В начало:http://www.proza.ru/2013/10/21/1692
Глава вторая
Что вы скажете об учителе музыки, которому ещё в детстве на ухо наступил медведь? Возможно, вы посмеётесь и над тем, кто будет утверждать, что смог заглянуть в будущее. Но при этом вы самозабвенно внимаете рассказам о героях от тех, кто их и в глаза не видывал? Или ни минуты не сомневаетесь в том, что описано в исторических хрониках, верите каждому слову летописца повествующего о событиях, завершившихся за много веков до его рождения.
Ну что ж, если так, тогда вы, мой проницательный читатель, отнесётесь благосклонно и к этой удивительно правдивой истории. Тем более что у меня есть одно, но очень важное преимущество перед историографами, летописцами и прочими сказочниками. Обо всех приключениях, что выпали на неокрепшую голову нашего героя и о которых еще только предстоит вам узнать - обо всем этом мне поведал он сам.
Пользуясь вашим доверием, я мог бы конечно набраться наглости и рассказать о секретах магии – сбросить, так сказать, покровы тайн. Но, к сожалению, сам Гастон не очень-то распространялся на эту тему, а из тех скудных сведений, что дошли до меня, к своему стыду я должен признать, что так почти ничего и не понял. Возможно, вам повезет больше…
Как я понял, авторитет магии в те времена был непререкаем. А люди были не в пример доверчивее теперешних. Наивные как дети природы они верили каждому слову. Внимали всему, что им говорят; с прямо таки мистическим благоговением относились к Слову. Да и Слово было совсем не то. Еще не затертые от бессмысленных повторений слова имели такую силу, что могли лечить, менять судьбы и даже разворачивать историю вспять…
О чем это я? Ах да, об авторитете магии. Так вот, фраза «так сказал маг» была тогда не менее могущественна, чем теперь формула «как доказали ученые». Никто не спрашивал: «почему, да как?» Впрочем, как и сегодня никого не интересует, какие именно ученые, каким образом доказали. И главное кому!
Если кто-нибудь в споре небрежно ссылался на влиятельного мага, то диспут тут же заканчивался. К примеру, из авторитетных волшебных источников доходила весть о том, что зима будет суровой, так никто и не рассуждал - все дружно запасались не хворостом, а дровами. Или некий маг с именем заявлял, что редьку с квасом нельзя есть, скажем, в полнолуние, то никто и не закусывал до самого рассвета.
На весть о вселенском море или всемирном потопе редко кто реагировал неадекватно. Может кому и приходило в голову увести семью подальше от юдоли в горы или по наивности начинал смолить лодку или, того лучше, строил ковчег, но все прочие благоразумно несли кто что мог на Алтарь Магии.
И ведь помогало!
Обладатели великого Знания отводили беду. От мора дохли разве что полевые мыши, но о них никто и не вспоминал. А потоп, если и случался, то более походил на весенние паводки.
Посему не удивительно, что для Гастона сама возможность вступить в сию закрытую касту была столь желанной. Притронуться к Знанию, обрести способности управлять таинственными силами, да ещё и покарать злодея – разве это не предел мечтаний?
Первую ночь в гнезде мага юноша провел неспокойно. Он долго ворочался на каменном ложе, поправляя солому, заменившую ему подушку. Долго придумывал разные оправдания своего исчезновения для матушки и только под утро смог заснуть.
И тогда посетил его сон. Сон о том, как в торжественной обстановке - под звуки труб и бой барабанов - вручают ему магический жезл, естественно наделенный сверхъестественной силой.
Это в первой половине сна. А что было во второй, думаю, повторяться не стоит? В общем, жезл пригодился.
Сон был вещим. Так, во всяком случае, решил Гастон, когда поутру на пороге кельи появился Сил Клер с сучковатой палкой в руках.
- Это он - мой посох? – не смог скрыть восторга юноша.
- Зачем тебе посох? - с хитринкой в глазах спросил маг. - Ты что? – старик. Или может быть у тебя больные ноги?
И не дожидаясь ответа, повел озадаченного ученика по узким и тёмным переходам.
Пещеру с низкими сводами, куда они пришли, освещал единственный факел. По разложенным в нишах чашам, кубкам и прочей посуде Гастон сразу определил сокровищницу.
- Выбери себе один, - учитель указал в полуосвещенный угол залы, где на алтаре россыпью покоились камни, драгоценные и не очень. – Любой!
Гастон поднял первый попавшийся - невзрачного вида камень размером чуть меньше грецкого ореха. Но как только камень оказался на ладони, то сразу заискрился в свете факела точно горный хрусталь.
– Взаимен ваш выбор, - сказал маг. - Не ошибся в тебе я, мой мальчик. Дыхание магии легко проникает в тебя - жизненная сила твоя чиста. Сила сия есть во всём: в тебе, во мне и даже в камне. Это воля, с которой всякий росток тянется к солнцу,… и одновременно принуждает камень оставаться в покое. Камень невозмутим, спокоен и живет вечно. Но кто хочет прожить такую вечность как камень? Может быть ты?
- Нет!
- Каждый поступок требует выбора. И в зависимости от твоего выбора будет меняться чистота кристалла. Но как бы то ни было, только ты сам можешь выбрать свой путь и то, как ты будешь растрачивать свои силы. Не важно, чему ты будешь учиться, не важно, каких высот сможешь достичь. Важно только одно: сможешь ли ты сохранить чистоту. Носи же его всегда при себе, и он подскажет тебе, когда ты собьешься с пути.
Потом он вручил ученику ту палку, которую Гастон по наивности принял за посох и поручил узнать у неё (у палки-то?), в чем её сокровенное желание.
Таково было первое задание мага. Не намного чуднее других.
***
Догадываюсь, что пересказывать чье бы то ни было обучение дело неблагодарное. Тем более что в те времена получать знания было не так захватывающе интересно, как в наше просвещенное время. Преподавание велось не на должном уровне: без системы, учебных программ, классов, школьных пособий, экзаменов и всего, что положено.
Представьте, тогда даже учебников не было и в помине. Так что не взыщите, прописными истинами старый маг никого не пичкал.
Учитель и ученик - вот и вся школа. Авторитет первого, любознательность второго - вот и вся педагогика.
Опять же старались не за оценки, а это, согласитесь, не по-спортивному. Сил Клер рассуждал примерно так: мол, если одному поставить высший бал, то кому-то обязательно придется поставить низший. Назвав одного лучшим, остальных вынужден будешь признать худшими. Соревнуясь между собой, ученики, может быть, и достигнут чего-то, но явно, что не любви друг к другу.
Ну что тут прибавишь? – на то они и темные времена.
А коль всё в тамошнем образовании было столь запущено, то, пожалуй, и копаться в нём подолгу не стоит. Разве что всё же коснусь одного эпизода… или двух?
В любом случае обещаю быть предельно краток… насколько способен.
Сил Клер предоставил Гастону полную свободу. Оценок, как я уже говорил, он не признавал, кнутом и пряником для достижения своих целей не пользовался. Уверен был, что таким способом легче всего добиться послушания, но не полета фантазии; передать то, что знаешь, но ни граммом больше. Взрастить в лучшем случае свою копию. А этого, как ни странно, он не хотел. Готов был к тому, что ученик может перерасти своего учителя. Более того, он страстно об этом мечтал.
- А иначе, зачем всё? – любил повторять. - Какой в этом смысл?
В обычные дни они ходили по лесам, слушали пение птиц, шум водопада или подолгу просиживали на берегу реки, молча всматриваясь в неспешный бег воды.
В общем, походили со стороны на двух ботаников, разве что гербарии не собирали.
Гастон таскал за собой повсюду подаренный посох, надеясь понять, что тот собственно от него хочет. Сил Клер ему не мешал.
С упорством свойственным педагогам, он пытался донести до ученика, что станется с этим миром без магии. Какой без неё будет серая жизнь, люди совершенно разучатся находить пути друг к другу. Да что там, они забудут и дорогу к себе, так что им невозможно будет понять, до какой степени они одиноки.
А Гастон всё больше приставал с расспросами об уходе отца и самом Горе.
- Он был одним из нас, - неохотно уступал ему Клер. – Ничем особенным не выделялся до тех пор, пока, как говорят, не попался ему на глаза один древний фолиант. Что за фолиант не ведаю, но с тех пор Гора как будто бы подменили. Он принял имя Алкехим, стал велеречив, словами научился жонглировать, как хотел. Исподволь стал подбивать братьев к переменам. «Пора, наконец, повернуться к людям», - говорил. И всё в таком духе. Преуспел – не все, но многие стали прислушиваться к нему. Тогда наше терпение лопнуло: дабы не подвергать гильдию расколу Гора изгнали. Он подчинился и с кучкой сподвижников удалился по ту сторону гор. Поначалу было всё тихо. Доходили ненадежные слухи, что он будто бы захватил в том краю власть. Но всё определилось, когда ушел Рогерус, и тогда мои самые худшие опасения подтвердились…
Как-то, засидевшись в дубовой роще, Гастон битый час пыжился силой мысли поднять опавший лист с земли. Как вдруг заметил, что тот приподнялся слегка и плавно опустился. А едва коснувшись земли, снова взметнулся над травой и запорхал как бабочка.
- Получилось! - радостно выкрикнул он. - Это я смог поднять его.
- Ты все играешь в детские игры, - ответствовал маг, поглаживая белую бороду. - Почему ты думаешь, волосы у меня так седы?
- Потому что Знание можно постичь только к старости? - предположил ученик и только теперь осознал, что от заветной цели его отделяет целая вечность.
- Ошибаешься! – сказал маг. - Потому что каждое магическое действие отбирает у тебя частицу жизни. Нет, оно не убивает сердце или душу, но те усилия, что тратишь, дабы совершить чудо, отнимают у жизни день или месяц, а иногда и целый год. Поэтому и не трачу я Силу на всякое баловство. Иначе может попросту не хватить дней на что-то по-настоящему важное. Понимаешь?
Понятливый ученик кивнул.
- И ты, мой юный друг, должен научиться различать, что важно, а что нет. Трепетно относиться не только к себе, но и к тому, что ты хочешь изменить. А пока ты не поймешь, что все взаимосвязано и, изменяя что-либо - даже такую малость, как путь этого листка - ты в первую очередь изменяешь самого себя, ты не сможешь приступить к учебе.
- Так мы еще не?.. - Гастон вскочил на ноги.
- А что ты уже чему-то научился?
Ученик, не скрывая обиды, смотрел сверху вниз на учителя. Чувствуя, как глаза наливаются предательской слезой, он отвернулся и бросился прочь.
До позднего вечера он блуждал, не разбирая дороги. Сбивал посохом одуванчики, и вдруг остановился, заглядевшись на цветущую магнолию.
Изогнутые ветви, обсыпанные нежно желтыми цветами тянулись к заходящему солнцу. Гастон вдыхал аромат и не мог оторвать взгляд от неожиданно открывшейся красоты, пока, вдруг, не понял, что нужно с ней делать – с этой заколдованной палкой.
Нет, это не была еще полностью созревшая мысль - всего лишь ощущение легкости, какое-то неясное, но очень светлое, почти благостное предчувствие.
Он побежал к реке. Там, на высоком берегу, рвал голыми руками землю и воткнул в плодородную почву то, что считал до этого магическим посохом. А потом без устали носил пригоршнями воду до тех пор, пока земля не почернела, напитавшись досыта.
Тяжело дышал, то ли от бега, то ли от сжимавшего грудь волнения. Стоял и ждал чуда.
Но солнце зашло, а чуда так и не произошло.
Расстроенный и почти разуверившийся он ушел. А чуть свет прибежал назад.
Чудо случилось – на некогда безжизненной палке гордо торчащей на высоком берегу набухали почки.
- Ну, вот ты и догадался, о чем мечтает каждая ветка, - похвалил его Клер. – Теперь ты знаешь, что для того, чтобы творить чудеса, нужна самая малость: слышать и понимать других. Прислушиваться не только к тому, что хочешь ты сам, но и чувствовать, чем живут другие. Только умение понимать их потаенные желания может сделать из тебя волшебника. Это первый и, пожалуй, самый важный шаг. Без него всё последующее бессмысленно.
Кончики пальцев бережно прикоснулись к деревцу, и в тот же миг от ствола потянулись тонкие ветви.
- Если желания наши совпадут, - продолжил маг, - и мое желание будет искренним, только тогда и может произойти чудо. Понять, что хочет этот стебель не сложно – желание это простое и ясное. Тем приятней его исполнять. Такие же простые желания у всего, что ты видишь вокруг…
На ветку опустился соловей. Гастон хлопнул в ладоши, желая спугнуть птицу со своего, ставшего вдруг таким дорогим, деревца. Но та, вспорхнув, лишь пересела на соседнюю ветку.
- Не нужно, - остановил его учитель. – Не нужно смотреть свысока на них. В их простоте скрыта могучая сила – всем своим существом они тянутся к одной единственной цели. Чем меньше и проще существо, тем проще и безыскусней его мечта. И тем больше сосредоточение силы! Вся она, без остатка, направлена на достижение одной, но великой цели.
- Вы хотите сказать, что вот у этого соловья есть какая-то мечта? – спросил ученик, улыбнувшись недоверчиво. – И у этого цветка?
Он провел босой ногой по росе в направлении ромашки, но коснуться её не посмел.
- Да! – сказал маг. - Посмотри, как цветок тянется к солнцу. Разве ты когда-нибудь, забыв про все на свете, тянулся к чему-то с такой силой?
- Конечно! – ни секунды не сомневаясь, ответил Гастон. - У меня есть настоящая мечта, не то, что у какого-то там цветка.
- И ты все силы отдаешь ей?
- Само собой.
- И ничто не отвлекает тебя? – Сил Клер прищурил один глаз так, что от него разбежались морщинки-насмешницы. - Признайся, хочется же тебе с утра никуда не спешить? - досмотреть до конца свой любимый сон. Разве не мучают тебя по ночам сомнения и неясные желания? Разве не скучаешь ты по домашней стряпне?
Гастон, молча, сглотнул слюну.
- А у птицы или цветка все намного проще. Так насколько же они сильнее тебя? И насколько вернее достигнут цели? Да! А люди не таковы, – старец грустно покачал головой. – Они не знают, чего хотят. Мечтают одновременно о стольких вещах, часто друг с другом несовместимых, что угадать их трудно, а выполнять очень опасно. Опасно в первую очередь для них же самих. Вот именно поэтому мы никогда и не вмешиваемся в дела людские.
На вновь обретшем корни деревце уже шумела молодая листва, а они всё стояли поодаль и Гастон любовался делом своих рук, а Сил Клер - могучей силой природы.
После того памятного разговора дело пошло веселее. Учителю и ученику стало легче понимать друг друга, насколько это вообще возможно между безусым юношей и седовласым старцем.
Знание сначала тонкой струйкой, а затем уже бурным потоком стало перетекать к юному магу. Вслушиваясь в игру дождя и музыку капели, он становился сообщником воды и морских глубин. Шепот ветра научил его загодя узнавать о приближении бури. Поняв желания воды и огня, он смог постичь магию превращений.
Шли дни. Солнечный зной сменила дождливая пора. Птицы успели улететь на юг и вернуться. И за все это время Гастон так ни разу не побывал дома. В груди поселился шероховатый ком, временами напоминающий о себе неясным чувством вины.
Учитель все чаще стал оставлять своего ученика одного. Где Сил Клер проводил это время, Гастон не знал. Появляясь мельком, он выдавал какую-нибудь сентенцию вроде такой: «чем больше желаний, тем дальше от мечты», или такую: «мечта отправляет тебя в будущее, а желания загоняют в прошлое». И вновь исчезал.
К чему он плодил эти максимы одному Богу известно, ибо рацион под его каменной крышей и так был не густ: вода, пресные лепешки и от случая к случаю то, что лес пошлет. Однако на впечатлительного юношу эти разговоры подействовали: ради мечты отказался он и от тех «излишеств», что изредка посылал лес.
Впрочем, предоставленный сам себе он времени зря не терял: оттачивал волшебные навыки. Целую прядь седых волос обнаружил у себя, прежде чем приступил к обучению магии перемещений. Эта наука давалась ему труднее всего. Учителю даже пришлось прибегнуть к помощи воды. Однако наблюдая за бегом реки, вглядываясь в легкое движение струй, он всё так же безуспешно пытался слиться с ними.
- Пойми Гастон, - в который уж раз повторял учитель, - это не так невозможно как тебе кажется. Это все равно, что учиться плавать! Тот, кто не умеет плавать - боится воды. Он барахтается, разгоняет волну и никуда не плывет.
- Плавать я умею, - сказал Гастон, - но это совсем другое.
- Ладно, - сказал Сил Клер, - тогда попробуем иначе.
Он слегка подтолкнул ученика к берегу и вкрадчиво задышал на ухо:
- Если ты наберешь воздуха полную грудь и, отбросив все сомнения, занырнешь поглубже, то там - на глубине – сам почувствуешь, что нужно делать. Под толщей воды все устроено иначе, чем здесь – ты поймешь это, как только уйдет страх. Реке не всё равно, куда направлять свой бег, но это только на поверхности. Глубоко под водой всё по-другому – туда не проникает свет; течение, что влекло тебя наверху, ослабевает, ото дна бьют ледяные ключи, а подводные течения легко сменяются встречными. И в какой-то момент, когда ты полностью сольешься с рекой – ты сам станешь одним из её течений.
- Так я ныряю? – обернулся Гастон.
- Да. Только будь осторожен. Магия наука не точная. Не всегда можно быть уверенным в том, куда попадешь.
- А можно попасть в прошлое? Чтобы там всё исправить.
- Забудь об этом! Со временем шутки плохи.
Гастон кивнул неуверенно. Потом сделал шаг к краю, некоторое время вглядывался в бурлящую воду и нырнул.
***
Время текло незаметно. Магические упражнения занимали все помыслы юноши, и он не заметил, как пролетел еще один год. Теперь ему казалось, что он постиг все премудрости, и учитель вряд ли сможет его чем-нибудь поразить.
Непознанной тайной оставались лишь звезды. Они - недоступные дальние странницы - манили, но не раскрывали своих секретов, отчего становились еще желанней. Как страстный любовник Гастон тайком выбирался из своей кельи. По вырубленным в камне ступеням поднимался на плоскую как стол вершину утеса, где и проводил ночи напролет, пытаясь произвести на них впечатление и заслужить их благосклонность. Но они все так же оставались равнодушны и холодны.
Однажды учитель застал его на месте преступления.
- С каждым годом вижу я всё лучше вдаль, - сказал он, опускаясь рядом. - Ты видишь вон ту звезду под созвездием Водолея, Гастон? – и он указал движением руки.
- Нет.
- В твоем возрасте не видел и я, - сказал, вздыхая, учитель. – Но ирония жизни в том, что чем больше открывается деталей вдали, совсем неразличимых в юности, тем хуже видно то, что происходит у тебя под носом… Как ты все-таки похож на своего отца. Так же страстно как ты, он хотел дотянуться до звезд, познать их тайны и даже как мне кажется, мечтал подчинить их своей воле. Здесь, возможно, и начался его путь к Гору. Ты мне дорог и я не хочу потерять тебя, как некогда потерял его. Это будет уж слишком для старика, – и, отвернувшись, негромко, но очень твердо проговорил: - Твоё обучение завершено! Завтра мы отправляемся.
Звезды всё так же светили, а Гастон всё сидел, свесив ноги с края утеса, служившего ему столько лет домом. Летняя ночь настолько же тепла, насколько и темна. Так темна, что кроме яркой россыпи маячков на небе, не видно ни зги. Даже собственные ноги Гастон мог разглядеть разве что до колена. Казалось, что во всем мире он один. Да и мира самого нет - ни земли, ни самой скалы, а он висит где-то в пространстве и только звезды знают о его существовании.
Как неожиданно всё переменилось. Неожиданно, несмотря на то, что он с таким нетерпением ждал этого дня. Ему было страшно и невыносимо признаться в собственном страхе. Он не чувствовал в себе той непреклонной силы, что двигала им до сих пор.
Возможно, это была всего лишь минутная слабость – вполне естественные переживания человека собирающегося в путь. Страх перед неизвестностью - перед тем невиданным миром, что ждет где-то там - за горами; перед теми препятствиями, что могут и наверняка возникнут.
Это была ночь сомнений. Пожалуй, слишком долгая ночь.
_______________
Листаем: http:http://www.proza.ru/2013/11/08/1615
...