Одной из достопримечательностей Нарьян-Мара со дня его основания были свободно бегающие по улицам города собаки. Особенно много их появилось в конце сороковых годов, когда жители города могли себе позволить думать не только, как прокормить себя и детей, но и чем их занять и развлечь. А для юного поколения мужского пола трудно придумать лучшее, чем подарить верного друга ; собаку. С ней можно не только поиграть, но и на рыбалку и охоту сходить, а зимой использовать собачью упряжку в качестве единственно доступного для ребят средства передвижения.
Учитывая, что жили мы в здании сельхозтехникума, в котором находилась студенческая столовая, откуда кости и отходы можно было свободно брать, мать разрешила и мне завести щенка. Тем более, что я сильно переживал за судьбу собаки соседа: он растил пёсика, чтобы его жиром спасти себя от туберкулёза легких. К огорчению всего нашего дома, своего Шарика он съел, но жизнь его это продлило не очень.
Из маленького чёрного комочка, что я принёс зимой в большой меховой рукавице из Кармановки, через год у меня вырос верный друг, защитник и помощник по кличке Лапыш. Он был из породы северных лаек, но во многом походил на ирландских терьеров из повестей Джека Лондона: невысокий, крепко стоящий на толстых и сильных лапах, молчаливый и бесстрашный в борьбе с противником. При виде незнакомой, недружелюбно к нему расположенной собаки, он без всяких предварительных угрожающих рычаний тут же бросался на неё, стараясь опрокинуть ударом груди в бок. При виде пьяного, пытающегося по своей надобности проникнуть на территорию двора сельхозтехникума, сначала угрожающе рычал, а затем кидался на незнакомца, хватая его за ноги. Не единожды наша мать или милиционер рано утром находили подвыпившего бедолагу уже протрезвевшим, сидящим на воротах или заборе двора под бдительным оком Лапыша. После того, как один из таких «гостей» оказался матросом с корабля, что должен был выйти ночью в рейс, наша мамаша имела неприятный разговор в милиции. Пришлось бедного пса посадить на цепь.
У владельцев коров, а, значит, и у нашей матери, в те годы была еще одна причина заводить собак. Это периодически распространяемые в городе слухи о побегах заключённых из лагеря для власовцев и их набегах на стоянки сенокосчиков. Поэтому Лапышу вменили в обязанность охрану нашей стоянки на сенокосе. Её он исправно исполнял за исключением одного случая, который можно списать на его молодость и неопытность.
Случилось так, что из-за холодной и дождливой погоды мы надолго застряли на сенокосе, и у нас кончались продукты. Мать решила нас с Лапышем оставить на пожне, а сама поехала в город за провиантом. Дождь не переставал. Пришлось впустить собаку на ночь в балаган. Вдруг среди ночи вместо того, чтобы негромко залаять, как обычно при появлении посторонних, он заскулил и полез ко мне под одеяло. Я проснулся, услышал, как кто-то гремит нашей посудой и, решив, что нагрянули к нам те самые беглые заключённые, замер от страха. Было мне тогда девять или десять лет. Через некоторое время всякие звуки замерли, но мы с Лапышем еще долго боялись перевести дыхание.
Настал день. Набравшись мужества, я вылез из балагана. После осмотра следов выяснилось, что нас, действительно, ночью посетил «бандит» и уничтожил все остатки продуктов. Но не двуногий, а четвероногий бродяга ; лось, с ним псу в своей короткой жизни встречаться ещё не приходилось. Видимо, поэтому он испугался.
В два года Лапыш стал уже опытной ездовой собакой. Неоднократно он побеждал в собачьих гонках, которые мы со сверстниками из Кармановки, владельцами таких же собак, устраивали на льду от Кармановки до города. Узнав, что я на Лапыше перевожу достаточно большие тяжести ; бочки с водой с реки для коровы, горбыли на дрова с лесозавода и другое, а также езжу на нём на большие расстояния ; в Тельвиску, Макарово, сосед по дому Марков (имени, к сожалению, не помню) предложил мне создать упряжку из двух собак: Лапыша и его здоровенного пса по кличке Буян, из породы овчарок. Но мне не удалось отучить того дурного пса бросаться на каждую встречную лошадь или собаку. Пришлось отказаться от затеи создать упряжку из двух собак.
Столь же нерадивым и неспособным пёс Буян оказался по части охоты на водоплавающую дичь. Зато Лапыш был готов с раннего утра до позднего вечера бродить со мной по болотам и озёрам. По первой команде бросался за подбитой уткой, заплывая иногда метров на сто пятьдесят от берега. Дело в том, что первые три года из-за отсутствия ружья я охотился только на сидящих уток с укороченной облегчённой малокалиберной винтовкой. Из неё я наловчился попадать в цель на расстоянии до ста-ста пятидесяти метров.
Ездовые качества Лапыша по достоинству оценил один знакомый нашей семьи и уговорил мать одолжить ему пса в качестве ездовой собаки на зимний промысловый сезон. Я долго не мог простить матери её согласия, потому что вскоре после возвращения из этой изнурительной поездки Лапыш умер. Другой собаки я больше не заводил.