- Маш, погромче сделать? – Николаша , зайка такая, заботится. ..Развалился, как обычно, в кресле в приемной и кайфует, гоняя «МузТВ» на огромной плазме. Охрана!
- Сделай, я Шакиру обожаю! – Маруся закончила протирать стекла книжного шкафа и, пританцовывая, двинулась к письменному столу. Протереть кресло, пропылесосить пол – и все, рабочий вечер пятницы окончен, завтра пар нет, впереди – два свободных дня! И сегодня 11 число – значит, на карточку упала зарплата, немного, конечно, но присмотренный сиреневый свитерок она себе точно купит. И выглядеть он будет ничуть не хуже, чем тот у Алки Свидерской за бешенные тысячи!
Маруся протерла резные подлокотники кресла – аккуратность и тщательность, иначе вылетишь с работы, а где еще такую найдешь – по вечерам, институт пропускать не приходится, платят прилично, а дел-то – убрать шесть кабинетов и коридор. Спасибо Анатолию Ивновичу, отцу Оксанки – он посодействовал, порекомендовал, с улицы сюда не попадешь , работает-то она в святая святых – этаж топ-менеджеров Корпорации! А сейчас вообще – протирает кресло самого Божа, как за глаза звали главу Корпорации, Виктора Ильича Сабожа.
- О, великий и могучий Бож, подкинь бедной уборщице немного денежек к Новому году! – Маруся, улыбаясь, сложила руки с тряпкой на груди и низко поклонилась креслу. – А это у нас что? - под креслом белел лист бумаги. Маруся подняла его.
«… навсегда. Поверь, я знаю, о чем говорю. Когда я понял, что без тебя все бессмысленно в моей жизни, было поздно. Помнишь Свету Прилукину? Она была замужем за Василем, мы с ним вместе начинали, она мне и сказала, что ты замуж вышла и ждешь ребенка… Я опоздал… Моя Марусечка, моя светлая девочка … Я так виноват – и перед тобой, и перед собой.
Все- все, что я делал в жизни – для того, чтобы доказать тебе, что я чего-то стою.
Сначала –мелкое желание глупого мальчишки : «Она узнает, увидит, пожалеет еще!» Времена были те еще, состояния делались за два дня, рассыпались за один. Я начинал как все – с перепродаж, быстро понял – не мое, тут и пригодилось инженерное образование. Корпорация началась у меня на кухне – собрались три нищих выпускника Техноложки и один не менее нищий бывший лейтенант бывшей Советской Армии. Между третьей и четвертой бутылкой «Рояля» (помнишь ?) и родилась идея Корпорации. Дальше была просто тяжелая и , временами, опасная работа. А работы я никогда не боялся, Марусечка.
За пять лет из кустарного производства мы стали крупнейшими производителями на отечественном рынке, еще за десять – вышли в тройку по Европе. А я из Витьки Сабожа, которого ты знала, любителя студенческих посиделок с гитарой и разговорами «по душам», стал Божем, царем и богом для десятков тысяч людей, работающих на моих предприятиях. Нескромно? Допустим, но – правда.
В тридцать восемь оглянулся – один! Совсем. Отец умер, мама наотрез отказалась переезжать в «этот твой Эрмитаж», как она называет мой дом. Даже пса, подаренного немецкими партнерами, выгуливает домработница Катерина – ну нет у меня времени на общение с любимцем!
Нет, Марусенька, я не святой Августин – женщины были, хотя и не так много, как пишет «желтая» пресса. И жена была – одна. Перед ней я тоже виноват. Женился потому, что «надо», положено для солидности и престижа иметь жену, семью. А еще потому, что были у нее легкие русые волосы и звали ее Мария…
За десять лет брака мы дважды провели вместе отпуск, родили сына и один раз поговорили.
Я хорошо помню этот разговор. Мы вернулись с очередного приема, я зашел в ее спальню – Мария, стоя перед зеркалом, снимала серьги. И так была в тот момент похожа… Я обнял ее, бормотнул что-то ласковое…
- Витя, а ты хоть раз за эти годы целовал именно меня, а не ее? – вопрос прозвучал, как пощечина.
Мы проговорили всю ночь. Ничего было не исправить, но расстались мы не в злобе, просто разъехались. Развода попросила она, через год, когда встретила своего мужчину. Я искренне пожелал Марии счастья.
Сын живет с ней, часто гостит у меня, хороший мальчишка растет.
Год после разъезда с Марией я жил по инерции – работа, работа, работа… В апреле я впервые почувствовал себя как-то плоховато, среди дня поехал домой, отлежаться. И увидел на улице тебя… Я не знаю, как видят тебя окружающие, я вижу свою Марусеньку, двадцатилетнюю, влюбленную…
Не выдержал и пригласил к себе Палыча- бессменного начбеза с самого начала, бывшего офицера и просто отличного мужика. За бутылкой коньяка рассказал ему о себе то, что столько лет мучает меня. О тебе. Через неделю мне на стол легла папка, теперь я узнал о тебе все…
Я опять струсил. Марусечка, милая моя, я узнал, что ты уже три года одна, что твоя дочь замужем и живет в другом городе… Я просидел в машине под твоими окнами весь вечер. Я не смог, не осмелился подняться и позвонить в твою дверь…
Зачем я пишу это? Не знаю…
Опять вру самому себе, как тогда, много лет назад. Знаю. Я хочу быть с тобой. Я хочу всю жизнь, сколько бы мне ни послал Бог, видеть утром твою улыбку, я хочу днем звонить тебе и слышать твое : «Как дела?», я хочу каждый вечер за ужином разговаривать с тобой о прошедшем дне, ощущать твое тепло… Я так много хочу!
Я соврал тебе и себе тогда – я люблю тебя, Марусечка…»
Маруся аккуратно положила листок на стол. Подумала, переложила его в массивную папку с золотым вензелем-подписью. Минуту постояла , улыбнулась, что-то решив.
Быстро закончив уборку и отмахнувшись от назойливого Николаши, предлагавшего свои услуги в проведении вечера и ночи, выбежала из здания Корпорации. Сев на скамейку в скверике, вздохнула и достала из рюкзачка телефон.
Этот контакт был удален ею еще два дня назад, но Маруся знала номер наизусть. Решительно набрала такой знакомый номер и, услышав ответ, проговорила быстро, словно боясь передумать :
- Саша? Это я, твоя Маруся… Можно я приеду? Прямо сейчас. Я… Слышишь – я люблю тебя! У нас все будет хорошо…