- Нигде не срезать! Мне все видно. Ну, вперед, деятель большевистского типа - примерно такими строгими напутственными словами мой отец направляет меня на лыжню, протянувшуюся по периметру заснеженного озера. Год 1967. Подмосковье.
- Пройдешь один круг и получишь удочку.
Я поспешно ставлю ноги, обутые в ботинки на лыжи, натягиваю резиновые держатели на пятки и торопливо отталкиваюсь бамбуковыми палками. Спустя пять минут моего бега, в шерстяных варежках от мороза начинает пощипывать кончики пальцев.
Ненавижу лыжи, ненавижу бег. Понимаю, что меня, часто болеющего ангинами третьеклассника, уже пропустившего из за этого целую четверть, родители пытаются, таким образом, закалить и оздоровить. Но сейчас ни мороз, ни моя нелюбовь к лыжне не отвлекают от главной цели всей недели и сегодняшнего выезда к водоёму – получить в руки желанную самодельную удочку с кивком из кабаньей щетины или резинового ниппеля.
Почти все зимние снасти, что имелись у нас дома, были сделаны руками Привалова Владимира Георгиевича – дяди Володи. Я просто обожал этого крупного и добродушного человека, обладателя очков с толстенными линзами, густого оперного баса и служебного черного «ЗИМа» с магическим номером 66-00 мок. Зачастую и не только на нём мы выезжаем на рыбную ловлю в Подмосковье.
Каждая поездка для меня, очень впечатлительного мальчишки была сродни экспедицией к полярному кругу или к вершине Эльбруса. Предстоящая рыбалка сулила исполнение неизменной мечты о поимке крупного и невиданного доселе экземпляра окуня или плотвы. Ночь перед выездом всегда была бессонной и беспокойной. Иногда я засыпал в обнимку с валенком или отцовским унтом. Зная это, отец поручил мне готовить всю амуницию к зимней рыбалке, и это было самое важное для меня поручение, которое я выполнял с небывалый тщательностью и педантизмом. Я приставлял лестницу к антресолям, вытаскивая всё рыбацкое обмундирование отца и своё - меховой летный костюм отца, свой полушубок, зимнюю обувь, шерстяные трико и носки, а также раскладные стульчики, самодельный ящик под снасти (в те годы, зимние рыболовные ящики еще не вошли в широкое использование). Затем аккуратно раскладывал все это на два кресла – для удобства.
Возвращаться с рыбалки было тоже интересно. Изрядно усталый от бурения лунок, я занимал место на откидном пуфе ЗИМа, садясь против хода движения машины, наблюдая за взрослыми. Владимир Георгиевич и отец, в прекрасном расположением духа, под легким шафе, сидели на заднем диване. Владимир Георгиевич часто, что-то рассказывал моему отцу, начиная, как правило: - «Витюша, душа моя…» или затягивал басом отрывки из любимых им оперных арий – «и, как бомба разрывает, и как бомба разрывает» - звучала ария дона Базилио.
Я все бегу и бегу по белой простыне снега, накрывшей гладкий декабрьский лед озера. Но всё же не забываю подмечать кое-какие знаки, оставленные на моем пути живыми тварями. Вот следы нескольких птиц, не поделивших что-то. А, вот, опорожненная бутылка с надписью на этикетке «Солнцедар», небрежно сброшенная с автодороги, вероятно сельским шофером, а, вот, и следы, возможно его же, отошедшего в сугроб по малой нужде. По предательски желтому следу на снегу, мысленно определяю сторону, где стоял этот счастливец и весьма горжусь этой своей догадкой.
«Быстрее, быстрее, главное сильно не срезать!» - назойливо стучит в висках. У отца действительно почти бинокулярное зрение, в отличие от меня. На самом же деле ни он, ни дядя Володя на меня давно не смотрят, а если и поглядывают, так точно не вникают в целостность моего маршрута.
Мне со зрением не повезло и я часто жаловался на "радугу", мешавшую смотреть в учебник. В общем, зрение было +4. В прошлом году отец был в командировке в Одессе и взял меня с собой. Туда мы летели на служебном самолете из аэродрома Чкаловский. У трапа самолета отца встретил командир, который приложив руку к козырьку фуражки, громогласно доложил о готовности к вылету. На борту военно-транспортного самолета я был раздосадован отсутствием полагающийся конфет, и лимонада.
Сам город я почти не видел, только из окна служебной Волги.
– Третья стьёчка снизу, - гнусноватым голосом мультяшной совы командовала женщина и водила указкой по буквам в таблице.- Четвёйтая стьека снизу…
Тогда отец заказал и купил, там же, аж, десять(!) пар очков. Почему столько? Наверное, зная, что девять из них я обязательно потеряю.
Откровенно сказать, я их не любил. Помимо дворовых шуток того времени, типа: «У кого четыре глаза, тот похож на водолаза» и т.д., чисто физических неудобств, они были причиной постоянных нагоняев от матери за их поломку и потерю. А это, в силу моего неугомонного характера, происходило, как минимум, раз в две недели.
- Держи и садись, вот, здесь – уже тепло, с нотками заботы говорит отец, указывая на свежую просверленную лунку, протягивая маленькую изящную удочку, покрытую лаком. Мои пальцы во время кросса окоченели и не слушаются, но я весь уже давно внутри этого темного магического отверстия во льду. Отец, усмехаясь подсаживается ко мне на раскладном стуле, обитым брезентом, наклоняет голову в меховой шапке, подставляя мне шею.
– Засовывай, - командует он. Просовываю пальцы внутрь и они потихоньку начинают отходить. Так сидим неподвижно пару минут. Чтобы они потом сильно не болели, отец заставляет растереть ладони снегом, а затем насухо вытирает их небольшим махровым полотенцем. К рыбалке готов!
Рядом со мной восседает дядя Володя.
Генерал-полковник артиллерии Владимир Георгиевич Привалов прошел долгий военный и фронтовой путь. Как и мой отец имел ранения, полученное им, где-то под Харьковом, на командном пункте, во время отражения воздушного удара. Нелегкое юность, война, унесшая родных, и близких, не сделали его грубым или черствым человеком. Не отучили его тепло и с глубоким уважением относиться к людям, к природе, к страстному ещё с дореволюционного детства занятию – рыбной ловле. Иногда он суммарно облавливал нас с отцом и даже со Зверевым Василием Яковлевичем – бессменным председателем общества рыболовов и охотников войск ПВО Сухопутных войск. Этого замечательного человека тайно ненавидела большая половина жен генералов и офицеров управления из за организации частых коллективных выездов их мужей на охоту или рыбалку по выходным, и праздничным дням. Что касается Привалова, то была у него особая тяга к водоемам, поэтому можно с уверенностью сказать, что он был непревзойденным рыбаком. Помимо того, что огромное количество летних и зимних снастей – от блесен до першен - он делал своими руками в маленькой комнатенке-мастерской у себя на Соколе, но и всецело отдавал этому делу все свободное время. Даже находясь в командировке, обязательно брал с собой комплект снастей.
Особую привязанность он питал к озеру Селигер. Я слышал от отца, что там есть небольшой островок, в шутку называемый местными мужиками Приваловым, потому, что его для рыбалки облюбовал Владимир Георгиевич.
Управление Начальника войск ПВО Сухопутных войск (ПВО СВ), которым он руководил, располагалось тогда в Москве на Фрунзенской набережной, около метро Парк Культуры, окнами кабинетов на знаменитые буденовские конюшни. В то время (середина 60-х) началось масштабное перевооружение войск ПВО на новые мобильные зенитно-ракетные комплексы различной классификации. Проводилась реорганизация структуры соединений и частей, и многое такое же, что для обычного гражданского читателя – заумно и занудно. Все это сделало возможным СССР уже тогда опередить все ведущие страны Запада, являющимися вероятными противниками, по уровню и качеству ПВО, на 10-15 лет. Нужно заметить, что эта тенденция жива до сих пор. Мотором всех этих преобразований в 60-70-х был мой отец, недавно назначенный на должность заместителя в Москву и переехавший с нами из Львова в 1965-м, где он командовал войсками ПВО округа. Одним из первых шагов отца в новой должности была составленная им записка в ЦК КПСС о неготовности войск ПВО Сухопутных войск к выполнению боевых задач. Документ дошел до Политбюро и вызвал переполох. «Кто такой?», «Откуда он взял такие смелые утверждения?», «Немедленно разобраться!» Знал об этом и один из руководителей нашей военной разведки, человек-легенда Х.Мамсуров. Герой Советского Союза, генерал-полковник ГРУ ГШ, главный герой романа Э.Хемингуэя «По ком звонит колокол». Мамсуров был земляком, а в дальнейшем стал близким товарищем отца.
- Виктор, надеюсь, ты понимаешь, какие серьёзные выводы по ПВО сделал? Все ЦК отвечающие за Министерство обороны, стоят «на ушах».
- Вот именно! Поэтому и хочу выстроить войска таким образом, чтобы решались поставленные задачи.- Хаджимар,… здесь сонное царство, нужна встряска, чтобы люди задумались…
- Пожалуйста, расскажи свое видение…
Конечно, старые модели боевых действий, дающий средствам ПВО возможность беспрепятственно и статично прикрывать войска и объекты ушли в прошлое. Авиация ведущих стран успешно расправлялась со стационарными зенитными комплексами и радиолокацией. Имеющимся силам и средствам не хватало маневренности, помехоустойчивости, и дальности поражения воздушных целей. Зенитно-ракетные комплексы, состоящие на вооружении Войск ПВО Страны были крайне уязвимы для авиации, а зенитная артиллерия имела низкий коэффициент поражения высотных и маневренных целей. Детально, с помощью математических расчетов, в различных вариациях было представлено и доказано отцом. Наверху понимали срочную необходимость модернизации и развития рода войск. Были выделены огромные государственные деньги. Отец не вылазил с государственного полигона Эмба, в Казахстане, мучая генеральных конструкторов зенитно-ракетных комплексов. Начались годы непрерывной напряженнейшей, но интересной работы офицеров управления Начальника ПВО Сухопутных войск, профильных КБ, военных училищ и учебных центров, государственных полигонов. Началось тотальное перевооружение частей и соединений войск ПВО Сухопутных войск на лучшую в мире зенитно-ракетную технику, первое успешное применение ряда ее образцов в локальных войнах на Ближнем Востоке, в Африке и Юго-Восточной Азии. Огромная поддержка и заинтересованность в этом осуществлялась со стороны Министра Обороны Р.Я.Малиновского. Он высоко ценил работу отца, зачастуя, персонально поручая ему докладывать о ходе всей этой работы лично. Отец появляется в кабинете министра с докладом по несколько раз в месяц (!). Понимал это, а также исключительную важность рода войск для всех Сухопутных войск и Первый Заместитель Министра Обороны СССР, Главнокомандующий Сухопутными войсками генерал армии Павловский И.Г.по всем наиболее важным вопросам, касающихся ПВО, вызывал моего отца, которого исключительно высоко ценил и глубоко уважал.
Вы скажете, а что Владимир Георгиевич?
- «Витюша, душа моя! Я - ствольник (имеется в виду специалист в области зенитной артиллерии), ракетами и локаторами занимайся ты. Мне уже поздно переучиваться. У тебя лучше получается, тебе и карты в руки», - говорил он отцу. И эти слова не были исповедью «льва на пенсии» или же какой-то уловкой. Нет. Привалов был человеком прямым, никогда не врал, и не стеснялся говорить правду, тем более близким людям, к которым, безусловно, причислял моего отца. Владимир Георгиевич не был в восторге от своей должности (между прочим, маршальской) с позиции все повидавшего и изрядно уставшего человека.
Необходимо заметить, что видя в отце достойного сменщика, он давал ему ревностно заниматься важнейшими вопросами, поддерживая во всех начинаниях.
Однако, отцу не было суждено сменить дядю Володю на его посту. В конце 60-х после скоропостижной смерти Малиновского Р.Я., уже новый министр А.А.Гречко, назначает начальником войск ПВО Сухопутных войск П.Г.Левченко. Их жены были в дружеских отношениях ещё в Группе Советских войск в Германии. Протесты Главнокомандующего Сухопутными Войсками И.Г.Павловского и Начальника ГлавПУРа А.А. Епишева, считающих кандидатуру отца наиболее достойной, не возымели действия. Находясь в Чехословакии на учениях, отец не был удивлен этой новостью, но , безусловно расстроен. Левченко войну провел на Дальнем Востоке, соединения, которыми он командовал, получали посредственные оценки. Был он и заместителем в дивизии у отца. Однако, памятуя об особой «любви» А.А.Гречко к осетинам (имею в виду публичную пощечину от генерала И.А.Плиева в 1945-м, о которой я говорил в другом моем рассказе "О дружбе народов и о рейсе Чкаловский - Жуляны"), альтернативы не было и всё встает на свои места. Первый Заместитель Министра Обороны И.И.Якубовский тогда руководивший учением войск стран Варшавского Договора и симпатизирующий отцу, положив отцу руку на плечо, в этой связи, бросил с матерком: - Плюнь ты на этих …ей, Витя! Не переживай. Тебя меньше уважать не станут. Работай спокойно.» Для отца же интересы государства всегда были выше личных. Я даже не могу сейчас припомнить - а были ли у него личные интересы? Думаю он не желал об этом даже обмолвиться или признаться себе.
Я обещаю больше не ввергать читателя в азы военного дела, ведь мой краткий рассказ должен быть больше похожим на зарисовку о близких людях, нежели о том, чем они занимались. Теперь же, когда он выглядит обрывком из курса по военной истории, уверяю, что в данном контексте, это было необходимо.
А пока же, Владимир Георгиевич вытаскивает крупного окуня, довольно крякает и бросает его в снег. Я с завистью посматриваю на чужую добычу. Ну, вот, и у меня поклевка, следует подсечка и окунек с ладошку ложится рядом с большим собратом. Перерыв на обед. Жадно ем холодную котлету и запиваю чаем из огромного и неуклюжего китайского термоса. И вообще, к концу быстротечного декабрьского дня клевать в моей лунке стало гораздо чаще, чем у отца и дяди Володи. Я вошел в кураж по мере возрастания горки выловленных окуней и плотвичек. А по их количеству - чемпион я! Взрослые чокаются маленькими металлическими стаканчиками.
Что именно в них я, пока, к счастью не знаю. Да, особенно не стремлюсь узнать, ведь, мне и по штату не положено всматриваться в рюмки взрослых. Впереди жизнь такая длинная и еще всё успеется.
Только в этой моей сознательной жизни не было и уже не будет родного деда, ни по отцу, ни по маме. Я был поздним, третьим ребенком. Когда появился на свет, спустя короткое время, умер дед, а потом и бабушка по линии отца. Дед Игнат,отец мамы, нянчивший мою сестру, не дожил до моего рождения пяти лет. Была только единственная и любимая бабушка Галя, проживавшая в Орджоникидзе (ныне г. Владикавказ). О ней я обязательно напишу в следующий раз. Но мне всегда хотелось иметь деда! Очевидно поэтому моя детская привязанность и любовь к В.Г.Привалову была совершенно искренней. В мозгу девятилетнего ребенка он почему-то тогда ассоциировался с Дедом Морозом - Морозко - из одноименного любимого детского кинофильма. Эти чувства к нему я сохранял все годы, когда учился и служил вне родительского дома. Не забывал, постоянно звонил ему без повода и по праздникам. Иногда в отпуске, еще в начале 80-х мы все вместе, по-старинке, выезжали на рыбалку, практически, тем же составом, что и в 60-е.
Владимир Георгиевич Привалов и его красивая жена – Зинаида Ивановна жили в небольшой двухкомнатной квартирке на улице Академика Алабяна. Жили скромно и правильно, не стремясь выделиться из числа обычных граждан, как тогда и множество настоящих руководителей «советского типа». К сожалению его супруга умерла рано, оставив деда Володю со зрением в минус шесть и больными ногами нести бремя конца 80-х, диких, ельцинских 90-х, самостоятельно. Где-то в Ленинграде у них жил единственный сын – инвалид. Обстоятельства этого знал мой отец, но тогда я очень смущался его об этом спрашивать и тем более самого Владимира Георгиевича.
Шли годы. Быстро менялась действительность. Преступники-либералы, уничтожившие и растащившие Советский Союз, покалечили судьбы сотни миллионов человек, исковеркали остатки жизни таких, как мой отец и Владимир Георгиевич.
Ветераны - бывшие созидатели и защитники, презирали это отребье, держались с достоинством и величием. Однако, остаток своей жизни, охуленные продажной прессой и телевидением, лишившись всех своих сбережений, почета и уважения предавшей их страны, уходили из жизни с тяжелым камнем на сердце. Владимир Георгиевич, из последних лет жизни, большую часть, провел в палатах военного госпиталя им. П.В.Мандрыка, оставаясь в квартире на Соколе лишь на 4-5 месяцев в году.
– «Витюша, есть очень хочется, а я ничего не вижу. Уже не выхожу из дома на улицу. На ощупь вскипячу воду, положу в нее сухари. Талоны на продукты не приносят… Вот, так и доживаю», - говорил по телефону отцу слабым голосом Владимир Георгиевич.
И тогда, за полтора года до своей смерти, отец, навьюченный сумками с приготовленными им же котлетами и супом, покачиваясь от боли в суставах, устремляется по полуголодной Москве. Маршрут один - от Мосфильма до Сокола и обратно. Возвращаясь домой, неподвижно и обессилено, в течении получаса, отец сидит в кресле без движения. Сидит в плаще и шляпе. Здесь, в этой квартире, даже на кухне он самый главный. Его жена и наша мама давно потеряла подвижность и возможность разговаривать. Вечером будет разминать её неподвижную руку и ногу.
Иногда он, следуя рекомендациям логопеда, читает с ней по слогам: "Мама любит Наташу" или "Папа пришёл домой рано"...Мама часто срывалась и начинала тихонько плакать. Тогда, чтобы её развеселить он ей говорил, что она разговаривает уже "лучше Расула Гамзатова" и тогда она начинала грустно улыбаться.
Девяностые. Чёрствость и наплевательское отношение к заслуженным ветеранам проявлялись, даже, в самой системе Министерства обороны, где процветало взяточничество и мздоимство. Однажды, в Центральном военном госпитале им. П.В.Мандрыка на Старом Арбате, я был у отца, а в соседней палате лежал бывший Главком Сухопутных войск И.Г. Павловский. Вышедшая от него медсестра кинула другой - мол, "отвратный старикашка". Я тогда взбесился...А ей было глубоко плевать на погоны, звезду Героя этого человека! Чуть позже, в реанимации военного госпиталя, отец спросит меня: - Скажи мне, мальчик, в какой стране мира или в какой точке земного шара к генералу-фронтовику такое скотское отношение?
Эти его слова, произнесенные незадолго до смерти, стали для меня ключевыми в оценке преступной власти Ельцина и его последышей. Я до сих пор не понимаю, как самая богатая страна мира на День Победы смеет дарить фронтовикам какие-то цацки и оскорбительные доплаты к пенсиям!? Ведь, эти оставшиеся крупицы нашей славной истории и памяти должны сегодня жить лучше любого шейха!
К началу 90-х у отца прогрессирует почечная недостаточность, суставы ног и рук деформированы, каждое движение отзывалось кинжальной болью. При этом он всегда мог улыбнуться и пошутить по поводу своего состояния. Когда его в очередной, но последний раз забирала скорая, подмигивая, сказал моей уже больной сестре слабым голосом – «Не бойся, я не умру».
Отец был младше Привалова на 10 лет, но умерли они почти одновременно. Владимир Георгиевич в 1993, а отец в 1994-м.
Прошло много времени, я тоже старею. В моей беспокойной жизни встречалось великое множество разных людей, образы большинства из которых сегодня уже не и вспомнить. Но доброе и мужественное русское лицо "дяди Володи" до сих пор глядит сквозь толстые линзы очков и слегка улыбается мне.
-«Ну, что, солдат, опробовал разборную удочку, которую я, между прочим, делал специально для тебя?»
Вот-вот, он затянет оперное: - «и, как бомба разрывает, и, как бомба разрывает…»
- «…и, как бомба разрывает…», - вторит ему отец.
- «…и журчит, как ручеек…», - обязательно, каждый раз, слышу в ответ свой голос, где-то уже совсем рядом с ними.
И опять бегу по периметру замерзшего озера…
На фото: генерал-полковник Привалов В.Г., мой отец и я. Подмосковье 1968