ЧЕРНОВИК!
жрец, шаман и. маг
наки не спал всю ночь. ведь завтра день большого решения, завтра он станет шаманом. шаман человек уважаемый и даже вождь прислушивается к шаману. даже вождь просит помощи у шамана. синий сокол будет приходить за советом к н ему, к наки!
но у наки совершенно не было желания проходить обряд посвящения. выбивать передние зубы, делапхюпть огромные ритауальные татуировки и тавро. и еще нужно было наголо выбрить голову и другие места и ходить так всегда - без единой волосинки на всем теле. а то мысли духов запутаются, не дойдя до светлой головы шамана и послания предков будут неправильно истолкованы.
когда шаман ошибался, то первым делом он направлялся в купальни, где самые красивые девушки поселения, обязательно в количестве восьми человек, тщательно разыскивали упущенные шаманом волоски и также тщательно их удалали. волоски порой находили в самых неожиданных местах... при этой мысли сердце наки екнуло и щеки запылали. процедура являла собой картину весьма эротичную, но столько же и безнадежную. шаманы давали обет воздержания и безбрачия. лишь раз в восемь лет шаман мог выбрать себе любую женщину из села - дабы его священное семя возродило нового шамана.
- наки, наки! что ты делаешь? - голос айри прервал грустные мысли юноши.
- думаю о том, какую сегодня тебе исторю буду рассказывать - засмеялся наки, поднимая младшую полукровную сестренку на руки. та начала смеяться и визжать одновременно.
- про синего медведя, наки! и про каменную лягушку!
*****
тодф уже не видел соперника. он был ослеплен горстью песка, неожиданно брошенной ему в лицо. но, не обращая внимания на режущую боль в глазах и борясь с желанием их протереть, он все так же продолжал стоять в боевой позиции. каждая секунда промедления могла стоить ему жизни.
услышав неосторожный шелест одежды справа от себя, тодф машинально размахнулся дубиной в сторону врага. тарус издал какой-то непонятный звук и тодф услышпл как соперник повалился на землю. еще несколько секунд он прислушивался к звукам вокруг него, напрягая каждую мышцу своего тела, но было тихо. лишь только тарус, лежащий недалеко от тодфа все еще хрипло дышал. теперь тодф позволил себе протереть болящие и слезящиеся глаза и стал едва различать очертания стен и предметов вокруг.
когда он полностью пришел в себя, то позволил себе подойти к поверженному брату. он выиграл поединок! теперь он не только жрец Атекка, но и властитель Атты. тарус был жив, но душа покинула его тело, ведь тело проиграло бой. поэтому без малейшего сожаления тодф взял голову брата за волосы, приподнял ее. на секунду ему показалось, что в полураскрытых глазах таруса еще оставалась его душа, что душа таруса не понимала, что происходит... и смотрела в душу тодфа с недоумением. но это было невозможно. тарус проиграл. и, отогнав секундное сомнение, тодф вогнал кинжал, висевший до этого у него на поясе, в сердце брата.
- Иди к Аттеку, Тарус. он давно ждет тебя в своих песках.
тело, ранее принадлежавшее его брату, не издало никакого предсмертного звука или стона, что немного смутила молодого жреца, но он вытащил кинжал. и вытер его лезвие о свой лоб. это был знак Победителя, знак Властителя. чуть помедлив, по старым шрамам на щеках, тодф прорезал новые раны. второй раз в жизни он собственноручно провозгласил себя жрецом Аттека.
Вытирание крови соперника с ножа о лоб - ритуал древний. каждый победитель выполнял его неуклонно. каждый, кто пометил себя кровью врага, вставал на место этого самого врага. он имел право поселиться в его доме, завладевал всем имуществом, при желании оставлял себе и семью врага - это было скорее актом доброй волии, проявление благородства, и на законных основаниях победитель занимал и социальное положение своего соперника. надо сказать, что довольно внушительная доля членов правительства изначально были выходцами из низших слоев общества, иноземцы и даже преступники. либо слишком сильные, либо удачливые, либо хитрые и умные люди. поединок событие редкое и открывающее перед победителем огромное количество новых возможностей. в то же время и желающих расставаться с жизнью и нажитым имуществом много не было. поэтому поединки становились все большой редкостью, облагались налогами, новыми правилами и кодексами. Совет поединков не бедствовал, процветая за счет богачей, просящих найти лазейку в процедуре отказа от поединка. и весьма успешно такие лазейки находились.
и совсем иная процедура провозглашения в жрецы. такая же древняя, но в этом случае соблюдающаяся по всем правилам. жрецами аттека становились только самые преданные его слуги. а это круглосуточное чтение молитв, долговременный отказ от пищи и воды, длитильные изгнания. ну.. не совсем изгнания.. аттек был святой пророк атты, но было у него две любимые жены, с которыми он не расставался ни в молитвах, ни в изгнании, ни в голоде. в общем, слугам аттека запрещено было все, кроме общения с женщинами. общения как платонического, так и телесного. но! не более, чем с двумя одновременно! с тремя - уже большой грех. отсюда и взялся обряд посвящения в жрецы.
один раз жены аттека поссорились и никак не могли решить, кого из них он любит больше. чтобы разиешить сей конфликт, аттек взял нож и сделал себе глубокие порезы на щеках - знак того, что женщину по правую руку он любит также сильно, как и женщину по левую руку. и знаки на его щеках всегда будут напиминать им об этом, с какой бы стороны рядом с ним не стояла бы жещина.
Атта такого не помнола с начала времен. жрец, сначала провозглашенный, потом отреченный, снова стал жрецом! мало того, еще и властителем. вся власть атты у одного человека!
тодф направился к выходу из зала Предрешенья в зал сената. когда он открывал массивные ворота, несколько десятков голосов одновременно охнули и тут же замолчали в оцепенении. такого не ожидал никто. это было невозможно, невероятно!
проходя по коридору к пъедесталу, тодф уже не испытывал ни страха, ни уважения, ни восхищения членами правительства.
сенат молчал.
тодф встал на возвышение властителя, потом посмотрел на место жреца и одну ногу переместил на камень Аттека. люди в зале снова разом охнули. и затихли.
*****
теперь грозный властелин Атты бежал. Его предали, он оказался неугоден сенату. правители и жрецы Аттека повернулись к Тодфу спиной, объявив его лжевладыкой. Тодф не собирался сдаваться, но и сделать пока он ничего не мог. нужна была армия, нужны были сподвижники и слуги Аттека.
-сворачивай! - скомандовал возничий. телега резко пошла влево, чуть не перевернулась. тодф в куче сена перекатился к краю телеги и ударился обо что-то твердое спиной.
- могучий Аттек! - прошептал Тодф в негодовании - твой слуга и глас твой в куче сена!
*****
как только из-за горы показалось солнце, зажегшее верхушки деревьев рыжим пламенем, ноки вскочил с лежака и отправился к реке. по пути он никого не встретил, что не могло не радовать. журчание воды звучало таинственно и торжественно, переливаясь с голосами утренних птиц и с пением ветра Ша. ноки умылся обжигающе холодной водой горной реки и повернулся лицом на восток, к великой скале Маа. невозможно было не залюбоваться этим величественным зрелищем - на фоне высочайшей скалы Маа. поднимали свои могучие ветви к небу многовековые. деревья, и все это освещало восходящее солнце - огромный добрый и теплый бог Киа.
*****
Тау попал на каменоломни совсем ребенком. Очень быстро он забыл всю свою прошлую жизнь. Скорей всего, его память сработала как защитный механизм.
***
- сегодня будет теплый день - радостно подумал Тау. А это значит, что не придется трястись от холода во время работы и дело пойдет более слаженно и легко.
Тау было около 18 лет. точно не знал никто, да и никому это было не нужно. Пока работаешь, тебя кормят и оставляют в живых, и неважно, сколько тебе лет. работай хорошо, не болей и все будет хорошо. другой жизни Тау не знал.
изо дня в день происходило одно и то же. С рассветом людей выгоняли из пещеры, где они спали на кучах сена, досках и даже просто на голом камне, выводили в своеобразный двор, пересчитывали. затем полагалось некоторое время на утренний туалет и далее охрана выдавала инструменты - кирки, лопаты, тележки. людей вели на каменоломни. до заката каменоломни не покидали. инструмент давали без разбору, кому какой попадется, таким и работай. народ-то был разный, язык у многих редкий, потому все в основном происходило молча. и за разговоры, тем более, во время работы, люди наказывались довольно строго. но старожилы присноровились обмениваться. кому-то было легче управляться с киркой, другие предпочитали возить камни в тележках, ведь тут можно было немного передохнуть, пока тележку нагрузят и разгрузят; третьи выбирали лопаты, иные - таскали камни на руках.
кормили два раза - первый раз, когда солнце было в зените, второй - когда солнце начинало касаться горизонта.
это было любимое время Тау - после ужина еще немного поработать от души и спать.
иногда удавалось поговорить с кем-нибудь. особенно интересно было услышать знакомую речь. не язык охраны, который со временем волей-неволей начнешь понимать, если до этого не знал, а свой язык - из памяти. почему многие разговаривают на разных языках, Тау не понимал. не понимал и того, почему люди, понимающие речь из его памяти, встречаются так редко.
сегодня Тау досталась лопата. он не расстроился, самое главное, не попасть бы с этой лопатой на пыль.
- вперед! - скомандовал начальник конвоя.
мужчины, вооруженные рабочим инструментом молча колонной отправились в сторону каменоломен. неизменно толпу рабов сопровждала многочисленная охрана.
неожиданно Тау почувствовал прикосновение сзади. юноша обернулся. мужчина средних лет с выбитым глазом знаками предложил обмен лопаты на веревки. Тау отказал. От веревок потом раны на руках долго не заживают. Безглазый не отставал, дергая Тау за руку. Тау уже начал злится.
-парень, я не хочу меняться.. - услышал он у себя за спиной - да как же ему объяснить..
от неожиданности юноша споткнулся. четвертый раз в жизни он услышал родной диалект.
один из охранников заподозрил что-то неладное и покосился в сторону одноглазого. тот тоже понял все без слов и больше уже не приставал.
В большом волнении Тау проработал весь день. Он предвкушал момент, когда сможет хоть немного поговорить с одноглазым.
**********
шаманом ноки стать не должен был. знания передавалис через поколение, от деда ко внуку. сейчас шаманом был Белый Олень, его достаточно молодой и крепкий здоровьем отец. Белый Олень принял шаманство совсем недавно от своего деда, 98-летнего старика. Тот был бодр и весел, учил неохотно Белого Оленя своему искусству, и видно было, что в ближайшее время помирать он не собирался. Да и Олень, надо заметить, не очень рвался на уроки к старому деду.
********
-Беги! - закричал Тау отвернувшемуся Нокки.
Нокки как молния ударила - он отпрыгнул в сторону на долю секунды раньше, чем лапа малона достигла места, где только что стоял шаман.......
Среагировать Нокки успел и на вторую атаку малона - огненый шар, ловко увернувшись и послав в ответ малону точно такой же. Поразить сгустком пламени малона не удалось, зать отвлечь на секунду получилось.
тем временем Тау, обвитый кольцами огромного удава, шевелиться уже не мог, понимая, что еще мгновение и удав начнет душить его, как слабого мышонка.
Через миг огромных размеров змей вспыхнул голубой дымкой и растаял в воздухе. Тау рухнул с двухметровой высоты.
- Решил отдохнуть? - выкрикнул Тодф. Это он из последних сил прочел заклинание уничтожения. - Только рядом не прикладывайся, я женщин предпочитаю.. - криво усмехнулся владыка и ушел в небытие.
Тау юмора не понял.
- С ума сошел - подумал с сожалением азиат - При смерти, а все об одном думает...
**********
-нокки - позвал юношу белый олень
- да, отец.. - нокки опустил глаза, ему невыносимо было видеть страдания шамана.
-нокки, у меня не осталось времени научить тебя чему-то, я не смог вызвать своего хранителя...
у нокки ком к горлу подкатил. шаман без хранителя!!! хранитель всегда предупреждал об опасносх, оберегал, помогал. а у отца его просто не было. вот почему белый олень сорвался со скалы! его никто не защищал!
-запомни, сын, ты должен вызвать своего хранителя любой ценой.. я.. я был слишком самонадеян, я подумал, что могучий белый олень справится сам. нокки..
-я услышал тебя, отец
белый олень снова забылся во сне.
блики костра подрагивали на мужественном лице шамана, успокаивали израненное тело.
*******
Тау брел по горам пятый день. Одноглазый, наверное, уже был съеден падальщиками еще два дня назад.
Он был растерян и обеспокоен. Привычный мир оказался совсем не таким, каким он его представлял. Он оказался просто огромен! Невероятно красочен и... страшен. На каменоломнях Тау был в безопасности, никогда ничего не происходило не так, как вчера.
*******
-я царь! я властитель и жрец Атты! - торжественно сказал Тодф
-да, мы верим, наш господин - съехидничал Нокки - А Тау сын Киа! а я и вовсе золотой ягуар. - и сам засмеялся.
*******
- Бездушный! - с отвращением крикнул Тодф - Ты бездушный! Ты не достоин даже стоять рядом с нами!
Тау ничего не ответил. Он продолжал молча стоять и ни один мускул на его лице не дрогнул.
Тодф прорычал еще что-то и, толкнув Тау, прошел вперед.
Бессмысленно было спорить с человеком, вера которого в корне отличалась от твоей.
Было смешно и одновременно страшно видеть огромного роста азиата с рельефной грудой мышц и темно-коричневой лоснящейся кожей, покорно опустившего голову перед низкорослым с девичьим голоском нордийцем.
- зачем ты позволяешь ему так говорить, Тау? - спросил бывшего раба Нокки - мы все равны перед Киа и греет
он всех одинаково.
Но Тау был в растерянности.
********
закрывая глаза,
тодф прошептал:
-ты был прав, раб тау,
душа не уходит от тебя даже когда ты проиграл... - и его лицо исказило выражение, полное боли. не известной ему до этого. боли не физической, но душевной. боли об утрате близких людей, пусть даже и поверженных..
********
- святой готт! ты что ешь, раб?