(с польского, отрывок из романа)
С одним только не знаю, как быть. Чтобы не скандалили и жен не били. Говорю жен, но мне не важно - жена ли, нет. Есть здесь такие, что каждый сезон приезжают с другой, но я знаю свои границы. Есть и такие, что, как суббота, воскресенье, так они - с иной.
Прошлый раз был с женщиной постарше, а теперь приехал с намного младшей. И не хотел бы, а видишь. Некоторые даже между домиками чередуются. То в одном живут, то в другом. И не хотел бы, а видишь: жила в этом домике, теперь живет в том, а через неделю, две – уже совсем в другом месте, где-то на краю. Я в это не вникаю. Мне даже в голову не приходит спросить этого или того: новая жена что ли? Нет, даже слышать не хочу, когда мне об этих женах, «не женах» доносят.
Раз донесли, что в одном домике, пан меня извинит, но номера не называю, он ее, уж не знаю, жену или не жену, все время бьет. И всегда - ночью. Чтобы я что-то с этим сделал. Но что сделать? Я же не пойду, не скажу ему: не бейте, пан. Жену или не жену, у меня даже права такого – сказать – нет, я ведь не знаю – жена ли она ему, нет. Сам бы я никогда не ударил женщину. Но как такому объяснить? Кто я для него? Я здесь только присматриваю. Так, обычный наемный работник. Или на доске объявлений, даже если бы и хотел написать, что я напишу? Запрещается лупцевать как жен, так и не жен? Есть дела, в которых не помогут никакие доски.
Как-то ночью разбудил меня крик. А может я и не спал? Сорвался, выбежал на улицу. Собаки - за мной. Вижу, ни в одном из домиков света нет. Тишина… Как и обычно здесь ночью. Даже подумал – не приснилось ли мне? Иногда бывает такое – что-то приснится и разбудит меня. Даже если и глубоко сплю. Потом и самому не верится, что это мне только приснилось. Что к примеру? Не скажу пану, сон невозможно пересказать. Опишешь его и он, пересказанный, перестает быть сном. Это – всё равно, что пытаться описать Бога. Но получится ли от этого Бог? Что вообще можно пересказать? Пересказанное останется только пересказанным, и ничем более. В целом оно имеет совсем немного общего с тем, что было, есть или будет. Живет собственной жизнью. Не застывает раз и навсегда, но все время меняется, разрастается, каждый раз все больше и больше отдаляясь от того, что было, есть или будет. Но кто знает, может, таким образом приближается к правде?
Если пан вдумается, попробует, насколько такое вообще возможно, и исходной, ещё ничем не искаженной мыслью, прикоснется к мирозданию. Тогда пан согласится, что именно рассказанное, а никак не наоборот, устанавливает то, что было, есть или будет, придает миру объемность, обрекая его на небытие или обнадеживая воскрешением. И только рассказанное является единственно возможной вечностью. Мы живем в рассказанном. Мир – это то, что рассказано. Поэтому и жить - всё тяжелее. Может, только наши сны и распоряжаются нами. Может, у нас только и есть, что наши сны?
Признаюсь пану, вообще-то снится мне не так уж и много. А с годами все меньше и меньше. Да к тому же, как просыпаюсь, практически ничего не помню. Сплю обычно плохо. Уже с ног меня валит, а лягу, и не могу уснуть. А если засну, не знаю, сплю ли я, не сплю, или, может, сплю наяву или явь мне снится. Как-то врач, что живет здесь, в одном из домиков, дал мне какие-то заграничные порошки, мол, с ними я буду спать, как младенец. Порою придет, посмотрит меня, выслушает, измерит давление. Говорю ему: зачем, пан доктор? Не должен я так долго жить. Достаточно уже того, что прожил. Вот возьму порошок и засну, как бревно. А если в домиках что-то случится? После порошка и собаки меня не разбудят, а сами они – как? Двери им не открыть, они на ключ закрыты. Никогда не брал никаких порошков, чтобы спать лучше, а теперь, тем более, - не буду.
С каких пор, не могу спать? С тех пор, как себя помню. И всё хуже и хуже. Кто знает, не смерть ли отучает меня спать. Говорят, чем ближе человек к ней, тем больше спит. Но у меня, похоже, сосем наоборот. Умру, когда совсем спать расхочется. Отосплюсь за всю жизнь. Может я ее даже и увижу. И спрошу: почему не тогда? Давно бы уже всё закончилось.
Думаю, пан и сам видит: у меня просто времени нет, сны эти смотреть. Да и собаки мои защищают меня, чтобы ничего мне не снилось. Не знаю, или не любят, когда мне что-то снится, или не хотят, чтобы еще и сны меня мучили. Начинает мне что-то сниться, так сразу - лижут мне руки, по лицу, одеяло стаскивают с меня или лают, словно кто-то в какой-то из домиков вламывается. А разбудят меня, скачут от радости, что разбудили меня. Подозреваю я, что-то знают они о моих снах. Не раз приснится такое, что после этого сна лучше бы и не просыпаться. А проснешься, никак сновидения с себя не сбросить. И продолжаешь в нем блуждать, такой, весь безвольный, что даже не понимаешь – то ли я это, то ли кто-то вместо меня. И всё вокруг кажется, будто и дальше оно мне снится.
Воздух, как и сейчас, осенью, будто чем-то острым колет по щекам, или зимой, - еще хуже щиплет, а никак не могу понять: то ли проснулся я, то ли мне только снится всё — и этот залив, и домики, и собаки, что идут рядом со мною. Больше скажу пану, довольно часто я даже не могу понять — мой ли сон. Нет, пан не ослышался. Мой ли сон, или то я себя вижу у кого-то во сне. У кого? Не знаю. Если б знал...
Продолжение - http://www.proza.ru/2013/11/02/587