Я шёл к метро, пробираясь осенними спальными дворами. Глаза скользили по окружающей утренней серости, изредка натыкаясь на яркие жилеты среднеазиатских дворников, лениво сдувающих опавшую листву. И вдруг, по узкой лестнице вверх, мне на встречу, вспорхнул, какой-то сумасшедший цветной ручеёк. Стайка детей девяти, десяти лет, вся в цветном: курточки, рюкзачки, шапочки, сплошной фейерверк палитры какой-то сумасшедшей радости. Птичий гомон тонких голосов, чистый смех и суматоха. Я остановился у лестницы, пропуская этот праздник. Он обтекал меня и справа, и слева оставляя, давно забытое, ощущение свежести детства. Свежести чувств и восприятия мира, как чего-то огромного, нового и интересного. Ощущение радости жизни. Я стоял и впитывал, пока мою эйфорию не тормознули четыре серых пятна, вернув к реалиям окружающей среды. Взрослые, либо учителя, либо родители. Сопровождающие, как конвоиры, на чьих лицах отразилась вся вселенская печаль. Некогда светлые головы, набитые нажитыми, никому не нужными проблемами и глаза, опущенные вниз, к асфальту, такому же серому, как и эти, потерявшие свет зеркала души…
Где мы теряем радость жизни, в какой момент, какая-такая важная проблема превращает нас из идущих в жизнь детей в ожидающих смерть взрослых. Мы уходим из огромного мира, полного надежд и радостей простого существования, в свой маленький тусклый мирок, проблем, горестей и разочарований. Странный и невыгодный обмен…
Я постоял ещё и, оставив в глубине души свет цветного ручейка, нырнул в серость, спешащей по своим миркам, толпы.