То, о чем я буду рассказывать в этой главе, похоже на дурной детектив. Но я почерпнул эту информацию в публикации бывшего помощника знаменитого Е.КЛигачева по Политбюро ЦК КПСС Валерия Михайловича Легостаева, с которым был хорошо знаком в 80-е годы по работе в аппарате ЦК КПСС, и которого знал как очень информированного и неглупого человека. Что-то из описываемых им событий можно посчитать эмоциональным преувеличением, но все равно – коэффицент правдоподобия его повествования я считаю не менее 0,8.
Горбачев окончил МГУ в 1955 году. Это было время политических и нравственных отречений, в высшей степени благодатное для разного рода политических конъюнктурщиков, перевертышей и прохиндеев. В Москве набирала размах традиционная для русского политического бомонда забава в разоблачения и обливание грязью предыдущей руководящей команды, на этот раз трагической и победоносной сталинской.
После окончания МГУ Горбачеву не удалось зацепиться за Москву и пришлось довольствоваться направлением "в распоряжение прокуратуры Ставропольского края". Но в прокуратуре он работать даже и не начинал - нашлись знакомые в крайкоме комсомола, которые дали несостоявшемуся юристу место заместителя заведующего отделом агитации и пропаганды крайкома ВЛКСМ.
По воспоминаниям людей, знавших Горбачева в тот период, он был приметной фигурой, выделялся на общем фоне партийных и комсомольских кадров демократизмом, общительностью, столичным образованием, склонностью к нестандартным действиям, величайшим усердием в работе, ловкостью в отношениях с начальством, умением быть душою дружеского застолья. Вместе с тем все отмечали в один голос легковесность Горбачева в конкретных делах ("попрыгунчик какой-то"), его неспособность довести до конца ни одного серьезного начинания.
Из комсомола на партийную стезю перевел Горбачева Федор Давыдович Кулаков, который летом 1960 года стал первым секретарем Ставропольского крайкома КПСС. Кулаков был жизнерадостным, сильным, ярким человеком, знатоком сельскохозяйственного производства. Горбачев, который к этому времени уже был лидером комсомольской организации края, пришелся ему по душе.
В 1962 году Кулаков двинул Горбачева на должность парторга колхозно-совхозного управления. По рекомендации Кулакова Горбачев заочно закончил Ставропольский сельхозинститут, считал себя выдающимся специалистом в области экономики сельского хозяйства.
В 1964 году Кулаков переходит на работу в ЦК КПСС. Место первого секретаря крайкома занял Леонид Николаевич Ефремов, отправленный в Ставрополь из Москвы по итогам политических разборок, связанных с отставкой Хрущева и в августе 1968 года Горбачев, не без протекции со стороны Кулакова, становится у Ефремова вторым секретарем.
В апреле 1969 года на отдых в Железноводск приехал кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, председатель КГБ СССР Ю.В.Андропов. Андропов посчитал нецелесообразным даже из вежливости встречаться на отдыхе с «хрущевцем» Ефремовым. И тогда пред его очами предстал, как посланец крайкома, 38-летний баловень судьбы Горбачев в полном расцвете своих молодых сил.
В апреле 1969 года, когда Андропов впервые положил глаз на Горбачева, в его команде уже имелся молодой начальник Четвертого главка при Минздраве СССР Чазов, который стал главным лицом правительственной медицины в 1967 году, почти одновременно с приходом Андропова в КГБ. Андропов и Чазов регулярно проводили свои встречи на служебной конспиративной квартире КГБ, в ходе которых Чазов детально информировал Андропова о всех нюансах в состоянии здоровья интересовавших председателя КГБ лиц.
Наверное, как профессионал политического сыска Андропов, прежде чем сделать Горбачева своим вторым «другом» досконально изучил все, что по нему имелось в КГБ. И, похоже, что-то нашел. Обладая глубокими навыками в оценке человеческих характеров, Юрий Владимирович, вне всяких сомнений, отметил для себя примечательные черты личности Горбачева: патологически честолюбив; умственно неглубок; хвастлив; самонадеян; отъявленный лицемер; лжет, не краснея; владеет навыками политической демагогии; хорош в компании, на шашлыках; умеет расположить к себе, вызвать на откровенность; легко, без раскаяний, предает и продает, если ему это выгодно; не имеет стойких политических убеждений.
Было учтено, безусловно, и то, что в Ставропольском крае располагались лечебные и санаторные учреждения, подведомственные Чазову. Сюда регулярно приезжали отдохнуть и подлечиться высокие советские руководители, члены их семей, верхушечные представители советской творческой, научной и спортивной общественности. Горбачев, к чему, наверное, склонялся Андропов, вполне подходил на роль его личного резидента в этом, с точки зрения КГБ, Клондайке политических слухов, сплетен, а иногда и серьезных разговоров.
Ровно через год после своей первой встречи с Андроповым, в апреле 1970 года, Горбачев избирается первым секретарем Ставропольского крайкома партии. В 1971 году, уже на правах партийного хозяина края, он знакомится с Чазовым. Они быстро становятся близкими друзьями на почве глубокого уважения к личности Андропова и общей “заботы” о судьбе государства.
Каждый раз, когда Чазов появлялся на Ставрополье, Горбачев на два-три дня исчезал из поля зрения своих крайкомовских товарищей. Он угощал нового друга шашлыками на природе. Вместе они много гуляли, обсуждали московские новости, политические хитросплетения в Кремле и на Старой площади, состояние здоровья руководителей государства. Вместе разработали и осуществили план превращения Ставрополья в основную санаторно-лечебную базу 4-го Главного управления.
Соответственно, увеличилось количество и повысился ранг приезжающих сюда отдохнуть руководящих товарищей. Всех их Горбачеву нужно было принять, приветить, посидеть с ними за дружеским столом, выпить рюмку-другую хорошего коньяка, послушать, что говорит разомлевший от теплого приема гость. Если говорил лишнее, об этом быстро узнавал Андропов.
В Москве Андропов по-прежнему пользовался полным доверием генсека, но имел и довольно много скрытых и явных противников в Политбюро. Это означало, что в случае кончины Брежнева он почти наверняка потеряет место председателя КГБ, а, может быть, и вообще будет вынужден уйти из политики. Понимая это, Андропов, с одной стороны, всячески содействовал сохранению Брежнева на посту генсека, а с другой, форсировал собственные приготовления к перехвату власти.
В связи с ухудшением здоровья Брежнева, о чем Чазов в 1975 году проинформировал Андропова, возникла опасность, что на предстоявшем в феврале 1976 года ХХV съезде КПСС произойдет смена генсека. Андропов употребил все имевшиеся в его распоряжении силы и средства, чтобы обеспечить сохранение Брежнева у власти. Решая эту задачу, Андропову удалось установить почти партнерские отношения с Д.Ф.Устиновым, на тот момент секретарем ЦК и кандидатом в члены Политбюро.
В составе Политбюро связка Андропов — Устинов обладала заметным политическим весом. Однако, стремясь ещё больше укрепить свои позиции, Андропов направляет с деликатной миссией в Киев своего друга Чазова. Ему поручается переговорить с руководителем украинского ЦК Щербицким на предмет подключения того к сотрудничеству с Андроповым, разумеется, в интересах Брежнева. Но Щербицкий на это предложение ответил резко отрицательно.
Накануне ХХV съезда КПСС Андропов ни в коей мере не котировался на роль возможного преемника Брежнева. Так, советский премьер Косыгин в ходе официальных контактов со своим итальянским коллегой Дж. Андреотти счел целесообразным предупредить последнего: "Несмотря ни на какие слухи, основной фигурой в будущей политической жизни СССР будет Г.Романов".
Аналогичная информация поступила и некоторым другим европейским руководителям. Григорий Васильевич Романов, на тот момент кандидат в члены Политбюро, первый секретарь Ленинградского обкома партии, имел в партии репутацию предельно честного, абсолютно не коррумпированного человека, жесткого, умного технократа, склонного к социальным новациям и экспериментам.
Следует заметить, что в 1976 году Андропов еще не чувствовал себя достаточно сильным для борьбы за место генсека после смерти Брежнева.
ХХV съезд работал в Москве с 24 февраля по 5 марта. Брежнев, и по физическим кондициям, и по результатам работы за отчетный период, показал себя на съезде молодцом. Его переизбрали на "ура!". После съезда новыми членами Политбюро стали Устинов и Романов, остальные — Андропов, Гречко, Гришин, Громыко — сохранили свои посты. Черненко подрос до уровня секретаря ЦК.
26 апреля внезапно умер министр обороны СССР Гречко. Ему было 72. Высокий статный маршал-красавец. Вроде бы серьезно не болел. Умер тихо, как мышка. Новым министром обороны СССР стал новый член Политбюро Д.Ф.Устинов.
Чуть позже на зарубежных радиоволнах принялись за Романова. Ах, он такой-сякой, взял из "Эрмитажа" "сервиз Екатерины Второй" на свадьбу дочери, а гости в пьяном кураже его разбили вдребезги. Хотя свадьба была в 1974 году, вспомнили о ней почему-то в 76-м и только после избрания Романова в Политбюро. В ЦК потекли письма разгневанных граждан: "партийного бонзу к ответу!".
Важные дела, которыми председатель КГБ занимался в Москве, не помешали дальнейшему развитию его дружбы с Горбачевым. Более того она крепла день от дня. Друзья стали вместе проводить отпуска. Кушали знаменитые горбачевские шашлыки, гуляли, забивали "козла", обсуждали литературу и поэзию. Где-то весной или в начале лета 1978 года Андропов сказал Чазову про Горбачева: "Вы не ошибаетесь в нем. С ним можно дружить". Это следовало понимать так: "Горбачев в деле". Тогда же Андропов добавил: "Конечно, было бы хорошо, если бы он был в Москве. Но на сегодня я не знаю, как это сделать".
И надо же такому случиться, вскоре после этого разговора в Москве образовалась необходимая вакансия - утром 17 июля 1978 года вдруг умер секретарь ЦК по сельскому хозяйству Кулаков. Смерть Кулакова явилась шокирующим событием для всей партии и по сей день трагедия Кулакова остается одной из самых загадочных страниц в истории брежневских лет.
Бывший второй секретарь Ставропольского крайкома партии В.Казначеев, знавший семью Кулаковых, пишет в своей книге "Последний генсек": "Накануне вечером дачу Кулакова под разными предлогами покинули охрана и медицинский работник, прикрепленный к каждому члену Политбюро". Многозначительное совпадение, не правда ли?
Уйдя в мир иной, Федор Давыдович открыл для Горбачева столь необходимую, с точки зрения политических интересов Андропова, вакансию.
Едва отгремел прощальный салют по Кулакову, Андропов, призвав на подмогу Устинова, организует давление на Брежнева с целью вынудить того взять на освободившееся место секретаря ЦК по сельскому хозяйству Горбачева. И вот 27 ноября 1978 года Пленум ЦК КПСС избирает Горбачева секретарем ЦК по сельскому хозяйству. Таким образом, гроб его первого партийного покровителя Кулакова послужил Горбачеву и первой ступенькой на лестнице, ведущей к должности генсека. Его подсадил на эту ступеньку Андропов для своих собственных надобностей.
Развивая успех, Андропов энергично проталкивает "своего человека" в святая святых советской политической системы, в Политбюро. Ровно через год, 27 ноября 1979 года, Горбачев — кандидат, а еще через год, в октябре 1980 года, полноправный член Политбюро ЦК КПСС. Вообще-то Андропов просунул бы его в ПБ и годом раньше, без кандидатского стажа, но воспротивился Косыгин. Что-то беспокоило мудрого премьера в личности ставропольского везунчика.
Для общественной атмосферы тех лет было характерно всеобщее возбуждение, вызванное многочисленными слухами о якобы страшной коррупции и воровстве в кругах советского руководства, в том числе в ближайшем окружении Брежнева. На переломе 70-х-80-х имя Андропова становится в общественном мнении едва ли не символом рыцарской отваги в борьбе против мнимых или подлинных злоупотреблений брежневской команды. В это же самое время сам Юрий Владимирович прекрасно ладил с Брежневым и решал силой его авторитета многие свои личные политические задачки.
В период подготовки к XXVI съезду КПСС и во время его работы (март 1981года) троица — Андропов, Чазов и Горбачев — всемерно способствовали переизбранию больного 74-летнего генсека на очередной срок.
После съезда возобновились регулярные тайные встречи Андропова и Чазова. Они сходились либо по субботам в рабочем кабинете председателя КГБ на площади Дзержинского, либо на его конспиративной квартире на Садовом кольце, недалеко от Театра сатиры. На встречах, как свидетельствует Чазов, говорили "о состоянии здоровья Брежнева, наших шагах в связи с его болезнью, обстановке в верхних эшелонах власти".
Ближе к осени 1981 года доклады Чазова о состоянии Брежнева становятся все более тревожными. Поэтому друзья принимают решение о необходимости перехода Андропова из КГБ в ЦК, ибо, судя по всему, не за горами последний раунд схватки за власть. Возникает традиционная проблема вакансии. И надо же так случиться… Словом, на этот раз выручил старейший, еще сталинского призыва, член Политбюро 79-летний Михаил Андреевич Суслов.
Умер он в январе 1982-го. Незадолго до смерти успешно прошел в ведомстве Чазова плановую диспансеризацию: кровь из вены, кровь из пальца, ЭКГ, велосипед…Итог обычный: проблем особых нет, можно на работу. Он позвонил домой дочери, предложил вместе отужинать в больнице, чтобы с утра сразу ехать на службу. За ужином медсестра принесла какие-то таблетки. Выпил. Ночью - инсульт.
А.М.Александров-Агентов, долго работавший у Брежнева помощником по международным вопросам, поведал в своих мемуарах: "В начале 1982 года Леонид Ильич отвел меня в дальний угол своей приемной в ЦК и, понизив голос, сказал: "Мне звонил Чазов. Суслов скоро умрет. Я думаю на его место перевести в ЦК Андропова. Ведь правда же, Юрка сильнее Черненко — эрудированный, творчески мыслящий человек?".
Однако когда решение вопроса перешло в практическую плоскость, Брежневу лишь с великим трудом удалось добиться согласия членов ПБ на перемещение Андропова из КГБ на место Суслова. Кто-то его побаивался, кто-то не доверял, кто-то знал о его тяжелой болезни, кто-то считал в принципе неприемлемым выдвижение в руководство партии председателя КГБ.
В конечном счете, решение в пользу Андропова было принято ценой серьезной компенсации главным противникам его перехода: председательское место в КГБ переуступили Федорчуку. Брежнев и Щербицкий вместе позвонили из Кремля в Киев Федорчуку с этой новостью. Сначала несколько слов в трубку аппарата ВЧ сказал Щербицкий, потом, без лишних сантиментов, Брежнев: "Мы здесь посоветовались и решили назначить вас председателем КГБ страны…".
Таким образом, Андропова как бы отделили от главного источника его силы. Но, как показало время, верные люди у него там все-таки остались. И это неудивительно, ведь его очень уважали и даже любили в центральном аппарате.
Андропова утвердили секретарем ЦК в мае 1982 года, а уже осенью, ориентируясь на очередной ноябрьский Пленум ЦК, Брежнев стал готовить маневр: сам он уходит на должность почетного председателя партии, а генсеком вместо него становится… Кто? Реальных кандидатур две — Андропов и Щербицкий.
Противники Андропова извлекли на свет божий последний аргумент, дескать, он тяжело болен, не жилец. Какой смысл менять больного на больного? Брежнев позвонил Чазову: ты чего молчишь, мне сказали, что дни Андропова сочтены? Чазов заюлил: так ведь они сочтены уже 15 лет. Зато какая работоспособность! Брежнев не успокоился. Накануне 7 ноября вызвал к себе Андропова, долго расспрашивал его о здоровье. В конце пообещал: после праздников буду серьезно говорить об этом с Чазовым.
7-го ноября день выдался холодный. Брежнев отстоял на Мавзолее военный парад, коротенькую демонстрацию и уехал на дачу в Кунцево. На следующий день махнул в Завидово поохотиться. Поздним утром 9-го, отдохнувший, в хорошем настроении и внутренне решительный, прибыл в Кремль. На 12 к нему, по его просьбе, переданной заранее, пригласили Андропова. Дежурил в тот день в приемной давний брежневский секретарь Олег Алексеевич Захаров.
О чем Брежнев говорил с Андроповым последний раз в своей жизни — доподлинно неизвестно. Однако, если учесть всю совокупность обстоятельств на тот момент, то можно предположить с высокой степенью вероятности, что Брежнев, сославшись на болезнь Андропова и мнение "узкой группы" членов Политбюро, сказал о принятом ими решении рекомендовать ноябрьскому Пленуму в качестве нового генсека все-таки Щербицкого.
Андропову как второму секретарю предстояло возглавить подготовку Пленума. Присутствовал ли кто-нибудь еще при этом разговоре? Скорее всего, да. Вроде бы заходил Черненко. Но, безусловно, как минимум три человека — Устинов, Черненко и Щербицкий — знали о его содержании.
Вечером после работы Брежнев вернулся в Кунцево. Поужинал и отправился спать. Как позже в беседе с писателем В.Карповым вспоминала Виктория Петровна, супруга Брежнева: "Прикрепленные (т.е. охрана) помогли ему раздеться, дали снотворное, положили добавочное — вдруг еще понадобится". Утром сразу два сотрудника КГБ, Собаченков и В.Медведев, отправились будить Брежнева. Нашли его мертвым .
Всего лишь через три дня после своей последней беседы с Брежневым, а именно 12 ноября 1982 года, Андропов сидел в его кресле генсека.
Что касается Щербицкого, то он после случившегося фактически прервал все свои сношения с Андроповым, сохранив их только абсолютно неустранимый по служебным условиям минимум. Не многим лучше чувствовал себя Андропов и с Черненко. Трещина, разделявшая двух этих людей, вынужденных силою обстоятельств работать вместе, безостановочно расширялась, так что рано или поздно кто-то из них должен был в неё упасть.
Пожалуй, единственным, кто реально выиграл в результате всех этих передряг, оказался Горбачев. Хотя формально его статус секретаря ЦК по сельскому хозяйству не изменился, фактически он впервые публично выдвинулся в число ближайших соратников генсека. Причем такого авторитетного, как Андропов. Это вообще поразительная черта политической карьеры Горбачева. Он никогда нигде ничего не добивался собственными успехами, ничего не создавал.
В своем последнем обращении к советским гражданам 25 декабря 1991 года, где он подытожил свои труды на благо социалистического отечества, Горбачев ни разу не употребил таких слов, как "создали", "построили", "возвели". Как созидатель он был и остается величайшим ничто. А как политик он постоянно набухал силой исключительно от гробов своих покровителей.
Если проследить карьерный маршрут Горбачева с момента, когда он, став на гроб Кулакова, впервые дотянулся до низшей ступеньки на лестнице высшей власти и пополз по ней вверх, то хорошо видно, что все его последовательные восхождения и набухания имеют в сути своей трупную природу, усиленную политическим криминалом. Как не прислушаться перед лицом этой очевидной чертовщины к голосам тех людей, которые давно предупреждали, что Господь, ох!, не зря пометил Горбачева его зловещим лиловым пятном на залысине.
В августе 1983 году, находясь на отдыхе в Крыму, Черненко стал жертвой тяжелейшего отравления, но выжил, хотя и стал инвалидом.
Месяц спустя, то есть в сентябре 1983-го, в Крым на отдых отправился Андропов. И с ним тоже здесь произошло нечто, в результате чего качественно осложнились все его заболевания. Андропов ладил более или менее благополучно со своими болезнями 20 лет, но как только достиг того, к чему всю жизнь стремился, — высшей власти, — смерть подобрала его. Он долго, с невероятным упорством и нечеловеческой силой воли, цеплялся за жизнь и свою новую должность, пытался руководить партией и страной из больничной палаты. Увы!
Устинов и Громыко, сосредоточившие в своих руках после смерти Андропова практически всю власть в стране, назначили новым генсеком недоотравленного Черненко. Рядом с ним на вторых ролях Устинов поместил Горбачева: пусть пока посидит, а там будет видно. И снова: кончина Андропова обернулась для Горбачева политической выгодой. Теперь он обрел право изредка председательствовать на заседаниях Политбюро, когда Черненко болел или находился в отпуске.
Осенью 1984 года Горбачев и Чазов организуют сильнейшее давление на Черненко, понуждая его поехать в отпуск на родину Горбачева, в Кисловодск, в расположенный там в горах специальный по высшему классу санаторный корпус. Но еще со времен войны Черненко страдал эмфиземой легких. Десять дней пребывания генсека в обстановке разреженного, холодного и влажного по вечерам горного воздуха сделали свое дело. Черненко был в экстренном порядке на носилках транспортирован из Кисловодска в Москву без шансов на выживание.
В конце декабря в Москве неожиданно умирает последний покровитель Горбачева маршал Устинов. Горбачев, не веря глазам своим, увидел, что путь перед ним открыт. За окнами народ, утомленный гробовой чехардой на Красной площади, бурно желает молодого генсека.
Пришел тайными путями гонец от Громыко, предлагает бартер: Андрей Андреевич порекомендует Горбачева в генсеки, если Черненко, упаси боже, умрет, а взамен просит избрать его Председателем Президиума ВС СССР. Ударили по рукам. В эту паузу Громыко удается спровадить в США Щербицкого во главе какой-то проходной парламентской делегации. Другой опасный человек, Романов, отдыхает в Паланге.
Холодным воскресным вечером 10 марта в 19 часов 20 минут К.У.Черненко умер.
Рано утром в понедельник Горбачев ехал в Кремль, предвкушая в сладком волнении неизбежную победу. Он снял трубку спецсвязи, вызвал Чазова. Когда тот откликнулся, с чувством поблагодарил его за все, что он бескорыстно сделал для него за годы дружбы. Помолчав, добавил: "…особенно в последнее время".
Вот так пешка прошла в генсеки. Со всеми вытекающими отсюда неприятными последствиями для партии и страны.
Примечание: В качестве источника использована статья В.М.Легостаева «Генсек кровавый»