(Александру Нехорошеву)
Саню убили собутыльники. Его новая аудитория, для которой разговоры за жизнь были на грани смерти...
Последние лет пять-семь его великолепный дар рассказчика и собеседника, мастера красного словца, как иронично его называла теща, окончательно угас. Его речь, ранее усыпанная жемчужинами ярких метафор и острых определений, стала все более походить на занудство старой пластинки, где сквозь треск и шум музыкальной канавки была еле различима основная тема...
От этого мучительного прослушивания отпали, нажравшимися темной крови пиявками, сначала знакомые, потом коллеги по работе, затем друзья и близкие. Его жена Галка, и в лучшие времена сашиного неповторимого соло подобно жене Пушкина, не сильно любившая все эти морские рассказы, теперь сменила активный протест на твердое: Саня прекрати, все это уже давно слышали!
Саня обижался, и... снова ставил свою пластинку на старый граммофон памяти, все чаще дававшей сбой от обильных возлияний.
Без внимания публики Саня был словно человек амфибия в душном городе. Он задыхался, а обильные дозы жидкого кислорода все увеливались и увеличивались...
Какое то время спасал телефон.
Санины зависания на проводах под аккомпанемент рюмочки с его стороны и храпа терпеливого слушателя с другой, закончились с переходом на коммерческие тарифы и мобильную связь. Философские беседы, все эти радостные тесты на членство одного карасса* кончились тем же раздраженным сочувствием, и обещаниями созвониться позже. Такой исход для гордой звезды былых вечеринок был невыносим.
Саня иссяк.
Но какой-то очередной надрыв в когда-то крепком организме хоккейного полузащитника закончился походом в народ. Как и Лев Толстой Саня сделал шаг навстречу русскому народу, решив приукрасить однообразные радости местных алкоголиков яркими образами разговорного жанра...
Несмотря на уже портретное сходство Сани и великого русского гуманиста, чернь прореагировала вяло. Побили. ,
Дело было даже не столько в том, что некогда виртуозный певец вдруг давал петуха и сбивался с ритма, а просто в особом нетерпении новой публики к доставучему пятидесяти девятилетнему интеллигенту, который совсем не держал выпивку и слишком много улыбался, демонстрируя беззубому народу прекрасно сделанный протез, словно выказывая неуважение к страданиям народа...
Побили крепко и Саня довольно долго зализывал раны под причитания жены и недоумение сына...
Саню стали активно жалеть...
За это время вынужденного общения снова с друзьями и близкими Саня окончательно всех достал, и деликатное молчание окружающих сменилось на дружеское посылание на ***...
Народ же равнодушно ждал свою жертву, пережевывая новости из телевизора и качая грязным выменем, наполненным собственным мнением о событиях в стране и за рубежом.
И Саня пришел, прилетел в эту липкую паутину, натянутую между рогов, вляпавшись телом и душой со всей силой отчаяния, которое в семейном кругу назвал сбором фольклора...
Сани не было два дня.
Жене и сыну полиция отказала в помощи по поиску пропавшего мужа и отца. Не их это дело...
Надев резиновые сапоги, Галка и Ваня отправились на поиски сами. Нашли в тот же день. В озере неподалеку от тусовки новых саниных слушателей. Тело пролежало в воде девять суток.
Опознали по вещам...
Прощай, Саня, и прости нас за то, что перестали иметь уши...
*карасс - читайте Курта Воннегута.
страница Александра Нехорошева: http://www.proza.ru/avtor/beakin