Пролог: http://www.proza.ru/2013/10/21/1692
Глава первая
История эта уходит корнями в незапамятные века. Свидетелей тех событий давно поглотила река времен, и память о них хранят лишь камни и покрытые толстым слоем пыли древние фолианты, кои страницы помяты, истлели и почти не читаемы никем.
Те времена историки называют тёмными. Так и говорят: Темные Века. Может показаться, что назвали их так потому, что тогда повсюду царил беспробудный мрак, люди под покровом ночи проворачивали свои тёмные делишки или, того страшнее, отличались чудовищной безграмотностью. Отнюдь! Причина всего лишь в том, что знания о тех веках столь скудны и отрывочны, что их без преувеличения считают темными.
Не века, а знания!
В самом деле, разве теперь кто-нибудь вспомнит о злоключениях доблестного Илария в Лигурийских морях и нелегкой виктории завоеванной им на острове Галлинария? Или держал в руках хроники Беды Достопочтенного? Может быть, знает о судьбе Радегунды, урожденной принцессе Тюрингии, попавшей в плен к королю Меровингов и впоследствии им же возведенной на трон? Я уже не говорю о великом монархе Гунтрамне. А ведь за необычайную мудрость его сравнивали с Соломоном.
Давно позабыта и легендарная победа Доната одержанная им в Эпире над гигантским драконом. Поверженный дракон, между прочим, был настолько велик, что пришлось впрячь восемь пар быков, чтобы доставить тушу до костра, на котором её прилюдно сожгли.
Запамятовали? Коротка же людская память. Но что уж греха таить, тем вольготнее рассказчику заплетать диковинные узоры своего повествования.
Так вот, в эти самые Темные Века, а именно в один из летних солнечных дней родился мальчик. Родился он под счастливой звездой и в книге судеб значилось, что быть ему не меньше, чем величайшим магом или, на худой конец, славным рыцарем - грозой драконов и прочей, резво летающей и скалящей зубы, нечисти.
Может и еще там что-то предсказано - кто знает? Никто же эту книгу в глаза не видывал и, следовательно, подтвердить или опровергнуть сие предположение не осмелится. Однако то, что он рос славным малым, слушался матушку, обладал добрым сердцем, и вырос-таки порядочным человеком, может подтвердить кто угодно. Да хоть бы и я!
Ну а что еще нужно чтобы стать благородным защитником слабых и грозным притеснителем сильных? Может быть меч и доспехи, или посох и плащ? Так за этим дело не станет.
При рождении крепкого румяного карапуза нарекли Гастоном. На этом имени настоял отец. Пожалуй, это было единственное, на чём папаша Рогерус успел настоять, прежде чем безвозвратно исчезнуть.
Дело в том, что на сей благодатный край нежданно-негаданно свалилась беда. Нет, то был не мор или ещё какое нашествие варваров. О таких напастях здесь и слыхом не слыхивали.
Зеленую долину со всех сторон обступали неприступные горы. Лихим кочевникам-степнякам нечего было и думать перебраться через них на своих кривоного-мохнатых лошадёнках. И всякий мор сюда не захаживал. Сколько себя помнили жители долины, не бывало на их веку никакой повальной заразы, хоть и пили прямо из ручьев и речушек, что во множестве стекали с окрестных вершин. Воду не кипятили, рук перед едой не мыли, однако ж никто от этого не умирал. Но что ж удивляться? - тогда еще не успели напридумывать всяких вирусов и прочих злостных микробов. Вот и жили миряне, не ведая о страшной опасности, что должна теоретически вошкаться в родниковой воде да горном воздухе.
Жили да не тужили. Что тут скажешь? - на то они и тёмные времена.
Вместо вирусов повсюду витала магия. Магии было так много, что запах её чувствовался даже во сне. Она шелестела в листве, разносилась цветочной пыльцой, свободно залетала в дома. Ветерком гуляла по комнатам, согревая зимними вечерами лучше всякого камина, с дыханием попадала в сердца, вдруг пробуждая улыбку, беспричинное веселье и смех, или грусть, но и ту с привкусом тихого счастья.
И вот магия стала уходить из мира. Однако уход её заметили не сразу и далеко не все. Магия - в хозяйстве вещь не такая уж заметная, да и уходила она без шума и гама – по-тихому. Всполошились только когда вслед за магией стали исчезать и люди. А что толку?
Положа руку на сердце, жизнь тогда была не легка. Может, поэтому и не цеплялись миряне за жизнь. Когда приходила немощь, они принимали её смиренно – как неизбежное. Говорили просто: «Значит, время пришло». И если дело заканчивалось летально, то душа отлетала налегке, без долгих мук и неназойливой помощи докторов. Так что уходили из жизни вследствие естественных причин, а вот исчезать стали по воле противоестественных.
Еще в раннем детстве матушка рассказывала Гастону, что однажды пришел седовласый старец в мантии до пят - по всему чародей - и увел отца. С тех пор о нем не было ни слуху, ни духу.
Не только в их дом постучалась беда - многие семьи недосчитались кормильца. Дворы в короткий срок обезлюдели, край пришел в запустение. По пыльным дорогам более не скакали туда-сюда странствующие рыцари. Не приносили музыку, танцы и веселье с собой менестрели. Не будоражили более своими бесконечно слезливыми балладами мирный сон почтенных матрон и воображение юных дев. А встретить на горных тропах праздношатающегося мага и вовсе считалось большой удачей.
Тут и там шептались о злобном волшебнике, имени которого никто не знал. Одни говорили, что ростом он с высоченную гору; другие, что руки у него так длинны, что ими он может достать чуть ли не до облаков. А третьи вообще утверждали, что виновник всему никакой не чародей, а огромный дракон…
Всё это были лишь легенды, поскольку, тот, кто взглянул хоть раз в глаза таинственному похитителю, уже ничего никому рассказать не мог.
Наивный малый верил всем россказням. Став немного постарше, Гастон все с той же готовностью желал отправиться на поиски чародея. Единственное препятствие останавливало пылкого юношу – не знал он тайн магии. Можно было, конечно, попытаться сразиться в честном бою, и будь что будет. Так нет же - и мечом не владел. Рыцарский меч – вещь необычайно ценная, на улице не валяется.
Одним погожим летним утром матушка попросила сына сбегать в дальнее селение. Зачем она послала его так далече, не знаю, но если б эта блажь с ней не случилась, тогда возможно и не случилось бы сей удивительной истории, о которой я хочу вам поведать.
Послушный отпрыск, не мешкая, собрался в дорогу. Надел поверх полотняного шемиза короткое блио , подпоясался. Положил в котомку пару лепешек, круг сыра и был таков.
Провожая взглядом долговязый, несуразно болтающий руками силуэт, матушка вытирала краем платка слезу. Умилялась тому, какой он еще, в сущности, малое дитя. И как при этом похож на отца.
Дойдя до развилки, Гастон решил не идти по указанной матушкой дороге, что долго петляла вдоль реки, а направился короткой, что вела через лес. Предпочел он её не из лени. Виной тому любопытство…
В лесной чаще, как сказывали старцы, издревле жили охотники. Нос свой в долину они не показывали, и оттого редко кто их видел. Чудные свои жилища они строили на ветвях деревьев; ставили силки на птицу, без промаха били дичь из лука. Тем и жили.
И была у них безобидная традиция: по обыкновению своему любили они каждое событие - сын там у кого родиться или еще что - встречать безудержным весельем. Напивались душистого и оттого не менее хмельного эля, устраивали пляски и игрища. Дружно распевали песни, подбадривая играющих. Что-то вроде:
- Оле, оле-оле-оле!
За дословность само собой не ручаюсь, но мотив, скорее всего, такой.
Так вот, между плясками и очередной чаркой эля, любили они малых своих деток оттянуть за уши. Оттягивались не шуточно детские ушки, а весельчаки еще и приговаривали: «хочешь, моську покажу?» Вопрос был праздный, потому как если б те и не возжелали, уши бы им всё одно оттянули.
Люди они, надо сказать, были невежественные: о естественном отборе знать ничего не знали. Но, тем не менее, лесные красавицы отчего-то предпочитали молодцев с самыми длинными ушами. Кто знает, может быть именно за эти длинные уши, а может всего лишь за их пристрастие к элю, и прозвали лесных охотников эльфами.
Между тем добрался наш герой до опушки леса и пошел дальше по тропинке, прячущейся в высокой траве. Шел и слушал пение птиц, вдыхал ароматы еловой смолы и прелой листвы под ногами, что запросто перебивались запахом вонючего сыра из заплечной котомки. А лес, как водится, был дремучим и вскоре навеял на молодца полуденную дрёму. Прикорнул он под дубом развесистым и приснился ему сон: вначале в красках и разных подробностях встреча с длинноухой красавицей эльфийкой, а потом уже про страну невиданную и про то, как одолел-таки он злого чародея.
Впрочем, вторая часть сна ему виделась чуть ли не каждую ночь. И никогда не надоедала.
А когда он снова открыл глаза, то увидел подле себя старца, опять же дремучего. Однако сон как рукой сняло, потому что хоть старец и не был исполинского роста и руки его не казались особенно длинными, зато мантия и седые волосы были на месте.
Так что Гастону ничего не оставалось, как вскочить и приготовится к битве. Но будучи юношей воспитанным, он на всякий случай спросил:
- Вы не тот самый злобный колдун?... Ну тот, что похитил моего отца?
- Нет, не злой я, - честно признался старец. – И никого не похищал… Впрочем, твоего отца знал хорошо.
Такой ответ совершенно успокоил легковерного юношу. Он присел на траву и, придвинувшись поближе к старцу, предложил пахучего сыра. Приготовился слушать.
- Ты еще был слишком мал, чтобы запомнить меня, - роняя крошки на белую бороду, начал старец. – Зато тебя хорошо разглядел я. Ты был вот такой, - он расставил ладони чуть шире торчащих под мантией колен. Потом, прищурившись, посмотрел на юношу и сдвинул руки поближе. - Нет, пожалуй, все же такой. Как сейчас помню, лежал в люльке и дрыгал пухлыми ножками. Славный был карапуз. Да ты и сейчас очень славный малый. Не смущайся так, глаз верный у меня. Знаю, что говорю.
Несмотря на уговоры, Гастон покраснел. Рос он под жаркими лучами материнской любви и привык к похвалам по всякому поводу и без. Другое дело похвала из уст незнакомого человека. Тем более не простого смертного, а всевидящего мага. Маги ведь, как говорят, никогда не ошибаются.
- Тогда еще ничто не предвещало беды, - продолжал меж тем старец. – К вам явился по делу. Возможно, не знаешь ты, что он умело живописал, любил мастерить всякие безделицы: украшения тончайшей работы и игрушки. Такие диковинные и столь изысканные, что, без сомнения, были достойны принцев и принцесс. А он, видишь ли, раздаривал их всё больше детям, За что и прослыл чудаком.
Услышанное явилось для Гастона полной неожиданностью. По какой-то непонятной причине матушка не очень-то любила распространяться об отце, а темы его чудачеств и вовсе никогда не касалась.
- Конечно же, мир держится на обычных людях, - маг вдумчиво огладил пушистые брови, – но двигают его именно чудаки. Между нами, только из чудаков и выходят настоящие маги. Посему и предложил Рогерусу пройти испытание. Но он отказался! Для него, видишь ли, семейные дела оказались важнее всего остального. Тогда пришлось поведать ему о моем видении. Неуязвимый дракон привиделся мне, - ни копье его не берет, ни меч, ни доброе слово. И вот ведь что чудно, стал появляться он будто из ниоткуда - неизвестно в каких скалах скрывался и из каких пещер вылезал, однако же, с завидной регулярностью забирал свою дань: юношей и дев. Об этом видении и рассказал тогда ему…
Тут наступило молчание, в котором седой маг как будто погрузился в воспоминания или, может быть, попросту задремал с открытыми глазами - со стороны и не разберешь. Так что Гастону через некоторое время пришлось деликатно кашлянуть, дабы вернуть собеседника в реальность – под дерево.
- Так он стал моим учеником, - заговорил маг, как ни в чём не бывало. - Лучшим учеником! Знание давалось ему легко. Так же легко как кому другому петь веселые песни или с утра до ночи пахать. Но он все желал большего. Как путник в пустыне не может удовлетворить жажду, так и Рогерус не мог остановиться. И вот однажды он решил, что ему нечему более учится у меня. И ушел.
- Куда? – воскликнул нетерпеливый юноша.
- Вспоминать больно об этом, - старец узловатой кистью смахнул крошки с седой бороды. - По ту сторону скалистых гор, в совсем недалекой стране правит наш непримиримый враг - колдун и книжник Сер Алкехим Гор. Он увлек Рогеруса своими чарами и тот не смог распознать зла, что кроется за красивыми посулами. Теперь он пленник своих заблуждений и никто не может освободить его. Даже я!
Тут пламенный юноша вскочил и, как и положено герою, выкрикнул:
- Я смогу! – да так громко, что с кроны посыпались листья и перепуганные птицы слетели с ветвей.
- Тогда тебя ждет долгий путь, - ответствовал старец после того как звон в ушах слегка поутих. – Зови меня Сил Клер или просто Учитель.
-Так вы научите меня волшебству?
- Волшебству тебя не обучит никто. Лишь Знание передам я тебе. А сможешь ли ты им воспользоваться - зависит целиком от тебя. Но прежде тебе придется пройти испытание…
***
Путь их действительно был не близок. Только к закату третьего дня подошли они к подножию скалистых гор и старый учитель сказал:
- Вот и мой дом.
Ученик долго озирался по сторонам в поисках белокаменного замка, сказочно древней хижины или чего-нибудь хоть немного похожего на жилище, и спросил:
- Где?
- Вот он, - махнул рукой вверх улыбчивый старец.
Запрокинув голову, юноша разглядел прорубленные почти у самой вершины отвесной скалы отверстия больше похожие на птичьи гнезда.
- Высоко, - только и смог выговорить.
- Поближе к птицам - подальше от серых мышей.
- Мышей?
- Ну да, - как будто бы оправдываясь, сказал великий маг. – Им туда не забраться.
- А как мы туда заберемся?
Вместо ответа Сил Клер негромко свистнул и к его ногам упал конец веревки, по которой он стал весьма шустро карабкаться. С удивлением Гастон проследил за стремительным исчезновением старика. Уцепился за узловатую веревку и полез, раскачиваясь и пребольно ударяясь об утес всем, чем только можно и чем не очень-то и хотелось. Занятие это было для него непривычным, поэтому, когда ему удалось, наконец, перевалиться через гладкую перегородку, он, тяжело дыша, свалился без сил на холодный каменный пол.
- Нелегко дается наука? – под сводами разнесся эхом негромкий, но довольно обидный смешок.
Гастон сел. Учитель, сложив руки на груди, добродушно улыбался в седую бороду. Мягкий свет падал ему на лицо от входа в келью. Да эта пещера была ничем иным как жилищем аскета. Грубо вытесанные в скале стены, низкий свод и узкий уступ, служивший, по всей видимости, ложем – вот и вся роскошь.
- Зачем я лез, - спросил юноша, - если ты мог перенести меня силой магии?
- Никто за тебя не сможет преодолеть твой путь, - стирая с лица улыбку, молвил разом посерьезневший Сил Клер. - Или ты пришел сюда не за Знанием, а покататься на старике?
_______________
Листаем: http://www.proza.ru/2013/10/22/1570