- Ты думаешь, я не справлюсь сама?! - Вероника так тряхнула головой, что волосы, уложенные на затылке, рассыпались по плечам, сорвав заколки.
- И всё-таки лучше останься дома. Скажи, что тебе нездоровится. Как ты не понимаешь, девочка, из-за минутного порыва ты можешь разрушить всё своё будущее!
- Папа, не переживай! Я умею держать себя в руках. Да не изнасилует же он меня в самом деле! Герцог очень уважает тебя.
- Вероника, Вероника! Знаю, когда у герцога горят глаза, его голова перестаёт работать. Он слаб до женского пола... - я уже буквально задыхался, не находя нужных слов, способных её вразумить. - Пока ты дома, тебе ничего не грозит!
- Ты не понимаешь! Я хочу его нарисовать! Такой шанс выпадает раз в жизни! Дважды герцог не предложит попозировать, - её глаза стали мокрыми от возмущения. - Почему ты не веришь мне?!
- Верю тебе, доченька, - обнял её, прижал к груди. - Просто хорошо знаю Козимо. За последнее время я научился его понимать. В данном случае - он ослеплён желанием, и это отнюдь небезопасно для тебя. Вспомни про судьбу твоей бедной матери!.. - дети знали обо всём, кроме её связи с Деметрио, этого позора я не мог им открыть.
- Не собираюсь я повторять её ошибок, но всё равно поеду! Ты можешь меня запереть в комнате, это твоё отцовское право, но тогда не обижайся, если сбегу, чтобы найти убежище у Козимо.
- Глупое дитя, ты забыла про Дидье, как же быть с ним?! Неужели ты готова пожертвовать вашей любовью?
- Пока он там развлекается, я сижу взаперти, как проклятая, и вообще не известно, отпустит ли его когда-нибудь король, или всю жизнь будет с ним играть, как с любимой куклой! - она была непреклонна. - Я еду только рисовать! Прошу не забывать об этом!
Я смотрел на её покрасневшее от слёз лицо и видел Адриану. Сердце ныло так, что казалось, ещё чуть-чуть и...
- Ты должен мне верить!
- Поступай, как считаешь нужным.
Она продолжила собирать свои кисточки и краски, а я ушёл, чтобы не видеть её отъезда. Что я мог поделать? Сам был такой: если что-то втемяшил в голову - не выбьешь. А чем серьёзнее сопротивление - тем яростнее атака.
Изабель реагировала на Козимо иначе. Она сама просила уберечь её от герцога. Вероника же грозится сбежать к нему, словно сама жаждет быть побеждённой... От этих мыслей мне стало ещё хуже. Антонио, увидев моё поникшее лицо, сразу же бросился ко мне.
- Папа, тебе плохо? Садись, ты бледен. Сейчас принесу воды! - он убежал, а мне хотелось умереть, лишь бы не видеть позора, неумолимо надвигающегося на нас грозовой тучей.
- Вот, пей! - сын вернулся и дрожащими руками поднёс мне стакан. - Папа, это всё из-за Вероники, скажи мне?! Хочешь, я сам её запру, пусть сердится на меня.
- Не нужно никого запирать. Вероника взрослая, пусть сама решает, - я отпил воды и поперхнулся.
- Сейчас я задам этой взрослой! - он ушёл, а потом я долго слушал их крики. Вероника отбивалась, как тигрица. Некоторые фразы долетали до меня через коридор гулким эхом: "Тебе легко говорить, твоя любимая рядом!.. Не смей так думать обо мне!.. Как же вы мне все надоели!.. Я уже взрослая и сама решу, что мне делать, а чего нет!.."
Когда шум прекратился, стало тихо. В комнату вошла Изабель и, опустившись передо мной на колени, молча обняла. В этом безмолвии мне послышалось присутствие Патриции, шелест ангельских крыльев и свежесть морозного утра. Упоительное состояние скользящего по воздуху белого пёрышка, мягко ложащегося на землю. Я вдруг понял, что скоро уйду и этот покой уже никто не нарушит. Она придёт за мной, моя единственная, моя любовь...
С потухшим видом вошёл Антонио и молча сел рядом, пытаясь не смотреть мне в глаза.
- Уехала?
Он кивнул, ничего не сказав.
- Мы сделали всё, что могли, сын. Теперь остаётся ждать. Нужно довериться Богу, Он знает, что делает...
Дети молчали. А я подумал о том, что если бы Адриана не согрешила тогда, не было бы у меня такого замечательного сына, а у Изабель - жениха.
"Пусть будет так, как ты хочешь, Господи! Пусть будет воля Твоя. Береги Веронику, молю Тебя! Пусть никто не причинит ей зла..." - эта безмолвная молитва продолжалась до тех пор, пока карета с Вероникой не подъехала к дому, было уже совсем темно. Она впорхнула в дверь, вполне довольная собой.
- Что за мрачные лица? Я вернулась! И ничего страшного со мною не произошло! Портрет будет изумительным, уже предвкушаю. Козимо такой восхитительный и галантный... Почему вы все так плохо думаете о нём? Да что с вами?!
Ей никто не ответил.
- Я же не сделала ничего плохого! Только живопись. Ну, перестаньте! - она подошла и села передо мной на корточки. - Папа, ну хочешь, следующий раз, мы поедем вместе?! Ты сам всё увидишь своими глазами.
Мы продолжали молчать, даже Изабель. Я был не в силах говорить с нею, словно что-то надорвалось внутри.
- Его Высочество - сама любезность. Правду говорю! Ты мне не веришь?
Я заставил себя выдавить несколько слов:
- Верю, Вероника. Доброй ночи. Мы все устали, долгий выдался день.
Молча разбрелись по комнатам, каждый в свою. Так закончился первый сеанс живописи. Потом был второй и третий, каждый день приходила за Вероникой карета с герцогским гербом, запряжённая молодыми грациозными лошадьми, с охраной и торжественным сопровождением.
В очередной раз смотря в окно, как она уезжает, я подумал о том, что смирился с неизбежным и должен принять всё, как есть. Ведь это - моя дочь, и я, несмотря ни на что, люблю её.
Втайне от всех Антонио отправил во Францию письмо и вскоре нас ожидал сюрприз...
Продолжение: http://www.proza.ru/2013/10/23/911