, продолжил директор. – Как там насчет…
Он понизил голос.
- …Друга моего бывшего… Арлекина? Слухи дошли, будто он…
Буратино замер, оборвав фразу на середине.
Алиса, разгадав намек, тут же подхватила:
- Истинно так, господин директор! Святая правда! Вот с места мне не сойти – все так и есть! Как сбежал из вашего чудесного театра, так с месяц этот Арлекин на улицах выступал. Его и полиция гоняла, и мы по вашему совету пару раз изловить его пытались…
- Да прыткий он очень, - заметил кот, похлопав подушечкой лапы по эфесу.
Лиса фыркнула презрительно.
- Надо же! В лохмотьях – а туда же, перфомансы устраивает! Шут в заплатках!
- Короче! – прикрикнул на лису директор.
- Денег ему дали, - выдохнула лиса. – Нашлись ведь злыдни, добрые люди то есть… Слухи по городу пошли, что талантливые артисты бегут из театра вашей милости, потому что, видите ли, жить им хочется и кушать иногда. Бегут, а выступать им негде. Собираются вокруг Арлекина этого, репетируют… Вот кто-то из зрителей им денег и подкинул! И теперь собирается этот негодный Арлекин открыть свой собственный театр, и ещё…
- В воскресенье – первое представление, - угрюмо пробасил кот.
- Оно вот так! – несколько скомкано закончила речь лиса.
Буратино секунды три сидел с раскрытым ртом, словно из ожившей куклы превратившись в куклу неживую. Потом, завизжав бешено, вскочил на стол и принялся топтать деревянными башмаками разбросанные в беспорядке бумаги.
- Гад! Сволочь неблагодарная! Я спас его от Карабаса, я приютил его, накормил, напоил, дал работу, колпак с бубенчиками, любовь зрителей и кредит на три тарелки супа под мизерный процент! Славу! Сцену!! Всё это дал ему я! И ведь почти не бил его. Даже когда он ленился и болел! И что в ответ? Что?! Что?!!
Буратино спрыгнул на пол и подбежал к помощникам.
- Что?!!
- Черная, черная неблагодарность, - ответила лиса.
Кот кивнул в знак своего полного согласия.
Буратино воздел ладонь к потолку, словно призывая в свидетели бронзовый светильник, и воскликнул патетически:
- Клянусь могилой моего безвременно погибшего от удара молнии папы Карло, я доберусь до этого негодяя Арлекина! Каналья получит заслуженную награду! И он, и все его приспешники, беглецы и бродяги! Судьба Карабаса…
Кот и лиса вздрогнули.
- …покажется им лучшей участью, райской участью по сравнению с тем, что им предстоит испытать!
Буратино подбежал к предупредительно склонившей голову лисе и отчеканил:
- В театр Арлекина должна попасть молния! И в самого Арлекина должна попасть молния! И в тех бродячих актеров, кто с ним связался! В них всех должна попасть молния!
- Когда грозу начинать? – уточнила Алиса.
- Сегодня же вечером! – распорядился директор.
Базилио, нахмурив лоб, заметил угрюмо:
- Сегодня вечером не получится. У меня пистолет в починке. Как Дуремара грохнули за просроченные пиявки, которыми он нас от боевых ран лечить пытался, так пистоль все ржавеет и ржавеет. Никакая смазка…
Но Буратино так грозно глянул на помощников, что те, раза три поклонившись, тут же попятились к выходу.
- Сегодня же! – подтвердила Алиса, закрывая дверь.
«У нас на крайний случай и удавка имеется…» донеслось уже из коридора.
Буратино же, проводив гостей, долго ещё стоял посреди кабинета, трясясь от приступов ярости и сжимая до хруста деревянные кулачки.
«Мой театр – единственный в городе!» шипела кукла. «И полиция здесь моя, и губернатор здесь мой! И все эти тупоголовые зрители здесь – мои! И ничьи больше! Зрелище, смотрилище, посмешище – все моё!»
Буратино подбежал к окну, раскрыл его нараспашку и закричал в вечернюю темноту:
- Это я нашёл золотой ключик! Я! Запомните это, болваны! Это мои куклы развлекают вас и будут развлекать вечно!
Прикорнувший под карнизом дворник протёр глаза и заметил меланхолично:
- Злится директор… Видно, опять скипидару опился…
Александр Уваров © 2010