Начало: http://www.proza.ru/2013/10/11/1668
Экскурсия была окончательно испорченной. И виновницей Вера считала только себя. Не надо было идти одной в незнакомое место. Тем более, за Красноперекопским районом, где находилась церковь, закрепилась сомнительная репутация. В его послужном списке были и разгулы разнузданной гопоты, и разбойное хулиганство, и очаги деятельности сатанистов. Не надо было обращать внимания на бесноватую. Ведь сразу поняла, кто перед ней. Но как же неосторожно проявила, повела себя. А с преследователем непонятным, неизвестно откуда появившимся, как действовала неразумно. Можно было ключи из сумочки достать, пилочку маникюрную для самообороны. Сделать вид, что громко говоришь по мобильнику и ждешь кого-то, кто вот-вот подъедет или подойдет. В конце концов, направиться к стеклянным дверям заводской проходной и начать стучаться. Все эти знания маленьких защитных хитростей были сметены из памяти ураганом паники.
Не надо было так себя вести. Не надо, не надо, не надо… Как же смотрительница работает здесь одна, без охраны. Не соскучишься.
А во сне, сколько было аллегорий, предупреждающих знаков. Ничего на ум не пошло. Ладно, сколько можно укорять себя. Выводы нужно делать и фресками любоваться.
А фрески… они призывно манили к себе. Сюжеты радовали и умиляли. Столько в них было света, красоты, мудрости и назидания. Женщина, переходя из одного крыла галереи в другое, не спеша, разглядывала стены, потолки, своды, арки. И мысленно благодарила и ангела хранителя, и всех святых, и Царицу Небесную со Спасителем, за чудесную помощь и защиту.
Но, войдя в центральный зал храмового четверика, ей захотелось заплакать, заголосить, убежать вон. На нее скорбными выбитыми пустыми глазницами, кое-где, наспех, грубо закрытыми фанерными щитами, смотрел обезображенный иконостас осквернённого алтаря. Северный и южный входы были занавешены какими-то нелепыми черными тряпками. Рядом валялись на боку малярные строительные козлы, перевернутый эмалированный таз и сломанный искореженный стул. На все это безобразие и мерзость запустения взирали, прославленные матерью церковью, святые со своеобразного настенного календаря – месяцеслова.
В нижнем ярусе, по южной и северной сторонам, в пяти горизонтальных рядах были выписаны по дням чтимые церковные праздники с сонмом христиан, отдавших жизнь за спасительную веру. Месяц, один от другого, был отделен узенькими, с красочными орнаментами, рисунками-колонками.
Холодновато-прозрачная, с зеленовато-голубоватым отливом, местами темно-синяя цветовая гамма слегка остудила эмоции, а бледно-розовые, золотисто-желтые и светлые жемчужные тона фресковой стенописи смягчили мятущуюся душу и выплеснули из нее слезы нежности.
Над святцами, в шестом ряду подробно были изображены сцены жизни, житие Иоанна Крестителя, Предтечи Христова, в честь которого и освящен храм. Художники филигранно выписали стремительное бегство от жестоких царских преследователей престарелой Елисаветы с родившемся младенцем; ведение ангелом будущего крестителя в пустыню, где тот питался, согласно евангельскому откровению, диким медом, кореньями и акридами. Сюжеты с проповедующим народу Иоанном, и его деяния при дворе царя Ирода. Напротив алтаря, на стене у входа в храмовый зал подробно изображен пир, на котором танцевала развратная Саломея, и усекновение честной Главы Иоанна Предтечи. А так же ее чудесное обретение.
На Веру строго, но по-доброму, понимающе смотрел, изображенный над западным порталом Сам Бог Саваоф. И хотя в Деяниях Большого Московского Собора, состоявшегося в 1666-1667 годах утверждалось: «Повелеваем отныне образ Господа Саваофа впредь не писать в нелепых и неприличных видениях, ибо никто не видел Саваофа во плоти», и подобные изображения не допускались еще VII Вселенским собором, фрески с Богом Отцом были очень распространены на Руси. Не стал исключением и Предтеченский храм. Любой прихожанин своими глазами мог лицезреть главного Верховного Создателя, Отца.
Большое место на стенах занимали сцены из Апокалипсиса, очень популярного в древнерусской иконописи. У неё закружилась голова от этой живой, притягивающей к себе, насыщенной множеством библейских сюжетов, настенной росписи. В девять ярусов, красочно расписанные стены поплыли хороводом, фантасмагорической мозаикой из калейдоскопа мелькали увиденные композиции. Без сомнения, богомазы, всего за год расписавшие храм, не оставившие и сантиметра пустого пространства, имели богословское образование, очень хорошо знали Ветхий и Новый Завет, жития святых, историю церкви, обладали богатой изобразительной фантазией.
Советский археолог и историк древнерусской архитектуры Н. Воронин в одном из своих трудов назвал мастеров уникальной настенной росписи увлекательными рассказчиками.
«В папертях, где отдыхали богомольцы, живописцы развертывали перед их глазами красочные сюиты назидательных новелл, поучительных и сложных аллегорий, поясненных надписями и сдобренных чувством народного юмора. На ярко освященных стенах храма размещались в несколько ярусов изображения евангельских событий, притч, деяний апостолов и церковных праздников. Живой оптимистический дух ярославских художников оживлял своим горячим прикосновением и эти канонические темы, переводя на язык общепонятных образов священные сюжеты: пророк Елисей шел по золотистому полю ржи среди русских жниц с серпами, Каин пахал землю на белой лошадке, впряженной в русскую соху, библейские герои выступали в богатых русских одеждах».
Вера сделала вывод для себя, что так незатейливо, но мудро, стараниями храмовых живописцев понятные и знакомые детали русского быта как бы приближали далекие библейские события к реальной жизни. Делали их понятнее, визуально объемнее, роднее для простого русского человека.
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2013/10/24/1278