Коричневая софа с сиреневым оттенком поместилась между двумя небольшими окнами, занавешенными тёмными тяжёлыми шторами, напоминающими по качеству драп. Мы с тобой валяемся на скомканной мягкой простыне, одеяле и подушках. Немного дрожь от утренней прохлады. Дом дышит.
Мы устанем валяться и говорить обо всём. Я привстану, чтобы посмотреть, какая погода за окном. Что за чудесное местечко Ньюпорт? Кажется, я самая счастливая.
У нас небольшой домик, нанятый в нашем зимнем путешествии по Англии. Летом здесь наверно дивный сад под окнами с маленькими раскидистыми кустиками, усыпанными розоватыми цветочками. Вероятно, они колючие. Ты не умываясь сразу к свой книге и в кресло-качалку; которое, как это не банально, находится перед камином. Меня зовёт в нашу кухню лёгкое чувство голода и смена обстановки.
Я всегда любила тебе готовить. В голове проносятся воспоминания суровой действительности мегаполиса, где я, ты и наши ребятишки сидят за маленьким круглым столом. Даже тогда, вставая в 5 утра, чтобы успеть сделать всё, что приготовил для меня день, я улыбалась, переворачивая блинчики.
Вот и сейчас. На столе уже дымится твоя любимая глазунья, крепкий кофе. Для меня сэндвичи и апельсиновый сок.
Мы не молодые. Тебе пришлось лезть на чердак за лыжами, позабытыми здесь предыдущими жителями. Мне; конечно, достались женственные розовые лыжи, которые жмут мой 37-ой. Ты брутал.
Окрестность Бристольского залива напоминает мне деревни России. Залив покрылся тонкой ледяной корочкой, но вода под ней не умирает. Ровно посаженные вдоль широкой аллеи странные, толстые деревья покрылись фиолетовым инеем. Виднеется свежая колея. Наверно, это наши художники. Здесь, как на моей малой родине, трудно дышать от тумана, который, как мне всегда казалось, смешан с дымом. Всё заполонил голубой туман. Снег слабо искрится от тусклого солнца, поднимающегося из-за крон голых пугал. Я оборачиваюсь, чтобы подождать тебя, выписывающего в воздухе пируэты. Из под куртки торчит свитер, связанный мной, ресницы, как и деревья, не противятся инею, очки запотели. Ты досадуешь о том, что не взял фотоаппарат и грозишься научится сегодня рисовать, ведь против такой природы ты бессилен. Сравнявшись, мы ведём беседу о нашем новом увлечении- Мольере.
Мыслями ухожу в студенчество, в котором встретила тебя. Тогда я не знала о драматургах, писателях и вообще мне была чужда добротная, потрепанная, испытанная временем книга. Перемены стали следствием появления тебя. Такой умный, любознательный, рационалист . Ты показался мне человеком, которого по своей натуре больше нет в мире. Я и сейчас так считаю. Что ж? Как я могла заинтересовать гиганта мысли и слова? У меня был один выход- читать, читать, обсуждать. И так снова и снова. Не скажу, что мне было легко начинать жить по- другому. Но я была готова сделать всё. И не жалею.
Ты всё с большим любопытством и даже жадностью говорил о Мольере, когда мы подошли к ветхому двухэтажному зданию с обшарпанной краской и горшками с цветами у входа, холодными, вялыми, зелено-голубыми. Никаких признаков жизни внутри. Но мы знали, что внутри то, что будучи неживым, ушедшим в себя, может воскресить. Внутри смешные, угловатые люди, сидящие каждый у своего места, напрочь позабывшие о тепле, сне, горячей пище. Это художники. Мы приняли их здесь за своих.
Великолепие их творений трудно понять. Что-то необъяснимое и в этом местечке в Англии и на их картинах, и в глазах этих людей. Проходя вдоль творящих, я заглянула в глаза человека напротив. Мой муж. Зачем подбирать слова, если это что-то необъяснимое?
Сухие, хрустящие щепки беспорядочно уложены во дворике. Дом, окружённый деревьями , не усыпан птицами. Я думаю, треск камина и тепло привлечёт их.
Усадив всех за стол с горячей едой, откупорив бутылку вина, я прильнула к его плечу. Наша непринуждённая беседа текла мелодично и чрезвычайно захватывающе. «Цок-цок»- послышалось снаружи. Маленькая, звонкая птичка сидела на карнизе и нервно перескакивала. Добродушие наших друзей не выдержало и сблизило нас с природой в одной комнате.
«Осталось 3 дня, чтобы научиться рисовать»-опять на лыжах, обратно, в нашу гавань.
Мы не молодые. Ты набираешь ванну, чтобы принять вместе. А смеюсь и удивлюсь нашим глупостям. Дети бы нашли способ высмеять старых сундуков. Они проходят жизненный путь по своим эскизам. Они любимые. Они молодые.
Я прислоню горячую руку к холодному, иссиня-черному окну. Холодная капля тающего льда, стекающая по руке, щелкнет по твоему носу. Тебя всё также нельзя будить.