ИМ НРАВИЛОСЬ ТРИНАДЦАТОЕ КУПЕ
В конце лихих девяностых в Берегоморске убили редактора независимой вечерней газеты Олега Дуболома. Киллер расстрелял его, когда он шел на работу. Это было время, когда от рук наемников погибло много людей, а журналистов вечерки одного за другим встречали и избивали.
Соболезнование семье редактора и коллективу выразил председатель облгосадминистрации Иван Лебедан, бывший первый секретарь обкома партии. Он писал, что Олег Дуболом служил истине и правде своими ПОЛИТИЧЕСКИМИ ВЗГЛЯДАМИ, своей позицией, своими статьями.
Председатель городского совета Эрнест Вицбург также выразил соболезнование. В нем он честно признавал, что Олег Дуболом был его НЕПРИМИРИМЫМ ОППОНЕНТОМ, который беспощадно критиковал все, что по его мнению делалось не так или не совсем так. Иногда даже реагировал в том же стиле, в котором его критиковали. Но он подчеркнул, что нет таких общественных, политических и нравственных разногласий, которые стоили бы человеческой жизни. Был ли он искренен в этом, сказать трудно.
Преступление было раскрыто по горячим следам. Но перед судом предстал якобы исполнитель. Общественность до сих пор в этом не уверена. А заказчика так и не нашли, даже через пятнадцать лет.
Редактора знали все журналисты области, даже самых отдаленных районов, так как несколько раз в году видели его на совещаниях областной организации Национального Союза Журналистов Украины. В зале всегда было многолюдно, но Дуболома нельзя было не заметить. Он, как правило, минут на пять запаздывал. А потом всем своим видом и репликами с места давал понять, что вот, мол, оторвали человека от важных дел из-за какого-то сборища.
Может быть, для него такие мероприятия действительно были в тягость? Тогда зачем на них приходил? А цель у него была, но о ней мало кто догадывался. Он стараться показать, что учеба журналистов организуется из рук вон плохо, а виноват во всем председатель областной организации Союза престарелый журналист Иван Калядун. И пора его переизбрать.
Олег Дуболом знаменит в области тем, что был инициатором и создателем в городе вечерней газеты. До него никто не смог этот вопрос решить. В горкоме партии считали, что достаточно областных изданий. А его соучредитель – городской совет – в политические дела не вмешивался.
После того, как не стало горкома партии, редакция отказалась и от городского совета как учредителя. Юридическим лицом и издателем стал трудовой коллектив редакции. Редактор теперь сам определял политическую и гражданскую позицию своего издания. Поэтому ни в какой подсказке со стороны, как ему казалось, не нуждался.
Но журналистам, особенно районным, такие летучки были просто необходимы. Поэтому они досадовали, когда Дуболом мешал работать.
Газетчикам с периферии довелось видеть Дуболома и в неформальной обстановке. Им хорошо запомнилась совместная поездка в столицу. Пишущая братия ехала тогда на республиканское совещание. Фирменный поезд из Берегоморска отправлялся вечером и в столицу прибывал рано утром. Вагон почти наполовину был выкуплен областной организацией Союза журналистов. В вагон входили шумно и весело. Купе занимали по признаку родства душ и соседства районов.
В тринадцатое купе, словно в храм, величественно, гордо подняв голову, вошел Олег Дуболом. Он кинул портфель на верхнюю полку и по-хозяйски уселся за столик у окна. За ним проследовали редакторы областных газет Остап Задерий и Глеб Шеремет, а также секретарь областной журналистской организации Иван Калядун. Никто и предположить не мог, что для Дуболома эта поездка будет последней.
В четырнадцатое купе вселились Василий Измайлов, Виктор Ренийский, Анатолий Ивановский и Александр Придунайский. Они всегда держались вместе.
Путешествие журналистов в столицу оттачивалось годами. С момента, как только поезд тронулся, в каждом купе началось интенсивное движение. В тринадцатом купе почетное место на столике занял дорогой коньяк, который выставал Глеб Шеремет. Остап выложил сало, курицу, хлеб и лук. Калядун завалил столик котлетами, колбасами, варениками, пирожками – всем, что приготовила ему в дорогу заботливая жена. В завершение картины он тоже выставил бутылку коньяка. Олег достал тощие бутерброды с сыром. Похоже, что в дорогу его никто не готовил.
Столик в четырнадцатом купе был не менее обильным. Но выпивка была другого качества. Районщики прихватили с собой спирт, а на закуску – копченого толстолобика, домашнюю колбасу, сало с прожилками, свежие помидоры и овечью брынзу.
Журналисты – народ закаленный. Каждый прошел естественный отбор в различных застольях, фуршетах, официальных и неофициальных встречах и не раз сталкивался с откровенными попытками напоить их и опозорить. Так что особо падких на выпивку и тем более неопытных в поезде не было. И совсем непьющих – тоже.
После рюмки-другой раскраснелись, разговорились, закурили в тамбуре. Туда набивалось человек по пять-шесть сразу, так что дым стоял коромыслом. Кто-то рассказывал анекдоты, кто-то откровенно хвастал. Был тот переходный период в истории страны, когда некоторые организации были уже ликвдированы, а другие еще не созданы. В областном совете народных депутатов убрали управление по делам издательств, полиграфии и книжной торговле. До этого редакции получали средства со счетов управления. Теперь же каждый выкручивался, как мог.
- Находить надо деньги. Вот я башенный кран продал, теперь до конца года денег хватит вместе с премиальными. А там еще что-нибудь придумаем.
Это говорил редактор областной украиноязычной газеты Остап Задерий.
- Какой кран, откуда он в редакции?
- Мне начальник стройтреста по старой дружбе подарил, под шумок реорганизации. А я выставил технику на продажу. Юридически все оформлено правильно, комар носа не подточит.
В тринадцатом купе в это время спорили до хрипоты. Дверь купе была открыта, и некурящему Измайлову, который стоял в проходе и отрешенно глядел в темноту за окном, все было слышно. Между собой схватились закадычные друзья - Глеб Шеремет и Олег Дуболом. Сначала спорили о принципиальности газет. Дуболом упрекал Шеремета в мягкотелости и либерализме, а тот, в свою очередь, обвинял Олега в наглости и жестокости.
- Ты пойми, у нас в основном сельский читатель, - как бы оправдывался Глеб. - Да и нарушений таких, как в городе, в селах не бывает. Нравы у людей другие. Вот и мы с тобой – тоже разные. Ты же ради карьеры на любой скандал пойдешь, отца родного не пожалеешь. А я всегда думаю о последствиях.
Сказал, а потом спохватился. Не надо было больную тему задевать. Да что уж теперь: слово вылетело, не воротишь.
- Ты моего отца не трогай! Не твоего ума это дело!
- Конечно! Конечно! Только гениальному Дуболому позволено разговаривать о чем угодно, а другим вот нельзя! Две недели лежал твой отец на даче мертвым, трупный запах до соседей доходил, а тебе все не до него было, все некогда старика навестить. Не стыдно? Да за одно это тебя нужно было гнать из газеты и вообще из журналистики. А тебе все сходит с рук, потому что ты как верный пес служишь вроде бы истине, а фактически тем, кто узурпировал власть в области и правит бал.
- Ты говори, да не заговаривайся! Наша газета в жестской оппозиции к городскому совету. А что касается отца, то я чувствую вину, как и любой человек, но… Так уж вышло! Не было времени ни минуты. Мы коррупционную схему раскрыли, прокуратура из редакции не вылезала. Пришли опровержения, и нужно было доказывать в суде, что все названные факты – это правда. И не ожидал я, что отцу плохо станет. Лекарства у него были…
- Да брось ты сочинять небылицы! Будто не знал, что, если больное сердце, то в любой момент может случиться приступ. Водителя послал бы, в конце концов. Да и коррупцию ты не там ищешь. Ее вообще раскрыть можно только при спецоперации. И никогда не знаешь, кто попадется. Помнишь, как секретарь обкома партии на взятке погорел? Для конспирации выехал далеко за город, где голая степь. Под камнем на обочине взял оставленный для него сверток с деньгами. Тут его и накрыли оперативники. Раньше те воровали, теперь эти. А ты, значит, борешься с коррупцией? Поверь: ты просто игрушка в чьих-то руках. И ты знаешь, в чьих.
- Хватит!
- Ты думаешь, что если учредителем издания теперь является трудовой коллектив редакции и твоя газета теперь не орган городского совета, то вам обеспечена свобода слова и все будет сходить с рук? Ошибаешься! Ленин как сказал для нас для всех, раз и навсегда: жить в обществе и быть свободным от общества - не получится! Объективно ты служишь какой-то одной группировке, а думаешь, что всему обществу. Разве это не так?
- Прекрати читать мне лекцию!
С этими словами Дуболом выскочил из купе и, устроившись рядом с Василием, тоже уставился в темное окно вагона. Он тяжело дышал. По его виду было понятно, с каким удовольствием влепил бы он Шеремету хорошую оплеуху. Да не известно, кто бы кому влепил: уж больно здоров его оппонент!
А в это время «премудрый пескарь» Калядун, молчавший всю дорогу, размышлял о том, как такой вспыльчивый человек может работать редактором? Газета, бесспорно, его стихия. Ею он живет, ею гордится. Благодаря личным связям и склонности к авантюризму к тридцати пяти годам Дуболом стал организатором и вдохновителем вечерней газеты. Вот уже двадцать четыре года он ею руководит. Требовательный, бескомпромиссный, порой жестокий.
И все понимают, что это благодаря тесной дружбе с сильными мира сего. Они ценили его ум и дарование тогда, а теперь умело направляли его неуемную энергию в нужное русло. Но сейчас все изменилось. Работать приходится в совершенно новых, непривычных условиях. И на чью-либо защиту рассчитывать не приходится.
В редакции вечерней газеты постоянная текучесть кадров. Задерживаются лишь те, кто может работать лучше редактора, знает больше его и в любой момент может заменить его. В основном это - бесстрашные, высокообразованные, симпатичные и очень стильные женщины. Истинные черноморки.
А не уходят они в другие газеты лишь потому, что любят и знают свой славный город. Здесь они родились и выросли, получили отличное образование. Родители водили их за ручку в оперный и драматические театры, в музеи великих литераторов и юмористов, на морские пляжи, в парки и скверы. Коренные берегоморцы приняли Олега в свою среду только потому, что у него хватает ума дорожить ими и, когда требуется, улаживать конфликты. Они любят свой город и служат ему, но не Дуболому.
Они в любое время могли бы перейти в областные, республиканские и всесоюзные издания. Кстати, его самого тоже не раз приглашали работать в столицу. Но он понимал: на одном таланте, без поддержки функционеров, далеко не уедешь. Ему оставалось одно - быть у себя в городе и хорошим журналистом, и успешным администратором.
Раньше его избирали членом бюро горкома партии, и теперь он был депутатом городского совета. Опираясь на факты, которые поставляли ему журналисты, он, после согласования со своими покровителями, громил чиновников и руководителей города. Особенно доставалось Эрнесту Вицбургу, председателю городского совета. Поводов для этого было предостаточно.
Острого слова редактора побаивались и другие аппаратчики, учитывая его личные связи в облгосадминистрации. Поэтому и ходит он с высоко поднятой головой. Он свято верует в свою значимость.
В Берегоморске издаются областные газеты: одна – на русском, другая – на украинском языках. Если рассуждать о субординации, то городская газета по рангу ниже обеих областных газет. Но по поведению Олега Дуболома этого не скажешь. А все потому, что редакторы Глеб Шеремет и Остап Задерий – люди более мягкие, деликатные, демократичные.
В газеты они вернулись после работы в партийных и советских органах. В свое время возглавляли ответственные комиссии как депутаты облсовета и очень хорошо знали безобразия, возникшие с началом перестройки. Они достаточно скромны, доступны, общительны и легко находят общий язык с простыми людьми, а тем более с редакторами районных газет. Они с интересом с ними беседуют.
А Олег Дуболом так позиционирует себя, так во всем безопеляционный и категоричный, что может показаться, будто главнее и авторитетнее его в этой компании никого нет. А если он и вступает с кем-нибудь в разговор, то старается подавить собеседника ироничными замечаниями, глубокомысленными выводами по пустячным вопросам. Он как бы подчеркивает: «Кто ты, а кто я!»
Вырос он в деревне в семье сельских учителей, родившись за три года до начала войны. Они привили ему любовь к литературе, не жалели средств на образование. Характер у него был трудный, неуживчивый. Им постоянно приходилось выручать его из различных неприятных ситуаций. Однажды, когда ему было лет десять, он случайно застрелил своего сверстника. Теперь они гордились бы тем, что их сын стал редактором авторитетной газеты, да только один за другим ушли в мир иной.
В области крупная журналистская организация, которую уже много лет возглавляет Иван Калядун, бывший редактор украиноязычной газеты. Это - душа человек. С войны он вернулся без одной ноги, ходил на протезе и с палочкой. Все трое редакторов в разное время были его учениками. Близким человеком его также считали во всех городских и районных редакциях области. На своем автомобиле с ручным управлением он методично объезжал все двадцать пять районов области и знал поименно почти всех журналистов. Обзоры газет, которые он делал на совещаниях и при личных встречах, всегда были благожелательными и поучительными.
…Часа через два, утолив голод и выпив по стакану горячего чая, предложенному проводницей, журналисты заняли свои полки и угомонились. В столицу приехали рано утром и отправились устраиваться в гостиницу. Сюда же прибывали делегации из других областей.
В фойе скопилось много народу, всем хотелось скорее получить номер, освежиться с дороги. Но растерянного вида девушка на вопрос, кто будет оформлять приезжих, отвечала: «Сейчас она придет. Она вышла на минутку».
Тут к столу приблизился Олег Дуболом. Он стал громко требовать:
- Где портье? Немедленно вызовите портье!
- Чуток подождите. Она сейчас придет, - ответили ему. Но редактор словно с цепи сорвался. Стуча кулаком по столу после каждого слова, он выкрикивал:
- Немедленно! Позовите! Сюда! Портье! Немедленно! Вы слышите? Немедленно!
На крик сбежались другие работницы гостиницы. Они просили Дуболома успокоиться, но он продолжал стучать кулаком и выкрикивать:
- Немедленно! Портье сюда! Немедленно!
- Да успокойся ты, Олег. Не горит же. Успеем оформиться, - уговаривали его Шеремет и Задерий, оттесняя от стола. Земляки стыдились его поступка, непонятной вспышке агрессии. А редакторы районных газет вообще были в недоумении. Они подумали, что в областном городе только такой нахрапистый, сумасшедший человек и сможет работать редактором. И когда запыхавшаяся портье стала принимать заполненные бланки и проверять паспорта, она раньше других оформила Дуболома.
Семинар был хорошо подготовлен. Работа в аудиториях сменялась поездками по историческим местам. И каждый раз, садясь в автобус, Дуболом занимал самое удобное место у окна. Выходил из автобуса он тоже первым.
В обратный путь отправились тем же порядком. Иван Калядун заранее раздал билеты, не особенно заботясь, какое место кому выпадет. Василию Измайлову и его друзьям досталось тринадцатое купе. В столице у них никаких дел не было, и они вошли в вагон раньше других. Выложили остатки съестных припасов. Переоделись в дорожные одежды. Ждали отхода поезда, чтобы приступить к ужину.
И тут, за несколько минут до отхода поезда, к ним врывается Олег Дуболом. Он успел с кем-то повстречаться в городе и был навеселе.
- Вы заняли наше купе! Немедленно освободите!
- Какое же оно ваше? У нас билеты в это купе.
- Все равно уходите. Мы сюда здесь ехали и будем обратно ехать. Поняли?
- Нет, не поняли.
Это сказал Василий Измайлов, держа в руках проездные билеты.
- Могли бы нас предупредить, - сказал он примирительно. - Мы этими местами особенно не дорожим. Но раз уже мы здесь и устроились – извините! Никуда мы не пойдем!
Дуболом дернулся, чтобы что-то предпринять. Он окинул взглядом растерявшихся редакторов, готовых ретироваться, но наткнулся на грустный, осуждающий взгляд Василия. В нем отразились простая мысль: «Видали мы таких! И в общежитии. И в армии как дедовщину. Еще не хватало, чтобы и здесь!» Несколько секунд они стояли друг против друга: самоуверенный, не терпящий возражений чиновник от журналистики и неприметный, провинциальный газетчик. Дуболом вдруг понял, что этот парень не отступит, не потерпит унижения. Чувствует он себя равным, потому что прошел огонь и воду. И он сказал:
- Да, действительно, у нас четырнадцатое купе. Это я по привычке к вам зашел. Извините.
Весело поужинали, подняли тост за успешную поездку. И вот, когда уже готовились ко сну и непринужденно болтали, в купе вошел Иван Калядун. Все примолкли, ожидая, что он что-либо спросит или сообщит. Ветеран уселся на нижнюю полку и стал раздеваться. Все наблюдали за ним молча. Снял брюки, деловито расшнуровал крепления протеза. Вынул культю, протез отставил в сторону и приготовился лечь.
Только теперь он огляделся. С минуту разглядывал районных газетчиков, каждого из которых хорошо знал. Потом со словами «Меньше надо пить» принялся выполнять работу в обратном порядке. Притягивало их чем-то тринадцатое купе! Как медом намазанное! Хоть и цифра «несчастливая».
Василий Измайлов и его приятели даже не вспомнили бы эту поездку. Да мало ли их было! Но буквально через несколько дней они узнали о гибели Олега Дуболома. Дали в своих газетах соболезнование. Звонили в Берегоморск, узнавали подробности. Но заместитель редактора Елена Чобур мало что знала. Ехал на работу в служебной машине. Неподалеку от редакции вышел, чтобы пройтись пешком, прогуляться перед рабочим днем. Тут его, в одном квартале от редакции, и расстрелял наемный убийца.
«Все дело в его сумасшедшем характере», - решили они. В чем-то, может быть, они и правы. Но вот председатель городского совета Эрнест Вицбург почему-то на похороны не пришел. Это наводит на некоторые мысли и остается загадкой. Или разгадкой?