Одним из наиболее существенных признаков тела яв-
ляется размещение в нем неопределенной формы – сугубо
без телесного. Что за чертовщина?
В моем теле? Того, чего нет в анатомическом атласе? По-
пробуйте после этого написать… Душа – это… Попробуйте
продолжить после – Это… Вместо многоточия…
Хорошо бы провести конгресс акушеров, анестезио-
логов-реаниматоров и патологоанатомов. Почему-то прихо-
дит на ум, что самым жизнеутверждающим утверждением
абсолютного большинства участников будет ходульная ка-
тегория «кажется».
Так-так, значит в трехкилограммовом теле уже ки-
пит душа? Тело орет душой? Или душа пока просто за-
капсулирована где-то? И в процессе физиологического
развития из этой спрятанной в теле семечки проклюнет-
ся росток? Значит, душа не орет – она молчит до поры до
времени. До времени бестелесной боли… А орет, все-таки
одно, только – тело.
Никто из нас
Не ранен
Не убит…
Не пролито
Ни капли
Нашей крови…
Какого ж чёрта?
Так душа болит?
А может?
Лишь боится боли?
Значит, с одной стороны, тело кажется футляром?
Сначала для скрипки, а потом, для виолончели и контра-
баса. С другой стороны, средой обитания и развития (если
таковое происходит) души…
Тело – это то, где все посчитано, учтено, описано и изо-
бражено. Например, какое количество в нем воды? Если
быть более корректным, то жидкости. Какой объем голов-
ного мозга, длина кишок, средний размер пениса или… ко-
личество костей.
Вместе с тем, тело почти ничего не знает о душе. Где она
находится?
Ну, неужели глаза всякий раз отражают душу челове-
ка? Или надо им придать особый блеск? Небольшую пытли-
вость, влажность, раскосость, твердость?
Или, например, в пятках Ахиллеса? Как вам нравится,
если она где-то в области сердца? Или вообще всей грудной
клетки? Душа кочует. Часто прячется… И вообще, не очень
любит регистрироваться и иметь дело с детерминистами.
* * *
И все же, если душа является существенным призна-
ком тела, хотя и местоположение её не всегда определенно
и устойчиво. Все же есть человеки, которым как никому до-
подлинно известна её бытийность, – это поэты.
В более обобщенном смысле – это художники. Именно в
их разносторонних телах она получила такое развитие, что
её пребывание в них стало похоже на существование жиз-
ненно важного и, стало быть, жизненно необходимого ор-
гана.
Причем его воздействие на них таково, что в результате
люди становятся творцами, а иногда самоубийцами...
Душа заводит их тела до такой степени, что они могут
не есть, не спать, лишь бы только утолять потребности этого
органа. Кстати, нельзя не заметить его некоторого сходства,
например, с печенью или почками. Только если чистить от
шлаков, последнее дело – клизмы с оливковым маслом или
отваром шиповника, то катарсис души, как говорил Ари-
стотель, требует муссических искусств или храма или…
Была душа –
Авгиевы конюшни,
Теперь, как Эрмитаж,
Внутри Петродворца
* * *
Стоит только вспомнить Гоголя, и обычным образом
поразишься, как оригинально в старую бытность называли
тела...
Тела называли душами, в том числе и мертвыми ду-
шами. Поскольку в полном смысле этого слова – «мертвые
души», как души встретить невозможно. Или, точнее неиз-
вестно, что невозможно. Подушный счет распространялся
только на действующие или уже не действующие тела.
Можно себе представить величину души размером с
тело. S – M – L – XL –XXL – XXXL.
И действительно, встречаются «великодушные» люди
или люди «большой души». Но существуют и антиподы;
так, например, «бездушный» человек и человек с мелкой,
ничтожной ( и по размеру тоже ) душой.
Таким образом, тело может быть определенным обра-
зом одушевлено, но только определенным образом. А также
окрашено. Светлая душа, серая душа, темная душа. Бывает,
что и своя собственная душа – потемки… Интересно?
А может ли она быть собственной? Или какого-нибудь
другого цвета?
Но время наступит
И змеем воздушным
Душа вдруг сорвется…
С тяжелых петель
Зеленой заплатой
Залезет под тучу
И, может быть, так
И увяжется с ней
* * *
Странно. Когда рождается человеческое тело. Люди,
участвующие в этом мероприятии задают только один во-
прос. Кто?
Интрига заключается не в том, что человек родился, а в
том – насколько человек? Кто за человек? И всегда получа-
ют два варианта ответа. Мальчик или девочка?
В зависимости от прерогатив времени, или точнее вре-
мен, предпочтения могут быть разными. Но все же странно
одно… Кто?
Человек. Его небольшое тельце сосисочного цвета,
можно сказать, интересно с главной стороны. Со стороны
пола. Следовательно, не так важно родиться вообще. Важно
родиться с определенными половыми признаками, которы-
ми тело наделено. Вот где праздник!?
Или загримированное разочарование. Родится-то ро-
дился, но почему-то, увы не тот…
Потом тела обретают имена, фамилии, религии и соот-
ветствующие с ними или из-за них истории, приключения,
позы, привилегии, шарм. Их поведение хоть как-то марки-
ровано их инициалами и тем или иным положением. Они
шествуют и барахтаются, мнят из себя и деградируют, но
все время держатся за эти свои названия, боясь потеряться,
боясь кануть.
Кануть как раз и придется. Забавно, но в этом случае
все встанет на свои места и послышится фраза о выносе
тела… Просто о выносе тел, которые были когда-то занесе-
ны в этот мир в «порыве сладострастья»…
Мы – это лучший результат в сперматозоидных бегах не
на жизнь, а насмерть.
Мы – капли те
Что в блуде бытия
Прошли сквозь сито
Выбора и рока
Попали в цепь
В звено
В клубок сырья
И бесу под ребро
И Богу в око…
* * *
День рожденья – это всякий раз напоминание о победо-
носном преодолении дистанции «головастиком» в 15 куби-
ческих микрон. Все мы лишь биологическое продолжение
этого состязания, сначала внутри горячего тоннеля, затем
уже снаружи со своими собственными сперматозоидами и
яйцеклетками. Впереди варианты... Новые состязания...
Любовь. Пробы. Пробы любви.
Смотреть на подрастающие и уже подросшие поколе-
ния особенно забавно. Как они, наши «живчики», уже сами
обеспеченные всем этим барахлом будут обставлять свои
желания. Нетрудно догадаться, что из этого получится?
Уйма новых, самых новых, новейших дней рождения по по-
воду славных биологических традиций.
Тело каждого человека взращено другим человеком.
Тело в теле – обычная история… Из-за смутных, невербаль-
ных впечатлений о внутриутробном существовании мож-
но пропустить главу, посвященную этой неуютной и утоми-
тельной подготовке к экзаменации нас с матерью.
Мне хотелось вспомнить свое тело, выросшее в другом
теле до тех кондиций, которые становятся весьма обреме-
нительными. Но оказалось, у меня нет внутриутробной па-
мяти. Для тела-инкубатора мое тело удачно вынули из того
тела, где я был в физиологическом заточении, тотчас обна-
ружив некоторые особенности. Ко всеобщей радости оно не
было предназначено в будущем для того, чтобы выращи-
вать в своих внутренностях других людей. Точнее, их по-
луфабрикаты, такие же, каким только что родился я.
Во мне уже тогда, наверное, маячили тела моих пред-
ков, телесная ярмарка родов и историй. Груз предыдущих
совокуплений. Мы творимся в эротическом хаосе, прояс-
няющемся для каждого в относительно небольших вре-
менных форматах – от рождения до смерти или от рожде-
ния до рождения, кто какого решения этой дилеммы при-
держивается…
Тело моего отца было фантомом. Его физический смысл
ожидал меня позже. Как и тела моих живых бабушек. Тела
дедов, которые были растерзаны государством. Таково было
его устройство. Ему нужны были тела других государств и
ради удовлетворения своих амбиций жертвоприношения.
Огромные костры из тел своих граждан. Куда можно любо-
му угодить в любой момент.
Каждое государство, несмотря на свою имманентную
агрессивность, подозрительность и величавость хотело бы
выглядеть в глазах своих граждан, с одной стороны – жан-
дармом со всевидящим оком, с другой стороны – любезным,
гуманным, чутким чудовищем. Всякий раз берущим на
себя чудовищные обязательства: быть отзывчивым и обяза-
тельным по отношению к каждому гражданину. Кто-нибудь
видел в нашей стране такое государство?
* * *
Человек был мужчиной… Это не являлось его собствен-
ным приобретением. Это не было его заслугой, что называ-
ется изначально.
Вживаться в эту роль его заставила генетика, семья,
школа, армия и многое другое…
Но особенно проникновенно и часто этого доказатель-
ства пытались достичь женщины. Видеть в мужчинах муж-
чин они начинают с раннего детства.
Если мужчины в семье оценивают мальчика не по ку-
дряшкам или шортикам с маечкой, а по поступкам и напи-
рают на эту сторону его развития, то современные шопинг-
женщины, навсегда сопричастные к его растущему телу,
оценивают все по-другому…
– Ты посмотри, как он вымахал за последние полгода!?
Все уже мало стало?
И в след за этим… обязательное: – На него не напасешь-
ся ! Смотри? Мужичок уже целый!?
А каким веселым цинизмом отличаются обычные ги-
гиенические процедуры?
– Смотри! Писюн-то у него какой? Растет, растет бабье
счастье! Да… скоро целое хозяйство оформится. Вот девок-
то попетрушит!?
Мало кому придет на ум комментировать подобные ку-
пания девочек…
– Смотри, мол, какая б... подрастает!? Вот давать-то
будет всем копоти!?
Предназначение же мужского организма прогнозирует-
ся легко и однозначно. Иногда это даже приобретает формы
хвастливо-показательных выступлений.
Припоминается случай, в общем-то, вполне нормаль-
ный, с точки зрения женского понимания темы. Отчасти это
объясняется тем, что на тела, которые отпочковываются от
женщин, последние стараются распространить свое абсо-
лютное правообладание. Так вот одна из таких правообла-
дательниц мальчика, заметив некие диспропорции в его те-
лосложении, а именно, внушительную сардельку, встроен-
ную в откровенную худобу, с ликованием демонстрировала
это «любопытное» явление своим подругам, которые энер-
гично развивали соответствующую тему…
Придет ли это кому в голову, хотя бы одному мужчи-
не? Позже... Когда тела естественным образом достигают
периода повышенного интереса друг к другу и начинают
мыслить исключительно при помощи всемирного закона
гормонального притяжения. начинается романтическая
шизофрения.
С неукротимым наваждением тела: увлекают, интри-
гуют, кокетничают и совершают еще несчетное количество
действий, чтобы найти себе соответствующее тело и разгля-
деть в нем свою родную душу.
Откровенно говоря, до души часто дело вообще не дохо-
дило, но сладострастно понавкушаться тел – это было азар-
тно и познавательно.
С точки зрения участников этого эксперимента, незамет-
но переходящего в обыкновенную практику сексуального со-
дружества … казалось … что такого!? Нет, такого уж точно ни
у кого, никогда … такого, как именно у их прогрессивно сово-
купляющихся тел – сроду ни у кого не было…
Пожалейте засранцев. Согласитесь с ними. Тем более,
что на пару минут они могут быть правы…
Таким образом, лютующий миф о «телах – пазлах», му-
чающихся во вселенском одиночестве, пока конфигурация
не сойдется, не только ремейк от Демокрита, но и «Песнь
песней» о полузрячих телесных половинках, тыкающихся
во всех концах пространства. Ради чего? Чтобы из этих по-
ловинок организовалось одно целое.
Комедийность ситуации достигает своей вершины тог-
да, когда молоденькие «мужчинки», наделенные, как ока-
зывается, одинаковым опытом, но уже присвоившие себе
атрибуты мужской культуры, активно делятся этими до-
стижениями друг с другом. И если в этой среде «спортивные
рекорды» прибавляют личностного значения, то почему же
их возмущает такая же статистика у женского сообщества?
Словом, все по правилам, в конце концов, половин-
ки в целое… Потом целое на несколько половинок. Затем
новые конфигурации тел. Удивление сменяется знанием,
причем с обеих сторон. Знание – с жизнью, а удивление –
праздником.
Наиболее прозорливые мужчины продолжают поддер-
живать миф о женской загадочности и алогичности, дав-
но уже понимая, что это всего лишь банальная глупость и
стремление привлечь или привлечься…
Мужчины по инерции требуют от маленьких мальчи-
ков чего – то мужского и постепенно отдают их на воспита-
ние более талантливым, телевизору и компьютеру.
Женщины, ждущие любви все время, примеривают
свою пазлу и веселятся, купая в купелях детей… Веселят-
ся иногда не про себя.
* * *
Слезой обугливался ход. Вспыльчивой мыслью, ковы-
ряющейся во времени. В бесчисленных субтильных шесте-
ренках, коим предписано, может быть, большее, чем обык-
новенному, механическому…
Отточенное донельзя, совпадение окружностей и зуб-
цов. Зуб на зуб. Зуб на зуб. Сколько ни смотри, а как за-
вораживает… Зуб на зуб – пережевывается жизнь… Так вот
она где? Так вот она чем пережевывается? Это нежная мя-
сорубка жизни. Это устройство времени. А мы? Разве не
трогательные её отходы?
Он был он. Когда ему было пять лет, около шести. Это
был он. Это уже был – он. И кому совпало с ним соприка-
саться на протяжении, в промежутках или лет через семь-
десят – восемьдесят… Его сразу узнавали…
Любой физиогномист может вам сказать: этого не мо-
жет быть. Или осторожней: это очень, очень сложно… Узнать
кого-то через такую прорву лет? Думаю, можно простить из-
держки незамысловатой земной профессии, напомнив, что
этот кто-то – Он. А узнают друг друга не старики, а дети.
Старики могут не помнить простые, сиюминутные по-
ступки, слова, действия, но то, что было значительно и зна-
менательно когда-то, они плачут… Как хорошо… Как мило
все устроено… Хотя кому как это все нравится? Кому, как…
Именно в это время ему перепало самое тяжкое и мучи-
тельное испытание. С каждым днем он замечал вокруг себя
непрерывно растущее количество существ, которым можно
было всего больше, чем ему…
Он сначала стал смотреть на них и понимать их одеж-
ду и волосы. Он все больше и больше понимал, что они при-
глядываются и чего-то ждут. Они во что-то играют и в то
же время оглядываются и ждут… Потом кого – то выбирают
все вместе… И в то же время – каждая сама себе… Многие
– чаще всего впрок… Пол тела имеет физиологический па-
спорт. Причем здесь паспорт?
В большинстве случаев дежурного, ненавязчивого
взгляда достаточно, чтобы определить пол тела. Во-первых,
каждый пол придерживается правил своего внешнего обли-
ка. Живет некими стандартами пола. Для мальчиков – го-
лубенькое, для девочек – розовенькое… Игрушки довольно
быстро из «унисекс» погремушек начинают видоизменять-
ся, в зависимости от полового стандарта. Эти же принципы
развивает дизайн одежды. А окрики, сотрясающие детство:
– Не делай так! Ты же мальчик! – Не делай так! Ты же девоч-
ка! – Особым разнообразием не отличаются. Положа руку на
сердце…
И выбор, в общем-то, не богат.
Вот они, милые, роящиеся клоны первородного греха…
Утром, по росе… На маленьком, запуганном псами пу-
стыре. Он собирал горстями голубые, короткие цветки ци-
кория. И пытался им отдать всегда, просто так. Яблоки. Все
чаще и больше яблок получая взамен. К середине жизни это
стало невыносимо.
* * *
Попадая в больничные покои… Начинаешь то ли покой-
ничать, то ли беспокоиться о своем, сбившемся с внутренне-
го азимута теле, которое стало вдруг тебя подводить, не под-
чиняться, действовать вопреки твоим желаниям.
Показывая довольно равнодушное отношение к тебе,
специально обученные люди объединялись вокруг твоего
тела, стараясь измерить, пощупать, чем-нибудь проткнуть
его мякоть.
Следуя технологическим правилам, они забирали из
него разноцветные жидкости и прятали их в своих техни-
ческих комнатах. Через некоторое время они с лихвой ком-
пенсировали эти потери тела, вливая, подкармливая и про-
калывая его всякими медицинскими достижениями. Боль-
ные тела слепо подчинялись этим манипуляциям, боясь по-
нести еще более ощутимые потери.
Иногда может показаться, что ты тут ни при чем… Толь-
ко показаться.