В XX веке перед человечеством раскрылась вся мощь естественных наук. И сейчас, когда мы имеем в руках все средства, чтобы открыть новую эру, - антропология, философия и религия не могут дать нам единого представления о моральных ценностях современного человека. Выработка нового понимания всего хода развития человечества требует не только пересмотра уроков истории. Назрела необходимость глобального изменения поведения человека в окружающем его мире. Быстро развивающаяся наука дала человеку, с одной стороны, очень ценный урок скромности, показав его бесконечно малой частицей Вселенной. Она научила пониманию, что без единого целого с живой природой человек – всего лишь песчинка в море ее бесконечной энергии, и что цель всей науки об использовании этой энергии – не потерять, удержать это хрупкое единство во благо каждого живого существа. Данное конструктивное начало заложено в основание всех моральных ценностей, к определению которых мы стремимся.
В истории развития морали от «борьбы за существование» Чарльза Дарвина до «альтруизма и самопожертвования» Петра Кропоткина красной нитью проходит вопрос о том, нравственна, или безнравственна сама природа. Последовательное изучение животного мира и человека представляет очевидной органическую необходимость взаимопонимания, справедливости, оправдания, подтвержденную всем развитием животного мира и человека.
Чарльз Дарвин объяснял происхождение нравственности из потребности в общении, в котором огромную роль играет выбор модели поведения. Не инстинкт, а модель поведения действует в условиях, когда выбор ограничен количеством времени на его осуществление. Модель служит основой общения. Нравственность же остается предметом выбора. Рассматривая внутривидовую общительность животных, Дарвин отмечал их постоянное общение между собою, в котором были очевидны взаимная поддержка на охоте, взаимные предостережения о надвигающейся опасности, а так же и то, что общительные животные всегда оказывались более жизнестойкими, чем одинокие. Они могли не сочувствовать друг другу в удовольствиях, но держались вместе во время стихийных бедствий, бед, несчастий, когда не любовь, не дружба, а чувство сострадания влекло их помочь другому. Примеров тому множество. Один из последних – собака, которая во время аварии на Фукусиме не покидала свою раненную подругу до тех пор, пока их обоих не нашли спасатели. Известно немало случаев, когда львы и пеликаны кормили своих слепых сородичей, зубры защищали чужих зубрят от нападения гиен.
К сожалению, Дарвин так и не разработал свою теорию нравственности у животных. В XX веке эту тему продолжил отечественный ученый академик РАЕН Геральд Николаевич Матюшин. Он рассматривал общественное поведение у павианов в периоды благополучия и в периоды недостатка пищи. В периоды недостатка пищи у павианов вырабатывалась иерархичность, благодаря которой павианы сообща переживали трудные времена. В иное время иерархия распадалась или же существовала формально.
Удивительно, что до настоящего времени совсем не разработанным остается вопрос о нравственных взаимоотношениях насекомых. Что же касается отношений между насекомыми и человеком – то здесь не исключены отношения сочувствия, дружбы и даже взаимной симпатии. Сверчки, садовые клопы и тараканы – общительные насекомые. Правда, П.А. Кропоткин предостерегает от сравнения насекомых с млекопитающими, поскольку если человек пытается себе что-то объяснить и почувствовать, то насекомые не эмоциональны, они выбирают модели поведения, подчиняясь своим инстинктам. Вследствие инстинктивности поведения пчел «едва ли возможно» судить о нравственности рабочей пчелы, когда она убивает самца в своем улье.
В человеческом обществе на разных ступенях развития отношений между людьми и между индивидуумом и государством (обществом) мы видим те же отношения, что и в животном мире, и в мире насекомых: полицейский при задержании преступника поступает согласно инструкции (модели), птичница, работник мясокомбината также поступают согласно модели, а не нравственности. Нравственность можно сравнить с коллективным разумом муравьиного гнезда или пчелиного роя, когда все участники процесса действуют слаженно в целях обеспечения жизнедеятельности сообщества.
Нетрудно заметить, что законы человеческой нравственности подвергались в течение веков глубочайшим изменениям. Внутривидовое лишение жизни, практиковавшееся не только у людей, в человеческом обществе принимало формы публичной казни, принесения в жертву и всецело зависело от эмоций. В человеческих отношениях по-прежнему преобладают эмоции: они диктуют поступать нравственно или безнравственно. И в том и в другом случае человек руководствуется одобрением своих поступков. Однако, одобрение поступка в человеческом обществе – еще не критерий его правильности, хотя правильный поступок всегда одобряем в обществе. Эмоции проявляют нравственность как умение совершать мотивированные поступки независимо от моделей поведения.
Мерой нравственности и отражением степени правильности поступка в каждом отдельном сообществе выступает справедливость. Может показаться непозволительной роскошью отказ от модели поведения в угоду собственной прихоти, хотя, возможно, и справедливой, но природа рассудила иначе. Поведение в угоду собственной прихоти можно заметить среди бурых медведей, у лисиц и даже у ручных птиц. Не обязательно оно будет правильным в обществе других животных, но в данном конкретном сообществе - справедливым. Например, живущие в одном помещении с человеком попугаи, собаки и кошки обнаруживают удивительно «человеческие», а именно, не всегда правильные и чисто эмоциональные, черты общежития, в отличие от их собратьев, свободно существующих в дикой природе.
Справедливость, как мера нравственности, характерна лишь для мотивированных поступков. Модели поведения исключают любые чувства, следовательно, и чувство справедливости.
Руководствуясь эмоциями в выборе поступков, человек вступил в конфронтацию с остальными природными сообществами. Забывая уроки, которые ему преподносила природа, он доводил эмоциональные мотивы поступков до обычных суеверий.
Наконец, оправдание. Поступок, совершенный исходя из модели поведения, не нуждается в оправдании, так как он всегда правильный. Оправдание ищет лишь мотивированный поступок, то есть поступок справедливый и выгодный. Такой поступок продиктован потребительским расчетом, но никак не жизненной необходимостью, которую в достаточной мере удовлетворяет модель поведения.
Таким образом, с точки зрения нравственности, модель поведения является более выгодной и правильной, чем эмоционально мотивированный поступок. В то время как с позиции модели поведения нравственный поступок – это всегда корыстный поступок, и, более того, в недостаточной степени справедливый и правильный.