После скандала с мужем находиться в четырех стенах вдвоём было трудно, да и незачем. Смена обстановки всегда служила выходом из этой ситуации. Громыхнув дверью, я выскочила в коридор и вызвала лифт. Не дождавшись, побежала по ступенькам вниз, на ходу застегивая куртку. Быстрее в гараж, в машину и ехать куда глаза глядят. Мотор заурчал, и моя «лисичка» послушно выехала из тесного гаража.
Свобода! Вот оно, неотъемлемое чувство скорости и спокойствия. От быстрой езды высокие тополя, высаженные вдоль трассы, казались сплошным ровным рядом.
Вскоре я оказалась за городом. Указатели сёл мелькали, да я и не читала их. Моё внимание привлёк одиноко стоящий старик с рюкзаком за спиной. Притормозив, я предложила подвезти его, на что он ответил, что сам дойдёт, ему недалеко осталось. И поблагодарив, остался стоять.
Узкая грунтовая дорога уходила в сторону лимана. Недолго думая, я свернула на неё. Осень только-только стала разукрашивать листву, и обилие солнечных красок подняло моё настроение. Мурлыча какой-то мотивчик, я ехала в никуда. Вскоре моему взору открылась панорама лимана. Оставив машину подальше от обрывистого берега, я наслаждалась красотой спокойной, серо-голубой глади. Невозможно было понять: где граничит небо с водой?.. Хорошо!..
Дорога уводила вниз, и я продолжила свой путь. Осторожно спустилась к воде. Высокая трава пожухла и имела неприглядный вид. Достав из багажника старый плед, я уселась облокотившись на бампер любимой «Бэхи». В голове пусто, вокруг тихо, рядом никого — вот, чего мне сейчас так не хватало. Сколько я так сидела, не знаю.
Из полузабытья вывело легкое покашливание. Передо мной стоял уже знакомый старик с рюкзаком, с трассы. Улыбаясь, он поздоровался, и попросил разрешения присесть. Завязался неспешный разговор о погоде, об урожае, о ценах на продукты в городе. Старик поинтересовался, что я здесь делаю. И мне пришлось рассказать о сегодняшней ссоре с мужем. Слово за слово, и ещё немного, разрыдалась бы у него на плече. Он пожурил меня, что я уехала из дома, не сказав мужу куда еду. Раз венчаны — жить надо друг для друга, прощать.
О себе старик рассказывать не хотел. Он лишь сказал, что приезжает в это село каждый год: здесь похоронены его отец с матерью, сестры, да и вся многочисленная родня. Сельское кладбище старое, на нем давно не хоронят. Заросло кустами бузины и боярышника, поросло все травой. Могилки сравнялись, да и крестов не осталось. Кто знает, куда они подевались. Много лет прошло, а его все тянет в эти края. Теперь старик приезжает сам, бабку схоронил.
Мы ещё посидели, и пошли вдоль зарослей камыша. Еле заметная тропинка поднималась все выше, трава не утоптана. Благодаря веткам мы и поднялись.
Прав был старик — могилок и не видно, сплошные заросли. Каменные кресты покосились и вросли в землю. Дед шел по только ему знакомой дорожке и разговаривал то ли сам с собою, то-ли еще с кем-то, но то, что не со мной, так это — точно. Он остановился у еле заметных холмиков, проговорил молитву и перекрестился. Скупые слезинки выкатились с глаз. Посмотрев на меня, улыбнулся, обвиняя в этом, яркое солнце.
Затем мы рвали траву, обламывали ветки бузины, с уже созревшими гроздьями черных ягод и говорили, говорили...
Старик был доволен, покрякивал, и мне так захотелось, чтоб он был моим дедом, моим родным дедом! Не пришлось мне никого дедом называть. Так уж вышло.
Взяв охапку веток и травы, я решила отнести подальше.
Как я не сорвалась с обрыва, не пойму до сих пор. В нескольких шагах от могилок был обрыв к лиману. Из-за кустов его не было видно, да мы и не присматривались. Я решила не расстраивать старика увиденным, промолчала. Побыв ещё немного, мы пошли обратно. Настроение у деда было приподнятым — все, что задумал — сделал. Спустившись, предложил мне пройти к источнику, который в прошлые года «слезился с земли» капельками быстрыми, холодными и вкусными. Авось и не иссяк — водичка знатная.
Шли не долго. Нас остановила свежая груда глины, травы и веток. Пройти никак нельзя. Глянув в верх, дед побледнел. И посмотрел на меня. Над нами и под ногами было то, что осталось от могил и от захороненных в них людей. На обрушившейся земле алели ягоды боярышника. В голове у меня промелькнула мыслишка: «Как в кино».
Куда делось хорошее настроение? Дед осунулся, голова ушла в плечи, и слёзы вновь показались в глазах.
Мы ещё долго сидели у машины. Разговор не клеился. Казалось всё вокруг скорбело вместе с нами.
Я везла деда, и чувствовала, что частицу своего сердца оставила там, у обрыва. Этот незнакомый старик до боли стал мне дорог. Я отгоняла мысль, что мы возможно никогда больше не увидимся.
Прощаясь он сказал:
- Приезжай. Мне-то нет надобности, уж ехать некуда.
- Я приеду, обязательно приеду! С мужем. Он будет рад.