Время летело быстро
Дни шли за днями, недели за неделями, один месяц сменялся другим. Прошло полгода. Время пролетело так быстро, словно Юлька из февральской метели, вбежала на соседний ипподром, вскочила на породистого скакуна и промчалась на нем, перепрыгивая сугробы и пролетая косые дожди, весенние лужи и вспаханные поля, через цветущие сады и луговые травы к приближающейся осени. Она ни разу не натянула поводья, не остановилась передохнуть. Разве что, на экзамены…
Она сдавала их с курсом Капустина, и действовала на Леньку как целебный нектар. После того, что с Юлей произошло, парень совсем сник и перестал заниматься. Говорят, даже стал выпивать. Стоило ей появиться, как Ленька «воспрял» духом.
Экзамены девушка сдала отлично, кроме баяна – твердая четверка. Не до занятий ей было с ребенком-то! Комиссия ждала такого результата, но то, как Юля сдала экзамен по дирижированию, изумил всех, особенно ее работа над партиями. Три, совершенно разных по характеру, по сложности «произведения прозвучали профессионально. Ярко и незабываемо» - слова приемной комиссии. Хор подчинялся не только рукам, каждому пальчику дирижера. Она не копировала произведения с оригинала, а использовала новые приемы, краски, собственную трактовку художественных образов. Это произвело сильное впечатление и после экзаменов девушке предложили преподавать в училище. Олег Павлович убедил коллег, что такая работа требует много духовных и физических сил, а Юля слишком молода.
Ведомая сознанием полной гармонии и счастья, Юлька хорошела день ото дня. Жизнь казалась сказкой, о какой она и не мечтала. А тут еще в помещении культпросвет училища открылись занятия по бальным танцам. Олег разрешил жене заниматься. И снова – подарок судьбы: занятия вел Валерка Бардаченко! Он, сбежал из Горьковского театра оперы и балета обратно в Пермь, не желая танцевать в кордебалете.
Когда соседи соглашались посидеть с ребенком, Олег бежал встречать Юлечку и подглядывал в приоткрытую дверь, как его жена танцует, приглушая в себе чувство ревности. После занятий, когда выходили на улицу, он часто брал ее на руки и нес, никого не смущаясь. Юлька сопротивлялась, убеждая отпустить, а он смеялся и говорил – пусть завидуют. Кто-то улыбался и, а кто-то упрекал: «Совсем распустилась молодежь! Стыд потеряли»…
Олег сбрил бородку, оставив усы, которые Юлечке очень нравились – они придавали ему мужества и благородства. Он стал стройнее и напоминал английского денди, а может, просто подрос.
Если спросить девушку, как она умудрилась стать с этим человеком, такой счастливой? Она без запинки ответит – по полочкам разложит, как шла к своему счастью. И откроет секрет – любить надо так, словно жизнь заканчивается завтра и вы вместе – последний день! Идете, взявшись за руки так крепко, что не разнять никому. Вы – жизнь, одно целое маленькой обворожительной крохи! Остальное пополам.
Обязанность ходить к врачу в детскую консультацию на осмотр и прививки Олег сразу взял на себя, чтобы лишний раз не травмировать Юлечку и не видеть ее плачущей за дверью кабинета. Ощущение было такое, словно ей, а не ребенку делали прививку. Еду готовил тот, кто освобождался раньше и, докупая необходимые продукты по дороге, летел домой на крыльях. Ночью, мама и папа вставали к доченьке без пререканий.
Из всех игрушек больше всего девочку забавляли фигурки шахмат. Куда бы ни поставил их папа, Миланка пыталась добраться до них любым способом. Так она научилась ползать, потом ходить, держась за спинку дивана. В восемь с половиной месяцев она самостоятельно встала и пошла ножками к шахматам, от одного конца дивана к другому. Под наблюдением родителей, конечно. Вечерами, как только начинала звучать знакомая с рождения мелодия колыбельной, дочурка засыпала:
Лунные поляны. Ночь, как день светла.
Спи, моя Милана. Спи, как я спала - пели они вместе…
Отношения с родителями наладились окончательно, и Николай Михайлович скоро простил зятя за волокиту с регистрацией и свой стыд. Он радовался, когда дети приходили в гости, любил поговорить с Олегом на разные темы, но самое большое удовольствие отец получал от игры с зятем в шахматы и общения с внучкой. Родители видели, что в семье дочери царит мир и любовь, что молодые ладят между собой и все у них хорошо. И только душа Марии Ильиничны нет-нет да побаливала. Улучшив минутку, она уединялась с дочерью и, глядя в ее лучистые глаза, спрашивала: «Ну, как он, все хорошо?» - Юлька только смеялась.
- Мам, замечательно! Олежка забрал у Пепеляева свою радиолу, и теперь мы снова танцуем по утрам, вместо зарядки, веселя ребенка. Знаешь мам, как она смеется, глядя на нас? Мне кажется, ей нравится, – она представила утреннюю сцену и загадочно улыбнулась.
- Ой, мамочка, я совсем забыла! Валерка Бардаченко вернулся из Горького. Пока ведет в Культпросвет бальные танцы, а с нового сезона будет занят в спектакле.
- Кто тебе сказал?
- Олег. Он же взял подработку в этом училище! Я хожу два раза в неделю. Валерка все движения показывает со мной! Я его партнерша, на зависть девчонкам. Иногда, когда кто-то из соседей остается с Милочкой, Олег задерживается, и смотрит, как я танцую, а потом вместе идем домой.
- Не ревнует? Зачем тебе это надо? Бросила бы ты, танцульки, – когда только успеваешь?
- Мамочка, танцы прибавляют мне сил. Ты же знаешь, как я люблю танцевать! Фигура не портится, не толстею и, вообще чувствую себя прекрасно. Мам, Надюшка-то у нас какая длинноногая! Я очень скучаю по ней. Приходила бы хоть к нам чаще. А папка все еще руки распускает?
- Орет порой здорово, но видит, что Сашка взрослый, крепкий, – она перешла на шепот. – Отец видно побаивается руки-то распускать. Ремень уж не расстегивает.
- Мам, я не о Сашке спрашиваю, а о вас с отцом.
- Всяко бывает – я уж привыкла. А Сашка, мне кажется, влюбился. Все прихорашивается. Не говорит ничего, а я вижу.
- Мам, девчонки знают в кого влюбляться – он у нас прехорошенький, и умница!
- Да, ну тебя! То кол, то пятерка! – отец, не зря видно требует.
- Значит он неординарный, способный очень, только ленится. Нет, он парень что надо. Одна улыбка, чего стоит! А глаза, а зубы – чистый жемчуг. В армию сходит, подрастет еще – отбою от девчонок не будет.
- Между прочим, хоть сблизился с твоим Олегом на почве собак, но простить его, не простил. Молодец! – Мария Ильинична опять снизила голос до шепота, - и я не больно ему доверяю. Скажу по секрету, за что ему голову проломила, когда нашла его у Пепеляева? Выпалил мне, что ты не девочкой была! – Юлька вскочила, как ошпаренная.
- Вот гад!
- Садись. Выходит, я дочь свою не знаю?! Ты бы в таком случае, сама ушла, и он не писал бы тебе такие письма?! Спровадил бы, не держал бы!– Юлька снова вскочила со стула, но мама спокойно посадила ее обратно.
- Не пори горячку. Что он тогда должен был мне сказать?! Выпалил сдуру и все боится, что тебе скажу. Ведь ты его любишь, Юль? И забудь! Сам еще мальчишка. Глянь в окно, как с Сашкой и Рексом носятся. Ветку, что ли бросают? Не говори ему, не надо.
- Ой, по-моему, Миланка плачет. Домой надо собираться, - поздно уже. Как он мог такое сказать?! – Юлька высунулась в окно, и тоном, не терпящим возражений, позвала:
- Олег, Сашка! Я собираюсь домой! Видно дождь будет, – на ее крик отреагировал только Рекс. Он встал передними лапами на забор, и, не заметив в окне Юльки, снова помчался за веткой…
Всю третью декаду июля погода преподносила сюрпризы – утром палило солнце и весь отдыхающий народ, устремлялся к Каме на пляж. Но, стоило солнышку перейти зенит, как начинал накрапывать дождь – летний, теплый, успокаивающий разгоряченные тела и разливающий приятную истому вынуждая вздремнуть, пока не сомкнутся тучи и не хлынет дождь. В эти минуты, пляж пустел, словно всех кто там был, смахнули огромной метлой в Каму. Люди толкаясь, толпились возле речного трамвайчика. Некоторые смельчаки умудрялись перепрыгнуть через бортик, и мчались вниз по лестнице, чтобы занять место под крышей.
Юлька успела до дождя пройти по трапу в трамвайчик и, в ожидании отправления, наблюдала эту забавную картину. Сегодня они с Валюшкой ездили к Анне, погуляли по сосновому бору, искупались, поговорили о работе, о Милочке, и вообще, – поболтали. Вспоминая самые яркие моменты своей училищной жизни, концерты, поездку в Кукуштан… Все и переберешь о чем болтали. Тему о своих поклонниках, они пропустили. Но, Леньку Капустина, решившего продолжить образование в Москве, девушки не могли обойти. Куда Ленька направил свои стопы, осталось тайной – никому не сказал. Юлька, как всегда, когда речь заходила о нем, заметила, с усмешкой:
- В Москве тоже будет с грязными ушами ходить?
- Вот подожди Юлечка, мы в школах работаем, а он… Да я почти уверена, – с жаром выпалила Анна, - он станет знаменитым музыкантом или композитором. Какие песни он писал тебе! Девчонки белой завистью завидовали…
- Представьте. Вот идем по городу, и на тебе, наши лица упираются в красивую афишу, а на ней, еще более красивый, улыбающийся Ленька! – засмеялась Валюшка.
- С немытыми ушами! – добавила Юлька.
- Ты теперь после каждой фразы, будешь развивать ушастую тему? Что тогда скажешь о многострадальном поклоннике, а? – Валечка пытливо уставилась на Юльку.
- Обязательно пойдем на концерт. С цветами!
- Ой, я обещала Палычу вернуться к двум часам, а уже около трех. Не провожайте! – бросив взгляд на часики, Юлька помчалась к причалу.
Уже на другом берегу, бесполезно вытирая платком лицо, Юля бежала к остановке, чтобы спрятаться от дождя в транспорт. Но и в тролейбусе откуда-то лилась вода: капало из невидимых щелей крыши, из нижних стекол и с зонтов. Сидения тоже были мокрые. В общежитие прибежала не Юлька, а мокрая курица!
Милочка спала. Схватив полотенце, Юля стала сушить волосы, наблюдая за спящей дочуркой, а Олег помчался на кухню разогревать обед. Во время обеда он не спускал с нее глаз. Юлечка ела, выбирая двумя пальчиками самые красивые и хрустящие кусочки жареной картошки, и отправляла их в рот. Только тогда, когда таких кусочков в тарелке не осталось, она облизала пальцы и взяла вилку, доев остальные вместе с сарделькой.
Переодетая в сухую одежду, с взъерошенными волосами, жена казалась ребенком, похожим на беззащитного воробышка. Олег встал из-за стола, накрыл ее плечи пуховым платком и склонился над ухом:
- Рыженький, я испугался за тебя. Ты же всегда пунктуальна?
- Как себя вела моя Киска, хватило молочка? – она обняла мужа за шею и ласково посмотрела в глаза. – Спасибо, а чай будет? Прости, пожалуйста, мы заболтались с девчонками. Они передают привет любимому педагогу. Клянусь, я без вас больше– ни-ку-да!..
Чувствуя себя настоящим отцом семейства, настоящей опорой и любимым мужем Олег Павлович знал, что остается, несмотря ни на что, еще и самым авторитетным уважаемым преподавателем училища. К прежним его обожателям, прибавился первый курс. Частыми гостями в училище стали и Юлькины однокурсники - те, кто жил и работал в городе. Они вдруг стали нуждаться в его советах, подсказках по произведениям и аранжировкам. Иногда просили разрешения присутствовать на занятии. Неожиданно для всех, в училище стала забегать и Алла Петрова, по слухам, уехавшая на гастроли с каким-то эстрадным коллективом солисткой. Некоторые девчонки позавидовали ей и тут же осудили – мол, артисткой стала, и бросила - мы бы, ни за что! Петрова приходила к Алле Даниловне, но чаще заглядывала к другим педагогам, в том числе и к «Мышкину» - кличка так и осталась за ним. Приходил и Пепеляев – хотел подрабатывать, а Нина Степановна, верная принципам нравственности ему отказала. Как женщина она жалела Константина потерявшего мать, но осталась на своей позиции. Олег Павлович был этому рад и не хотел с Пепеляевым возобновлять отношения, твердо отказав ему в дружбе.
Вторая половина августа, должна бы веселить сердце ясными солнечными днями. Однако, разлиновав небо в косую полоску как школьные тетради, осень, не дождавшись своей поры, расплакалась дождями. Ненадолго успокоившись и, раздробив серую пелену над головой, она дала возможность обсушиться, погреться на солнышке, и замерла, растягивая паузу. Снова распрямились и подняли головки промокшие цветы, стряхивая от легкого ветерка оставшиеся капли. Цветы, казалось, спрашивали прохожих, глядя на них снизу вверх: «Ну, что за чехарда? Лето не кончилось. Ведь, можно, не портить настроение? На носу, - первое сентября!»
Видно, с небес был получен положительный ответ. Или месяцы перепутали очередь перехода, но последние дни августа, вдруг вспыхнули самыми свежими красками лета.
Из Ленинграда Елена Николаевна, не уставая, писала добрые письма, поднимавшие настроение и просила сына «звонить, хоть иногда». Он звонил. Иногда. В письмах Юлечка обратила внимание на слова, приглашавшие ее с Милочкой в гости к бабушке и дедушке, пока не наступили холода. Недолго думая, Юля собралась…
Ни одно облачко не вставало над крышей дома, где жила молодая семья, поглощенная ребенком, друг другом и музыкой. Переговорив с мужем и с родителями, взяв недельный отпуск за свой счет в школе, Юлечка отправилась в Ленинград вместе с дочуркой.
Не стану описывать, сколько положительных эмоций испытали на себе наши путешественницы в дороге и в гостях. Но, к концу недели пребывания в Ленинграде, Юля почувствовала странную тоску по мужу и беспокойство. Она сразу решила – домой! Она попросила дядю купить билет на ближайший поезд.
- Нет-нет, не уговаривайте! Мы поедем, пока погода устойчивая и нет страха, простудить ребенка в дороге. Я очень всех вас люблю.
В поезде Милочка никому не доставляла неудобств и очаровала попутчиков своим любопытством и веселым характером. Утомляясь, она прижималась к материнской груди, засыпая под монотонный стук колес. Лежа рядом с малышкой, Юля тоже пыталась заснуть и считала барашков, но мысли ее бежали к Олегу в общежитие, затем мчались обратно в Ленинград, в дом его родителей, Там, где Елена Николаевна рассказа ей…
- Мне было неловко от соседей, – звучал в голове голос свекрови. – Люди могли подумать, что он, живя в Перми, совершенно обнищал и ему нечего надеть! Конечно, он очень переживал тогда, но ничего нам не говорил, а только ходил все это время в симпатичной клетчатой рубашке. Снимет, постирает, высушит, погладит и, снова – на себя! Ужас какой-то! Я как-то ее спрятала и подложила новую, так он поднял такой сыр-бор, вспоминать не хочу, что он нам с отцом наговорил…
Юля рассмеялась и открыла тайну рубашки:
Каждое утро, когда стрелки часов нашей радиолы ставились на заданное время, на диск пластинки опускалась игла проигрывателя, и звучал рок-н-ролл. Просыпаясь под танцевальные мелодии оркестра «Балкантон», мы пускались в пляс вместо зарядки. И вот однажды, когда в очередной раз зазвучали знакомые ритмы, я танцевать отказалась. Олег стал танцевать за двоих (совсем недавно мы купили красивую ткань – поплин, хорошего качества, и я сшила портьеры на большое окно). Лежа в постели, я любовалась его стройным грациозным телом на фоне новых штор, и комментировала движения. Танцуя, Олег заметил: «не успели соседи проснуться, как что-то уже прозевали на кухне – подгорело». Я тоже повела носом, уловив гарь, но продолжала смотреть на выкрутасы танцора. Вдруг за боковой спинкой дивана у окна, я увидела узенькие языки пламени, медленно поднимавшиеся вверх по краю портьеры. Продолжая лежать, я рассуждала – самой соскочить и мужественно сбивать огонь или сказать? Огонь, не дожидаясь моего решения, стал подниматься быстрее. Олежка обернулся…
Мы одновременно бросились к шторам, и сдернули их с лески на пол, с силой прихлопывая обгоревшую часть полотенцем и поливая ее водой из кофейника. Хорошо, что Олежка, сразу отключил плитку, которой вечером мы обогревали комнату. Потом, вспоминая это событие, мы хохотали. Смех, на мой взгляд, больше напоминал истерический…
Портьеры было жаль. Сгорел низ с одного бока, и осталось несколько подпаленных пятен. Не пропадать же добру! - из остатков я сшила Олегу рубашку. Он немного ее покритиковал, но носил с удовольствием…
- Ужас, ужас Юля?! Вы могли, задохнуться и сгореть сами?! Ужас!
- Это произошло в считанные секунды, ну, минуты! И, если бы ткани сгорело много,
из чего бы я сшила рубашку? – Юля улыбнулась и обняла Елену Николаевну, прижавшись щекой к ее щеке.
Сейчас ей захотелось прижаться к щечке дочурки, но Юля побоялась ее разбудить. Она легла на край полки и, прислушиваясь к разнообразию звуков, издаваемых составом, задремала…
Поезд остановился на первой платформе. Пассажиры купе пожелали Юле счастья и здоровья и помогли донести к выходу вещи. Проводник протер поручни и, подхватил ее вещи, пропустил девушку с ребенком вперед.
- Кому? – улыбаясь, спросил проводник у стоявших возле вагона людей. Подбежавший Олег, протянул к вещам руки.
- Спасибо! Это мой муж, - кивнула проводнику Юлька и, поцеловав мужа, не спуская с него глаз, направилась к выходу в город.
- Что ты такой бледный, похудел. Олег, ты не заболел, случайно? Тогда не целуй Милочку - она испуганно прижала дочку к себе и прибавила шаг.
- Да, нет. Телеграмма пришла поздно, и я чуть не опоздал к поезду. Еле добрался. На площади возьмем такси. Как там, дома? Как встретили? – торопливо говорил он, улыбаясь дочурке и не встречаясь глазами с женой.
- А ты, скучал без нас?
- Рыженький, еще спрашиваешь! Конечно, скучал! - произнес Олег дрожащими губами и потянулся к ней.
- Люди смотрят. Олежка, что-то мне не нравится твой вид, – прошептала Юлька и, остановилась возле машины. – Ну, открой же нам дверь! Мне тяжело
Соседи встретили «девчонок» радостно (теперь они так называли Милочку и Юлю между собой). Не потому, что они быстро вернулись, и не потому, что Юлечка каждой семье привезла маленький сувенир. Соседи почему-то решили, что девчонки долго пробудут в Ленинграде, а может, и останутся там. Их искренняя радость тронула Юльку.
- А я говорила, приедут-приедут! – вертелась возле Юли младшая дочь Ады, пытаясь что-то добавить.
- Мне вот-вот на работу. Еще подготовиться надо, вот и решила приехать раньше.
- Ну-ка, марш к себе в комнату! – грозно скомандовала мать, - дай хоть еду людям разогреть, ведь они с дороги! Папка-то оторваться от доченьки не может, а то бы сам примчался на кухню. Юль, одно хоть скажи, встретили хорошо?
- Да хорошо, хорошо! – она приподняла крышку кастрюльки, положила из сковороды сверху на сдобренное молоком и маслом горячее пюре котлеты, и снова прикрыв, понесла еду в комнату.
- Адочка, ты котлеты готовила? Аромат – чудо! - обернувшись, выдохнула она.
- Нет, я только указывала. Все сам. А ты еще краше, Юль, стала. Артистка, прямо!
- С дороги-то? Не смеши меня!
Весь вечер, пока малышка не заснула, Олег играл с ребенком, купал дочку вместе с Юлей и поливал из игрушечной лейки, да не в корыте Ады, а в собственной новой ванночке – наконец-то купил! Он радовался, что вся семья дома и чувствовал себя так, словно не одну гору сбросил. Слушая Юленькин рассказ о поездке, сгорая от тоски по ней и наблюдая за каждым ее движением, он время от времени повторял: «Рыженький, ты не представляешь Рыжик, как сильно я тебя люблю – от, пяточек, до самой макушки…» А я наоборот, - смеялась Юлька, запрокинув голову и подставляя шею для поцелуев.
Олег действительно сильно скучал без своей половинки, особенно в «первые дни свободы», как подшучивал Федор. Потом навалилась работа. Инструмента дома не было, и надо было раньше мчаться в училище к фортепиано, поискать в библиотеке нотный материал. Это отнимало столько времени, что Олег Павлович забывал о еде и о своих планах встретиться с Петром. Петька предложил ему у себя в театре небольшую работу.
Олег долго рылся в библиотечных стеллажах и кое-что отложил. Собрав ноты стопочкой, он расправил плечи, но услышал за спиной знакомый вкрадчивый голос. – Здравствуйте, Олег Павлович! - за ним стояла Алла Петрова. Педагог обратил внимание, что она празднично одета и в прекрасном расположении духа.
- Здравствуй, Алла Петрова – улыбнулся он. - У тебя сегодня праздник? Выглядишь отлично!
- Да, Олег Павлович, праздник. Через несколько дней я уезжаю с группой на гастроли. Хочу пригласить Вас пойти со мной в ресторан – я угощаю! Вам ведь не нужно торопиться сегодня домой?
- Ты долго думала, что слова «я угощаю» сыграют важную роль? – повернулся он, осторожно подталкивая бывшую ученицу к выходу из-за стеллажей.
- Не разочаровывай меня. Конечно, я не пойду. До свидания, – отметившись у библиотекаря и не оглядываясь на Петрову, он направился в учительскую. Вечером, выходя из училища, Олег Павлович снова натолкнулся на девушку.
- Я хотела попросить у Вас пару аранжировок песен из репертуара нашего ансамбля.
- В ресторане?! Ты ведь занимаешься с Аллой Даниловной!
- Да, но у нее не та манера преподавания! Я могу приехать к Вам в общежитие - она томно опустила ресницы.
- Чему же ты тогда училась у меня, и неплохо?! Делай сама. Успехов!
Стал накрапывать дождь. Он быстро направился к остановке…
На следующий день, после работы он зашел к Петру. За разговорами и воспоминаниями вечер пролетел быстро. Петр был рад, что друг обрел семью и счастлив.
- Олег, я не верил россказням о тебе, не верил своим ушам! Ладно, кто не оступается? Через две недели поговорим о работе конкретно. Расставаясь, он крепко пожал другу протянутую руку.
Уже в лифте Олег с грустью подумал – Петька всего на два месяца старше, а мудрее и удачливее меня. В «Консе» все-таки, я считался способней! Ничего, мы оба молоды, а жизнь покажет. Что я раскис? - у меня есть две потрясающие девчонки!
Ему срочно захотелось домой. Сейчас, сию минуту! Там все говорит о них - предметы, одежда и даже воздух! Там легко заснуть, обняв пушистого медведя, который пахнет Юлечкой, а на тумбочке лежит стопкой, выстиранное и выглаженное им «богатство» дочурки. Подходя к общежитию, он вдруг увидел в свете прожектора на строящемся доме женскую фигуру, напоминающую Петрову. Фигура прохаживалась вдоль дома. Дождавшись, когда женщина повернется спиной, Олег вышел из-за угла и юркнул в подъезд, осторожно прикрыв за собой дверь. Перепрыгивая через ступеньки, он буквально взлетел на пятый этаж. – Ничего себе! Она что, решила караулить меня возле дома? – однако в его сердце затрепетала дремавшая где-то горделивая птица, желавшая взлететь, - значит, Алла все еще влюблена в меня? Какая наглость! Если еще появится, придется ей нахамить.
Утром, от каждого из соседей, входящих на кухню он слышал одну единственную фразу: «Олег, два дня к тебе приходит красивая девушка. Смотри – скажем!» - Неужели она снова появится? Хорошо, что сегодня вечером у меня занятия. Дожил, прячусь от девчонки!..
Возвращаясь после занятий, он с удовольствием отметил, что нигде на улице и возле дома, не встретил настойчивой влюбленной. - Может, ей действительно надо дать какую-то аранжировку, пусть поет! Будет вспоминать потом добрым словом.
С легким сердцем он открыл дверь в коридор и встал на пороге: в конце длинного коридора на подоконнике, возле двери в его комнату сидела Алла. Увидев его, она радостно спрыгнула, подхватив стоявшую рядом сумку.
- Я уже потеряла всякую надежду застать Вас, Олег Павлович!
- Не надо так громко разговаривать. Уже поздно, дети спят. - сказал он раздраженно. – Заходи. Чего ты добиваешься?..
Около полуночи соседи, живущие через стенку, слышали, как открылась дверь Олега, и шаркающие шаги прошлепали то ли на кухню, то ли в туалет. Минут через пять, звук шагов повторился и замер в комнате. Громко щелкнул ключ, и воцарилась тишина.
Утром, когда все разошлись по делам, Олег Павлович проводил нежданную гостью, предварительно пройдясь по коридору и кухне, - нет ли кого. Но, к ужасу и удивлению при выходе из коридора, он столкнулся с девочками Ады.
- Уроки сократили! – обрадовано сообщили они, прямо в лицо Аллы.
Они помнили ее, с момента занятий на дому у соседа. - Хорошо, что младшая в садике - подумал Олег, – моментально проболтается. Однако, говорить с соседкой по этому поводу не стал. За ноги ведь, не держали! Тысячу раз пожалел Олег о случившемся, презирал себя, что не отправил девушку домой. Тысячу раз! Зачем? Никаких чувств не подарила она ему. Пошло и противно. Гадливое состояние! Никто никогда не сравнится с Юлечкой. Какой дьявол толкнул меня! Если она узнает?! – по коже пробежал мороз. После работы помчусь в баню. Идиот! Что я натворил!..
В тот же день, когда Олег проводил свою гостью и ушел на работу, девчонки открыли тайну не только маме, но и всем соседям: «певица из училища ночевала у Олега Павлыча». Олег думал, что тайна, не откроется, но боялся, что Юлечка почувствует измену. Тяжелое предчувствие не покидало его. Ночью, едва прикасаясь губами к ее шелковой коже, обнимая, целуя ее прекрасную грудь, он настойчиво гнал от себя мысль, застрявшую в голове, что это в последний раз. Сейчас разлука в десять дней, казалась ему вечностью…
В эту ночь, когда жена расслабленная, чуть уставшая от ласк, спала, он включил свет, взял фотоаппарат и тихо позвал ее: «Рыженький, посмотри на меня» - Юлечка приподняла голову, но, услышав щелчок фотоаппарата, вскочила:
- Зачем ты это делаешь? Ведь я голая?! – она быстро стала надевать белье – теперь я никогда не позволю себя раздевать – ты, авантюрист!
- Рыжик, я хочу, чтобы ты всегда была со мной, в моем кармане. Разве я позволю, чтобы кто-то посмел взглянуть на тебя? – он выключил свет и лег рядом.
- Спи, Рыженький, Завтра мне нужно к первой паре.
- А, завтрак?
- Я приготовлю сам.
Юлечка положила голову ему на грудь и успокоилась. До начала работы, у нее была целая неделя…
По приезду из Ленинграда, с одобрения Олега Юля уволилась из школы, находящейся далеко от дома и перевелась в школу, расстояние до которой сократилось вдвое. Было время хорошо подготовиться к урокам и придумать, в чем пойти. Дети в школе смотрели на элегантную Юлию Николаевну влюбленными глазами и даже придумали ей кличку – «мода».
Все утро Юля занималась ребенком. После обеда малышка заснула. Юля, перемыла всю посуду, поставила варить ужин. Затем, влажной тряпкой протерла в комнате пол, обнаружив симпатичное серебряное колечко. - Она где-то такое видела. Если это Елены Николаевны, то мама Олега не уехала бы без него, не перевернув все, а в Ленинграде обязательно бы спросила Юлю про кольцо. Ада колец не носит. Может, ее старшей дочери? - маленькая еще, в кольцах ходить! Кольцо в виде змейки, свернувшейся клубком, голова прижата к длинному хвосту, а в глазках, блестят два бледно-зеленых камешка.
Чем больше девушка думала, тем беспокойнее билось ее сердце, но мысль, что здесь могла быть женщина, даже в голову не приходила. Конечно кольцо Елены Николаевны, – просто она подумала, что потеряла в поезде по дороге домой, вот и не спросила невестку.
Вечером у Милочки поднялась температура, и пришлось вызывать «скорую помощь». Оказалось – резались зубки. Все помыслы молодых родителей были направлены на то, чтобы облегчить страдания дочурке и успокоить. Измученная и уставшая мамочка забыла о злополучном не принадлежавшем ей предмете и вспомнила, что вопрос остался висеть в воздухе, когда Олег ушел в училище. Она проснулась, услышав торопливые просьбы Ады, вслед уходящему мужу. Дочурка спала. Накинув платье и тапочки, она вышла в коридор и тихо постучалась к соседке – ни звука. Тогда она громко сказала:
- Ада, зайди, пожалуйста, ко мне. Очень, очень надо.
Минут через десять, они поочередно надевали кольцо, рассуждая о его хозяйке.
- Скажи Адочка честно, к Олегу никто не приходил?
- Да ты что?! Его и дома-то почти не было - целыми днями на работе!
Женщины не заметили, как в комнату вошла младшая дочь Ады Оленька.
- Приходил, приходил! – в комнату, шлепая босыми ногами пробежала к матери и залезла на колени младшая дочь.
- Ты что соскочила и кричишь? Марш, в постель! Ребенка разбудишь – зашипела Ада.
А ребенок уже стоял в кроватке и потирал глаза. Юля поцеловала дочь и дала грудь, в надежде, что Милочка снова заснет.
- Тихо, Оленька, - вкрадчивым голосом начала Юля. – Ты знаешь, кто приходил?
- Мамочка, ты забыла, да? Мы же говорили тебе, что ночевала тетенька, которая раньше с Юлей пела.
- Так! Ну-ка, быстро отсюда! – Ада сильно шлепнула дочь по попе и выставив за дверь, бросилась к побледневшей, как мел Юле.
- Господи, Юля?! Мало ли, что скажет ребенок!
- Я думала, ты моя верная подруга, самая близкая, искренняя, а ты? Ты хочешь, чтобы на меня снова навалилось прошлое, снова повторилось?! - сбивчиво говорила Юлька, умываясь слезами. Милочка заплакала, отчего Юльке стало еще горше.
- Юленька, эта Алка три дня поднималась к нему, но его не было дома, караулила у подъезда. Как и когда она нырнула в комнату, никто не видел. Молодые у тебя за стенкой, слышали, как она ночью ходила то ли курить, то ли в туалет. Девчонки мои, столкнулись с ними на следующий день в коридоре. Ведь такая любовь у вас! И, на тебе! Что им этим мужикам надо?! – женщина тоже зашмыгала носом, - не плачь ты! Из-за какой-то дешевки, ломать жизнь ребенку и себе?!
Юлька хлюпая носом и, смахивая слезы, переодела дочку, посадила на диван и дала шахматы. Она достала с антресоли шкафа огромную саквояжную сумку Олега и сложила туда все его вещи. Затем молча, аккуратно перевязала бечевкой стопку нот.
- Юля, послушай меня, не надо так. Вы – прекрасная пара, любите друг друга. В жизни все бывает. - Прости!
- Сколько можно прощать, всю жизнь?! В чем я перед ним виновата! Как чувствовала, уехала раньше из Ленинграда!
- Подумай, ты ребенка оставляешь без отца. Тебе будет очень трудно одной - говорила Ада, понимая, что переубедить сейчас Юлю невозможно. Да ты знаешь, какая она наглая?! Оседлает, кого угодно и где хочешь! Только что-то радости в нем мы не увидели. Все прятал глаза. Мы ведь здесь все на виду. Сделай вид, что ничего не знаешь – он любит тебя и, доченьку, без ума!..
- Да! Это Алкино кольцо, я вспомнила! Я видела это кольцо на пальце Алкиной руки. Помнишь, я рассказывала тебе? Когда в ресторане он сдавил фужер, а стекла впились в ладонь, Алка, вытирала ему кровь салфеткой. На пальце у нее было это кольцо! Все! Больше сюда он не войдет. Никогда! – она стала быстро вытаскивать вещи в коридор.
- Помоги вынести радиолу. И отдай ему кольцо! Пожалуйста.
За час до прихода Олега с работы, Юля забрала с кухни еду и закрылась на ключ. Когда Олег начал стучать в дверь, пытаться ее открыть, она пригрозила милицией и немедленным разводом. Он долго сидел под дверью, умолял, дать ему возможность объясниться. Юля не открыла. Никто из соседей не встал на его защиту – жена с ребенком уехала на неделю, а он… Он, не уходил. Он сидел под дверью, проклиная Алку, себя, не соображая, что ему делать дальше и как жить? Через скважину замка двери он слышал плач Юлечки и плач своей малышки. Он схватился за сердце. Примчавшаяся машина «скорой помощи» через полчаса уехала. Еще через час Олег забрал свои вещи и, не попрощавшись с соседями, уехал на такси. Два-три раза он приходил, пытаясь объясниться с Юлечкой, а потом пропал, как всегда, забыв оставить деньги…
Через две недели покоя, соседи поняли - он не появится. О каком покое, тут можно говорить?! Переживали все и все старались «поработать» у Юлечки няней, чтобы девушка не бросала школу. Но, Слава богу, Миланка росла очень общительным и веселым ребенком, и с ней легко было водиться. Как-то раз, приготовив на кухне ужин, и войдя в комнату, Юля увидела такую картину: Мария Ильинична гладила белье, рассказывая внучке сказку, Надюшка усердно рисовала, покусывая кончик карандаша, а ребенок спал на полу, уткнувшись лицом в пуховую бабушкину шаль. С той поры эта мамина шаль, заменила колыбельную, не навсегда, конечно.
Никто не видел слез на лице Юли, но женщины, мама, подруги, и даже маленькая, всевидящая дочь Ады Оленька, входя в комнату к Милочке, говорила Юле:
- Не плачь, молоко пропадет!
- Ну, это уж, слишком! - смеясь, закружила соседку Юлька. - Молоко пропадет?! Все. Клянусь!
Как могла, Юля держалась, а сердце ныло и ныло, сообщая о себе короткими уколами и замиранием. Откликаясь на доброту соседей, она тоже старалась отдать им хоть маленькую толику своих знаний и умений, занимаясь с девчонками уроками, когда просили, подшивая шторы, платья, воротнички, укорачивая волосы и делая прически детям, включая и Миланку. Иногда она тихо пела для них новые песни из кинофильмов или те, что разучивала в школе. Вечно, где-то пропадающий сосед Василий Иванович – педагог, из Юлиного училища услышав, выходил из своей комнаты подыграть на баяне. Марии Ильиничне соседи не уставали повторять: « Нет, ей надо в артистки! День и ночь бы слушали. Так и застрянет в школе на всю жизнь!» - Больше всего из репертуара девушки «публике» почему-то нравилась старая песня «Пчелка и бабочка». Юля ее пела как-то особенно: то задумчиво и нежно то, стремительно и легко взлетая как бабочка, устремлялась в неизвестную даль и, исчезала.
И вот однажды, в минуту восторженного молчания (Милочка заснула) когда, кроме бьющихся об окна хлопьев снега ничего не было слышно, в дверь тихо постучали…