Наверное раньше мир был другим, иначе как объяснить тот факт, что я не всегда был художником? Теперь я уже не могу вспомнить точно, когда и при каких обстоятельствах мне открылось это поистине божественное великолепие и бесконечное разнообразие окружающего мира. Я был настолько поражён явившейся мне красотой, что я решил обязательно что-то предпринять, и поэтому записался на курсы живописи. Преподаватель курсов был потрясён моими первыми картинами, и я, вдохновдённый успехом, самозабвенно занялся живописью. Мои картины продавались легко и дорого, так что вскоре я уволился с моей прежней работы и посвятил всё своё время поездкам и творчеству... Я рисовал в основном городские пейзажи, со множеством различных персонажей, которые и не подозревали, что их завтрак в кафе, ожидание автобуса или просто прогулка в парке оставались навечно на небольшом холсте, за который потом соревнуясь друг с другом богатые коллекционеры почему-то выкладывали немалые деньги. Я и сам не понимал почему мои работы пользовались таким успехом. Я всего лишь пытался передать все те яркие цвета и игру тени и света, которые окружали меня буквально везде и повсюду. Однажды на выставке я разговорился с одним из посетителей. Это был пожилой японец с вежливой улыбкой и внимательными глазами.
- У вас удивительное воображение, - сказал японец на хорошем английском, - вы видите вещи которых нет, но ваши картины заставляют поверить, что всё это действительно существует.
- Вы ошибаетесь, - возразил я, - я рисую только то, что вижу. Например, вот эту сценку в кафе на набережной я увидел в Любеке, когда я был в Германии. Если бы я сфотографировал это, то, возможно, на фотографии всё получилось бы ещё лучше.
Японец несколько беспомощно улыбнулся:
- Вы уверены? А как вы пишете ваши картины?
- Ну либо прямо на месте, или по памяти, - ответил я, - а вообще-то я подумываю использовать фотографию. Иногда, знаете, увидишь действительно потрясающую картину, и хочется либо сразу всё зарисовать, либо запомнить всё-всё-всё, каждую деталь, каждую подробность... Вот тогда жалеешь, что нет под рукой фотоаппарата...
- А у вас нет фотоаппарата? – удивился японец.
- Да всё как-то времени не было купить, - смутился я, - наверное, было бы удобно с цифровым фотоаппаратом: снял – и можно сразу посмотреть, что получилось.
Японец на мгновенье задумался, а потом сказал:
- Мне бы очень хотелось купить одну из ваших картин, но мне сказали, что все ваши картины на этой выставке уже проданы...
- Да, к сожалению, это так.
- Почему «к сожалению» ? – улыбнулся японец, - Это просто я опоздал... А у вас нет других картин, которые вы хотели бы продать?.. Или может быть я смогу купить одну из картин, которые вы собираетесь написать? Любую, на ваш выбор.
- Хорошо, - согласился я, - Только я пока ещё и сам не знаю, когда у меня будет что-то для вас...
- Это не важно, - сказал японец, - Вот моя визитная карточка, я буду ждать вашего звонка.
И вежливо поклонившись, японец осторожно передал мне свою визитную карточку, которую он держал обеими руками, словно она могла испугаться и убежать.
- И ещё я хотел бы сделать вам небольшой подарок, - продолжил японец, пока я разглядывал его карточку, - вот вам мой фотоаппарат. Он совсем новый, и мне будет очень приятно, если вы им воспользуетесь в вашем творчестве. Не отказывайтесь, пожалуйста...
На следующий день, дождавшись когда дождь закончился, и небо прояснилось, я отправился на прогулку по городу, захватив с собой подарок от вежливого японца. Прогулки после дождя всегда дарили мне кучу новых впечатлений, и в этот раз я не был разочарован.
Как это часто бывает после дождя, цвета и краски казались необычайно глубокими, яркими и насыщенными. Всё блестело и было наполнено радостью пробуждения, мир улыбался... Я шёл по улице в сторону набережной. С крыш домов и ветвей деревьев срывались большие сияющие капли воды. Они упруго подпрыгивали ударившись об асфальт и, успев на мгновенье ослепительно и радостно улыбнуться, разбивались в мелкую водяную пыль. По высокому и чистому изумрудно-зелёному небу прокатывались колыхаясь ярко-оранжевые волны, унося с собой вдаль всё ещё видневшиеся на краю неба грозовые тучи. Над городом звучала негромкая приятная музыка, которая сливалась с радостными голосами горожан заполнивших улицы... Выйдя на набережную, я остановился у парапета и огляделся вокруг. То, что я увидел, было во многом мне уже знакомо, но разве можно хоть когда-нибудь перестать удивляться и восхищаться увиденным? Рассекая зеркальную водную гладь канала, в которой отражалось изумрудное небо с оранжевыми волнами, из-под круто изогнутого каменного моста медленно выплывала большая ярко раскрашенная лодка. Несколько матросов в ослепительно жёлтых куртках и забавных чёрно-белых полосатых шароварах торопливо устанавливали мачту, которую они только что были вынужлены опустить, чтобы лодка смогла пройти под мостом. Солидный капитан с лихо закрученными усами стоял у руля на корме лодки и важно отдавал матросам какие-то приказания... Слева от меня на набережной стояли две изыскано одетые дамы в белых широкополых шляпах украшенных перьями. Это были совсем молодые девушки, которые с интересом разглядывали подплывающую лодку и весело что-то обсуждали. Одна была в платье нежно-голубого цвета и держала в руке развёрнутый белый веер. Платье другой переливалось всеми оттенками серебристого цвета, и в руке она держала небольшую подзорную трубу... Я посмотрел вправо и увидел неспеша прогуливающегося в мою сторону пожилого господина благородной наружности. Одет господин был ярко и прихотливо, словно богатый венецианский купец сошедший с картины XVI века. На поясе висела длинная шпага, а рядом с достоинством вышагивал огромный дог, белый как кусок сахара... Чуть дальше я увидел очень живописную группу: высокий юноша в рыцарских доспехах разговаривал с двумя монахами одетыми во всё чёрное. Свой рыцарский шлем, украшенный огромными красными перьями, юноша держал в левой руке, а правой придерживал нетерпеливо мотающего головой коня, стоявшего позади него. Один из монахов с интересом разглядывал то коня, то юношу, в то время как второй монах листал небольшую книжку, видимо Библию - наверное, в поисках какой-то цитаты по просьбе юноши...
Всё увиденное наполнило меня каким-то невыразимым восторгом и радостью. Мне ничего тогда больше не хотелось кроме как схватить кисть и краски и попытаться перенести всё это великолепие на холст. Я смотрел вокруг и изо всех сил старался запомнить каждую деталь... Я уже планировал как минимум две картины: одну с девушками у парапета смотрящими на плывущую по каналу лодку, и вторую с видом на набережную, где прогуливается пожилой господин с собакой, и два монаха беседуют с рыцарем... Я достал из кармана куртки фотоаппарат и, мысленно порадовавшись что теперь ни одна деталь не ускользнёт, приготовился к съёмке.
Сначала я навёл фотоаппарат на лодку, где матросы в полосатых шароварах уже закрепили мачту, и свежий, ещё пахнущий дождём ветер шумно развернул ослепительно белый парус. К моему немалому удивлению, экран на задней стенке фотоаппарата изобразил что-то странное, во всяком случае, большого белого паруса там не было... Присмотревшись повнимательнее, я обнаружил, что вместо ярко раскрашенной парусной лодки которую я видел прямо перед собой, фотоаппарат показывал совсем другую картинку... во-первых, небо было почему-то какого-то странного светло-голубого цвета; к тoму же высоко в небе виднелся непонятный ослепительный бело-жёлтый диск... По каналу неспешно двигалась небольшая самоходная баржа, из-за покрытых ржавчиной бортов которой осторожно выглядывали две кучи жёлтоватого песка... Что за наваждение? Я опустил фотоаппарат и быстро огляделся по сторонам. Нет, всё вокруг было в норме: яркая лодка под белым парусом, девушки в шляпах у парапета, пожилой господин с белым догом, ну и монахи с рыцарем – все были на своих местах. Я навёл фотоаппарат на девушек, и картинка, застывшая на маленьком экране через секунду, заставила меня вздрогнуть от удивления... У парапета стояли две молоденькие, но уже заметно потрёпаные девицы, явно похмельного вида, и раздражённо-презрительно что-то обсуждали. Одна была крашеная блондинка в светло-синем потёртом джинсовом костюме и с сигаретой в руке; другая – тёмноволосая, в видавшей виды кожаной куртке с неимоверным количеством блестящих стальных заклёпок, она держала в руке тёмную бутылку пива к которой периодически прикладывалась, вскидывая её вверх наподобие подзорной трубы...Повернувшись направо, я поймал в кадр пожилого господина с его догом и, на заднем плане – двух монахов с рыцарем...
Жуткого вида старый бомж в невообразимых лохмотьях и с гнутой лыжной палкой в руке брёл по набережной. Его взгляд был пуст и безумен, а рядом семенило несчастное лохматое серое существо размером с крупную крысу. Позади бомжа, у тротуара стоял припаркованный мотоцикл, и два полицейских увлечённо проверяли документы у молодого мотоциклиста. Мотоциклист держал в руках свой красный шлем и тоскливо глядел по сторонам...
Что всё это значит? Я вдруг с ужасом осознал, что то, что я так долго принимал за действительность, вполне возможно никогда таковой не являлось... Ну да, конечно, я – псих; рехнулся в один прекрасный день, вот и жил в каком-то выдуманом фантастическом мире все эти годы! Когда я там на курсы живописи записался? Ведь мозги – штука хрупкая и переменчивая, а вот фотоаппарат – это прибор отображающий объективную реальность... Хотя постойте, братцы психиатры! Есть много объективной реальности, которую приборы регистрируют, а люди – нет. Вот например ультразвук – объективно существует, и приборами его померить можно, а вот нормальный человек его не слышит. И, к тому же, если я сам думаю, что я – псих, значит ещё здоров... А вообще, это интересно: какая из этих двух реальностей настоящая?
Размышляя таким вот образом, я не спеша пошёл вдоль набережной, то наводя фотоаппарат на всё вокруг, то просто глядя по сторонам. Это было весьма занимательно – как бы балансировать на границе двух реальностей... Потом я заметил, что мой интерес к реальности из фотоаппарата стал как-то слабеть... Я остановился у парапета и, широко взмахнув рукой, забросил фотоаппарат в бирюзовую воду канала... Ударившись об удивлённую морду морского змея, которого как раз в этот момент угораздило вынырнуть подышать, фотоаппарат вновь взмыл в воздух, чтобы через секунду уже окончательно скрыться под водой... А я отправился дальше по набережной, размышляя о моих будущих картинах... Пожалуй я не буду рисовать морского змея – это как-то подорвало бы реалистичность моих пейзажей.