Вбегает ВДОВА дровосека, краснолицая, мощная бабища. Она в ярости.
ВДОВА ДРОВОСЕКА: Франческа! Франческа! Где ты, потаскуха этакая?! Дрянь! Нет, вы подумайте, люди добрые, что ж это за наказание такое?! Не успеешь оглянуться, как она уже тебе в подоле приносит, позорница, подстилка, порка вакка! Как мне теперь соседям в глаза смотреть? Франческа! Мерзавка! Был бы жив отец, он бы с тебя шкуру живьем спустил! Франческа! Потаскуха бесстыжая! Иди сюда сейчас же, черт тебя подери! Прокляну!
(Уходит.)
Тем временем с противоположной стороны замка снова появляются НИКОМЕД и РАМОНДО. Никомед идет бодрым, размеренным шагом. Рамондо бредет с растерянным видом и тащит на веревочке осла Януария.
РАМОНДО (неуверенно): Синьор, а, синьор…
НИКОМЕД: Что тебе, Рамондо?
РАМОНДО: Так что извиняйте, синьор, но мы вроде бы не туда идем.
НИКОМЕД: То есть как это – не туда? Нам ведь надо в Иерусалим, в Святую Землю, верно?
РАМОНДО: Верно…
НИКОМЕД: Ну, и что же тебя не устраивает?
Некоторое время оба идут молча.
РАМОНДО: Да ведь мы вокруг замка ходим, синьор!
НИКОМЕД: Не понимаю, о чем ты говоришь.
РАМОНДО: Да вот же он, замок! Почитай уже третий круг нарезаем! (обращаясь к ослу) Скажи, Януарий?
ОСЕЛ: Угу.
НИКОМЕД (невозмутимо): Рамондо, милый, уж не заболел ли ты? На заре мы вышли в поход, замок остался далеко позади, а впереди, в гавани Таранто, нас ожидает корабль…
РАМОНДО (резко останавливаясь): Эй, синьор! Вы меня за дурака держите, что ли? Господин всегда умнее слуги, это понятно. Но то, что у меня перед глазами, я отлично вижу. Мы ходим вокруг замка, и не ушли от него ни на шаг! А вот навес, который я построил прошлым летом!
НИКОМЕД (тяжело вздохнув): Слушай, Рамондо. Иерусалим – это город или слово?
РАМОНДО (убежденно): Город.
НИКОМЕД (нараспев): «Иерусалим»… Слышишь? Он вышел у меня изо рта. Ты думаешь, у меня во рту может поместиться целый город?
РАМОНДО (растерянно): Кто вас знает …
НИКОМЕД: Ну так вот! Иерусалим, в который мы идем, это слово. Так сказать, словесный Иерусалим. Понятно?
РАМОНДО: Не-а. То есть, я понимаю, что мы топчемся вокруг замка.
НИКОМЕД (вздохнув): Бедный Рамондо! В этом мире все так обманчиво, так призрачно… Если ты видишь замок, это вовсе не означает, что он существует.
НИКОМЕД продолжает движение по кругу.
РАМОНДО (не двигаясь с места): Синьор, вы что, издеваетесь?!
НИКОМЕД: Вперед, Рамондо!
РАМОНДО (стоя на месте): Эй, синьор! Я того… Я христианин!
НИКОМЕД (останавливаясь и оборачиваясь к нему) Я тоже.
РАМОНДО: Нельзя же так… ну… насмехаться над религией!
НИКОМЕД (всплеснув руками): Да кто насмехается? Наш маршрут равен по длине пути в Иерусалим, и его одобрил сам епископ. Чего же тебе еще?
РАМОНДО (хитро прищурившись): Ага… Ага-а-а… Понятно…
НИКОМЕД: Когда мы поравняемся вон с этим навесом, это будет означать, что мы прошли две мили. Чтобы добраться до Иерусалима вместе с другими крестоносцами, нам придется покрывать 20 миль в день.
РАМОНДО: Угу. И сколько же это получится кругов вокруг замка?
НИКОМЕД (удивленно) Вокруг замка? Не понимаю тебя, Рамондо. Не забывай: мы идем в Иерусалим. А идти до него не меньше года. Так что не задерживайся! (Продолжает идти.)
РАМОНДО (догоняя его): Эй, синьор, синьор! Я вот что подумал… Если уж мы все равно будем тут шататься целый год… Так, может, нам стоит сходить в настоящий Иерусалим? Ну… не в словесный? Куда отправились все эти знатные синьоры и лучшие люди церкви? А?
НИКОМЕД (твердо) Нет. Не стоит. Ничего хорошего там не будет, уверяю тебя. И потом, я не хочу, чтобы нас пристукнули ни за что ни про что в чужой земле. И сам никого убивать не желаю.
РАМОНДО: Ну так пошли скорей в словесный Иерусалим! Да что там! Я бегом побегу, лишь бы поскорей там оказаться! Э-ге-гей! В Иерусалим!
(Убегает и исчезает за поворотом.)
НИКОМЕД берет осла Януария под уздцы.
НИКОМЕД: Главное, дорогой Януарий, – никого не трогать, не кричать, не нападать. Верно я говорю?
ОСЕЛ: Само собой!
(Уходят за угол замка.)
За сценой слышны пронзительные вопли Франчески и голос Вдовы дровосека Луиджи.
ВДОВА ДРОВОСЕКА (за сценой): Попалась, тварь бесстыжая! Вот погоди, я тебя так отцовским ремнем отхожу, мало не покажется!
ФРАНЧЕСКА (за сценой): Ой, мама! Ой, не надо! Ой, мамочка!
ВДОВА ДРОВОСЕКА (втаскивая на сцену за волосы беременную девчонку): Ты еще мать поминаешь, потаскуха?! Я-то хотела тебя замуж отдать, как порядочную, а ты!.. Опозорила нас на всю деревню, подлая тварь! Ложись! (Швыряет девчонку ничком на широкий пень и задирает ей юбку.)
РАМОНДО (появляясь из-за угла, радостно): Ха! Гляньте-ка, синьор, что тут делается! (Манит рукой Никомеда.)
ФРАНЧЕСКА (заливаясь слезами): Ма…ма… Мамочка, не надо! Я нечаянно! Я больше не буду!
ВДОВА ДРОВОСЕКА (снимая с пояса кожаный ремень): Уж конечно, больше не будешь… Лежать! (Замахивается ремнем.)
НИКОМЕД (громовым голосом): Остановись, несчастная! Стой, или я зарублю тебя!
ВДОВА ДРОВОСЕКА (не оборачиваясь): А ты не лезь! Дочь моя, захотела – родила, захотела – убила!
НИКОМЕД (вырывая у нее из рук ремень): Прежде всего ты - моя подданная! На колени, и молись, жестокосердая мать! (Замахивается на вдову мечом.)
ВДОВА узнает барона и в страхе падает на колени.
РАМОНДО: Да это вдова Луиджи, нашего дровосека! Как он о прошлом годе утоп, так она заместо него осталась. Эй, эй, полегче, синьор! Ежели вы ее сейчас порешите, кто ж нам будет дрова рубить?
ВДОВА ДРОВОСЕКА (стоя на коленях): Святая Мадонна и двенадцать апостолов! Синьор барон, не губите меня! Это все Франческа, дочь моя гулящая… Сговорилась я ее замуж отдать, как порядочную, а она вон чего!
РАМОНДО (в радостном предвкушении скандала): А чего?
ВДОВА ДРОВОСЕКА: А ты будто не видишь?! Живот ей надуло! Во какой, поглядите только! Все они таковы, девки: стоит матери отвернуться, как…
НИКОМЕД (смущенно поглядев на Франческу): Гм! Ну и что же теперь делать?
ВДОВА ДРОВОСЕКА: Да что, синьор барон! Накажу ее материнской рукой – да и в монашки.
ФРАНЧЕСКА: А-а-а-а! (рыдает)
НИКОМЕД: Гм, гм! Знаешь что, любезная вдова дровосека? Отправь-ка ее ко мне в замок. В услужение синьорине баронессе, моей сестре. Это будет и милосерднее и практичней.
ВДОВА ДРОВОСЕКА (почесав в затылке) Ага… Ага… А жалованье, осмелюсь узнать, какое ей положите?
НИКОМЕД (взрываясь): Что-о-о? Ты еще смеешь заикаться о жаловании, неблагодарная?!
РАМОНДО (в тон Никомеду): Да! Что это еще за болтовня о жаловании?!
ВДОВА ДРОВОСЕКА (испуганно пятясь): Никакой болтовни, никакой, вот вам крест…
НИКОМЕД: Да ты должна почитать за счастье!…
РАМОНДО: За счастье почитать такую милость!
ВДОВА ДРОВОСЕКА: Премного благодарны… Как же, истинное счастье!
НИКОМЕД (замахнувшись на нее мечом): Пошла вон!
РАМОНДО: Ага! Пошла, пошла, stultus famulus!
Вдова уходит с поклонами, украдкой погрозив дочери кулаком.
НИКОМЕД: Ну, ну, девочка, не плачь… Ступай в замок и обратись к синьоре Нине. Это моя… гм… моя кухарка. Скажешь, я тебя прислал. Ты на каком месяце?
ФРАНЧЕСКА (утирая слезы рукавом): А то вы будто не знаете… На шестом, синьор барон…
НИКОМЕД: Гм… Ну, вот и славно. Ступай, милая, и ничего не бойся.
ФРАНЧЕСКА: Благослови вас бог, синьор барон! (целует Никомеду руку)
НИКОМЕД (смутившись): Ну, вот еще… Это лишнее.