Говорят, что мы никогда не сможем восстановить в сознании запах, но запах, и только запах может в мельчайших подробностях восстановить тот или иной момент жизни. Сейчас в моих руках лежит красно-розовый флакон с содержащимся в нем ароматом вишни, специй и дыма. Я посмотрю на него еще пару секунд, прежде чем решусь открыть…
***
Стамбул, 2008 год.
Стрелки часов показывали 11 до полудня, шел месяц март, точнее, самое его начало. В этот пасмурный день я сидела на подоконнике тех старых стамбульских домов, что плотно примыкают друг к другу, у них узкие окна , темные, пахнущие влажным деревом и обивкой задымленные коридоры. Открыв окно, я впустила в квартиру запах шаурмы, готовившейся на первом этаже моего дома и аромат весеннего пушистого снега, который падал косыми лохматыми комочками на асфальт. Жизнь в этом странном и таинственном городе на Босфоре имела свойственное только ему течение – все здесь куда-то спешили, торопились, но ни в чем не было суеты. Узкие улочки в обрамлении припорошенных снегом желтых четырехэтажных домов поднимались вверх-вниз, и, казалось, все они ведут к самому сердцу города, где над вечно невозмутимым Босфором в сероватой дымке покоилась Голубая мечеть.
Я гуляла по этим улицам каждый день. Мимо старых букинистов, которых в Стамбуле больше, чем кафе с шаурмой, мимо кованых калиток, мимо полуразрушенных старых деревянных домов, которые на вид то ли когда-то горели, то ли просто были такими коричневыми и усталыми от времени. Но на большинстве именно этих осунувшихся и щемящих сердце домов, в которых, казалось, жизнь давно остановилась, висели красные турецкие флаги - только они выдавали страстное отношение его постояльцев к жизни.
Сидя на подоконнике, на своем старом красном флисовом одеяле с чашкой черного чая с корицей, я могла часами всматриваться в хаотичное передвижение стамбульцев. Казалось, город пах именно так, как пах мой чай – терпко, пряно и безгранично томно – так, как может пахнуть только город на стыке Востоке и Запада.
Прислонившись разгоряченным лбом к прохладному стеклу, я смотрела, как маленький Кемаль – внук цветочника, весело и беззаботно, с каким-то боевым азартом, свойственным только маленьким туркам, ловил крупные весенние снежинки. И его абсолютно не волновали люди, снующие туда-сюда, не волновал тот факт, что за его маленькой детской спинкой в старом сером свитере расположился самый центр города….А он все также никого не замечая увлеченно пытался поймать последние мгновения уходящей зимы.
В старой кофейне напротив моего дома не было ни одного свободного места. Все пили кофе, оживленно что-то обсуждали, сжимая в руках маленькую белую кружечку с нарисованным на ней профилем в турецкой шапочке. За одним столом папа со взрослой дочкой о чем-то по-доброму спорили, за другим – подруги смеялись, запрокидывая голову. И за каждым столиком была своя жизнь.
Казалось бы, Стамбул – самый обычный город. С самыми обычными людьми. Но только здесь жизнь и его жители заставляли меня растворяться в нем. Только здесь, сидя на подоконнике, я каждый раз мысленно спускаюсь к каждому прохожему, к каждому уголку этого «города воспоминаний».
***
Вернувшись к реальности, я закрыла увесистую бутылочку. То ли внутри хранилась ароматическая смесь из масел, рожденная быть предметом дамского будуара, то ли там действительно томились мои воспоминания…И то и другое, думаю, не будет ошибочным…