БРЕД-ШОУ,
ИЛИ ФАНТАЗИИ С НАТУРЫ.
Темнота казалась абсолютно непроглядной, хотя абсолютной тьмы по-видимому не существует, даже в кромешной тьме Черного квадрата Малевича люди видят очень многое…
Внезапная полоска света вдруг разрезала пространство.
-Подвинься, Вудди, - голосок произнесший эту фразу производил приятное впечатление, - довольно мягкий, можно даже сказать бархатный тембр в сочетании с настойчивой, но лишенной наглости интонацией, исключал возможность даже подумать о том, что эта просьба может быть не удовлетворена. Все молча подвинулись. В мелькнувшей полосе приглушенного света трудно было разглядеть, но то, что появилась она не одна стало понятно в следующую же секунду. Более низкий и довольно благородный голос наполнил тишину вопросом:
-Ну как Вам вечеринка? - Вопрос был сам по себе из разряда дежурных, и задан скорее всего с целью хоть с чего-нибудь начать, не с банального же о погоде.
Ответ был уклончивым, но в то же время его можно было назвать и утвердительным:
-Бывали компании и поприятнее...
-Для Отца Павла звучит этот музыкальный подарок, - объявил в микрофон ржавый тенорок, и нестройно, под неритмичное сопровождение захрипел, - „Конфетки бараночки, словно лебеди саночки...
- „Очи" я объявлю сам, - это прошептал ему на ухо жиденький баритончик и уже в микрофон заскулил, вторя солисту,„...Эй вы, кони залетные! - слышен крик с облучка..."
Довольно частый завсегдатай этого заведения, - дьякон расположенной неподалеку церквушки Отец Павел, в миру просто Паша,расчитывался всегда исключительно мелочью, - он даже не утруждал себя обменять эти мятые,засаленные бумажки на более достойную валюту. Отслужив кое-как очередную панихиду он плелся в кабак поститься на пожертвования сердобольных старушек. Сегодня его скромная смиренная трапеза состояла из водочки, лососевой икорки, отварной осетринки, бужанинки и прочей столь же простой и незатейливой снеди. Худощавый, высокого роста, он уже изрядно поддав, сидел оперевшись локтями на стол, немного сгорбившись отчасти из-за своего нестандартного роста, отчасти из-за давления на голову изрядного количества выпитого алкоголя. После службы Паша развлекал себя, как мог. Обычно где- нибудь в разгар вечера к нему подсаживался кто-нибудь из постоянных клиентов и ради провокации задавал какой нибудь вопрос типа „почем опиум для народа?" и тут уж Паша на минуту превращался в Отца Павла, он зычным голосом оглашая весь зал с уверенной, нарочито высокопарной интонацией отвечал одной из дежурных фраз типа „Покайся в своих грехах, сын мой!" Причем сыновьями он величал и малых и старых. Народ это забавляло. А что еще народу надо? Хлеба и зрелищ, и, чем больше им выпито этого самого хлеба, тем неуёмнее становится его тяга к так называемым зрелищам.
Сегодня же куражу не было. Развалившийся, размазавши по креслу свои необъятные, задрапированные от Кардена телеса, напротив Паши собеседник, а, наверняка, и спонсор этой аскетической трапезы, с напускным полуотсутствующим видом рассказывал:
-Да, вроде бы все в порядке, свою жизнь устроил, детей пристроил, теперь вот внуков...
-Ну и радуйся, наслаждайся жизнью, - Паша явно скучал
-Да какой там, - не скрывал досады его необъятный собеседник, - сплошная головная боль, Переговоры, тяжбы, конкуренты.... каждый норовит отщипнуть кусок пожирнее...да и младшего, придурка постоянно приходится вытаскивать из дерьма...так все напрягает..
-В Бога веруешь?, - зычным басом, надкусывая бутербродик с зернистой, вопрошал Паша, подумав про себя, - „ знал бы ты, как мало радости в моей работе".
-В церковь хожу, ты же знаешь...
-В церковь - это хорошо..., - судя по односложным фразам, Пашу по всей видимости беседа немного утомляла, и он дожевывая многозначительно произнес со вздохом.
-О душе думать надо, сын мой.
-Да какая там душа! Столько дел... невпроворот! О себе частенько забываешь!
-Вот и я говорю, так и жизнь пролетит, не заметишь, глядь, - старая с косой стоит на пороге и скрипит сквозь зубы: „Собирайся болезный, пора в путь, возьми с собой, что накопил и пошли к Отцу твоему на отчет". А что ты возьмешь с собой?
-У меня практически все есть...
-Нет, сын мой, - перебил собеседника Паша, - Его, - он поднял указательный палец вверх, - не интересуют твои дворцы, тачки и яхты, да туда и не возьмешь с собой ничего, голыми пришли в этот мир голыми и уйдем.
-А что?
-То, что в душе у тебя, а что у тебя в душе? О-о-о... - это протяжное „о-о-о" Паша сопроводил очень многозначительным жестом поднятого вверх указательного пальца, он, как бы погрозил им какой-то невидимой силе.
-И что у меня в душе? - неестественно простодушно спросил толстячок.
-Ну вот, например, как ты общаешься с людьми, а? - задав вопрос Паша слегка наклонил голову, но не к плечу, а повернув ее набок относительно воображаемой оси, так, как это делают щенки, изображая любопытство.
-А как еще можно общаться с этим быдлом? - с презрительной интонацией махнул рукой собеседник.
-Вот. Высокомерие, - это раз. Едем дальше. Конкурентам своим, небось, завидуешь? - не унимался дьякон.
-Провокационный вопрос, - попытался перевести в шутку собеседник, - Давай-ка еще по пятьдесят, Святой Отец, - он плеснул в стаканы, - Но, если честно, есть и побогаче меня...
-А-а-а...Зависть, - это два. Продолжаем?
-Сейчас, вмажем и продолжим.
Вмазали, что называется… Оба слегка пригубив опустили стопари на стол. Пить явно уже не хотелось.
-Еще вопрос, продолжил Паша в очередной раз откусив бутерброд,-Блондинку свою любишь?
-О-о-о! Это еще более провокационный вопрос, А какую из них ты имеешь ввиду, Святейший Отец?
Оба заржали, как кони.
-Ну хотя бы ту, что тогда в сауне на столе выплясывала? - Паша осклабился, наверное представив себе предмет, о котором шла речь.
-Она меня возбуждает. - в голосе собеседника послышалось напускное равнодушие.
-А кого она не возбуждает? - в голосе церковнослужителя напротив слышлись мечтательные нотки, предмет разговора явно вызывал у него живой интерес, и собеседнику это было заметно довольно явно.
-Ты поосторожней, Отче!
И опять гомерический хохот.
-Вот и я говорю, - похоть, - это три. - Паша немного посерьезнел. -да с этим набором не то,что в Рай, в Ад не возьмут.
-Что поделаешь, таков мир...
-А кто его делает таким?
Наступила многозначительная пауза.
Сегодня, вообще-то, было скучновато, возможно по причине того, что время было еще раннее, и случайно забредшие на огонек клиенты не дошли еще до кондиции, да и народу негусто. Был понедельник, а по понедельникам здесь собиралась в основном местная братва. А вот и они, братки, как всегда, за своим столиком слева, возле бара.
-...А я в непонятке, - рассказывал один из них, худощавый с угловатым лицом, - чё это он щимится, ну типа как бы скоропортящиеся продукты везет, колбасу и яйца... в штанах...- все заржали, а он обратился к только что подсевшему пухленькому, оставившему у входа свою инвалидную коляску марки БМВ, что в переводе на русский означает „боевая машина воров":
-Ну что, бабки привёз?
-Братан Я отдам тебе на две штуки меньше,меня по пути гаишники щиманули.
-Ты бы ещё вычел, что потратил на бензин и хавчик...
-Вообще-то, Братан, хорошо, что ты никого по пути не задавил, а то бы нам пришлось еще и доплатить тебе, чтобы ты отмазался. - это сострил сидевший спиной к стене хрипловатый здоровяк. Все опять заржали.
Между тем знакомый уже обладатель благородного баритона, в полумраке уже можно было разглядеть его американский прикид вопрошал:
-А мы могли с Вами встречаться где нибудь раньше?
В ответ последовал вопрос бархатного голосочка:
-А вы бывали когда нибудь в Париже? - стало понятно что он принадлежит европейке.
-А это далеко от Лас-Вегаса?
-А где находится этот самый Лас- Вегас?
-Вы не бывали в Штатах?
Похоже они забыли, что кроме вопросительных предложений бывают и другие. Положение был вынужден исправить бархатный:
-Я кроме Парижа нигде не была, разве что вот теперь...
-Да уж...
В этом взаимовопросительном диалоге наступила неловкая пауза, которую заполнил заскрипевший в микрофон жиденький баритонишка :
-Для друга из Парижа с наилучшими пожеланиями от его американского друга звучит этот музыкальный подарок!
Тот же голос столь же нестройно и неритмично на цыганский манер завыл :„ О - о - очи черныя , о - о - очи страстныя . . ."
-А я, в свое время почти все штаты облетел, где только не был...- несмело попытался оживить ситуацию благородный.
-Очень интересно, продолжайте! - помог ему в этом бархатный.
- Лас-Вегас..., - мечтательно продолжал он, - Какой блеск! Какой шик! - голос его постепенно приобретал уверенность.-Какие страсти! На зеленом сукне горы разноцветных фишек, банкнот...а над всем этим проплывают седые облака дыма дорогих сигар...
Внезапно в узкой полосе приглушенного света мелькнул какой-то силуэт.
-Привет, братва лихая! - наполнил тесное пространство скрипучий, гортанный смех. Беседовавшие смутившись затихли, - их беседа, с таким трудом начавшаяся налаживаться, была прервана столь бесцеремонно ..Не найдя взаимности скрипучий продолжил:
-Щас начнется...
Все были заинтригованы, мало того что он ворвался, как поршень в камеру сгорания двигателя гоночного автомобиля, он еще и принес собой какое-то напряжение, какое бывает непосредственно перед грозой. В течении нескольких мгновений пространство вокруг как бы наэлектризовалось, - сейчас грянет...
И действительно, звучавший на цыганский манер русский романс был резко оборван и ржавый тенорок во внезапно наступившей напряженной тишине объявил:
- В память о Воване от братвы звучит эта песня.
Послышалась заунывная мелодия „Таганки". Ничего хорошего этот внезапный поворот событий не предвещал. Вечер для случайных посетителей обещал быть безнадежно испорченным. Подтверждение не замедлило себя ждать. Кто-то из присутствующих начал танцевать. Чей то гнусавый голос требовал, - „Скажи им, пусть не танцуют!" Началась какая-то возня. Это за танцующих зацепился, пытаясь на русском матерном объяснить, что танцевать под эту музыку нельзя, кто-то из братвы, - назревала обычная для понедельника потасовка. Обычно в таких случаях по настойчивой просьбе охраны обе стороны выходили вместе и через несколько минут возвращались порознь. Первым появлялся взъерошенный браток, а через некоторое время недоумевающий танцор, прижимая к лицу окровавленный платок. Судя по всему недостаток словарного запаса аргументирующая сторона дополнила некоторым количеством более убедительных, чем не очень распространенные в литературном жанре слова, жестов, занесенных не только в грудную клетку непонятливого лоха, но и немного выше того места, которым он пытался возражать изъясняющемуся на русском матерном братку. Сегодня же все пошло немного по другому сценарию, - разбор полетов последовал незамедлительно тут же не отходя, как говорится, от кассы.То ли личность памятуемого Вована была уж очень многозначительна, то ли заезжие лохи слишком непонятливы, но атмосфера как-то неожиданно быстро накалилась и развязка последовала очень резко тут же на танцполе. В качестве аргументов обеими сторонами почему то сразу же была использована находящаяся неподалеку мебель. Музычка затихла только после того как на сцену долетели отскочившие от чьей-то головы обломки стула. Впрочем конфликт погас так же молниеносно, как и начался,-подоспевшая охрана скрутила пострадавших заезжих лохов и перехватив инициативу у братвы выволокла их за пределы здания. Последовавшие следом за ними раскрашенные, как матрешки дамочки пытались, используя в качестве оружия свои сумочки, уравновесить неравный расклад сил. Но от них отмахивались, как от назойливых мух, да и они сами больше сотрясали воздух, чем помогали партнерам, и своими показными, как бы театральными действиями, работали скорее всего на публику. Немногочисленная публика наблюдала за происходящим с приправленным небольшим испугом любопытством. Вмешиваться в конфликт, отчасти из-за того что все произошло очень молниеносно, отчасти от того, что спиртного было выпито не очень много, - вечер только начинался, никто не собирался, а следовательно он, как костер в который забыли вовремя подбросить дров, постепенно потух. Наверное словарный запас охранников был немного обширнее, чем у предыдущих оппонентов, драки не случилось и заезжие гуляки в сопровождении своих на версту распространяющих шанельный запах дам через некоторое время вернулись за столик. И без того не очень веселый вечер затухал, как забытый костер. Опять зазвучала заунывная „Таганка", никто не танцевал, голоса немного притихли. Отдыхающие то и дело искоса украдкой поглядывали в сторону столика, за которым перетирала свои дела уже нарисовавшаяся братва.
Меж тем кабацкая проповедь Отца Павла продолжалась:
- Между прочим Господу Богу созданный им мир понравился. И созданный им человек тоже. Все беды начались с того момента как этот самый человек произнес слово „хочу". Естественно Отец не смог ему отказать. Дальше уже понятно...на свет появилась Ева...Змий... Изгнание...Вот это самое „хочу" и правит этим миром до сих пор...
Паша, казалось увлекшись разговаривал сам с собой, по всей видимости слегка перебрал.
-Отец небесный до сих пор ни в чем человеку не отказывает...а ему все мало...еще...еще...так и катится этот мир все дальше и дальше в пропасть...
Звучавшая в зале музыка внезапно стихла на полуслове и ржавый тенорок объявил в микрофон:
-Для братвы от работников уголовного розыска звучит эта музыка. По залу прошелестел тревожный шепоток, который заглушили разухабистые вступительные аккорды широко известной в народе „ Мурки". Столь неожиданный поворот внес сумятицу в и без того непредсказуемый сюжет сегодняшнего „бред-шоу". Братки, озираясь по сторонам заметно занервничали, когда разглядели за столиком в углу фейсы знакомых оперов.
-Где? Я не понял! - пытался перекричать музыку, размахивая руками пробравшийся к сцене качок,намекая по всей видимости на невыполненный музыкантами заказ.
-Мы не успеем спеть,много заказов, - попытался успокоить его возвращая деньги гитарист, но к его удивлению, это еще больше разозлило качка, который отстранив его руку, попытался взобраться на сцену, схватившись за микрофонную стойку, но не удержав равновесия повис на ней, чуть было не выбив зубы певцу.
-Если не споешь, по стенке размажу, - заплетающимся языком прохрипел он, покачиваясь с трудом освободился от странной подпорки и, найдя другую ввиде свободного стола справа, уходить, по всей видимости не собирался.
Уже известный нам хрипловатый здоровяк, кстати личность довольно примечательная, а известен он как смотрящий за лохотронщиками, кидаламии и карманниками, т.е. за представителями тех специальностей, где ценится особо ловкость рук, переглянувшись с удивленно пожимающим плечами гитаристом, подошел, молча схватив за лацканы затрещавшего по швам пиджака поднял над столом и изрыгнув: „Сидеть!!!", уронил качка. Его довольно объемный накачанный зад, пронзив, как копье с грохотом разлетевшийся вдребезги стул буквально впечатался в бетонный пол.