Мой отец, теперь уже почивший, светлая ему память, много делился интересными историями из своей жизни, и, особенно, военной службы. Описываемые события произошли за полтора года до моего рождения, поэтому воспроизвожу их со слов отца. Что-то стерлось в моей памяти из рассказанных отцом армейских баек, а что-то сохранилось.
Вот прочел воспоминания Дмитрия Тартаковского «март 1953 г. как это было» (http://www.proza.ru/2008/08/06/242) и захотелось воспроизвести рассказ отца.
«В последние годы правления Брежнева я служил в одной из частей Забайкальского военного округа. Часть дислоцировалась в сотне километров от Читы, в тайге. Сейчас те восьмидесятые годы, вернее - начало их, одни называют откровенно маразматическими, другие – самыми стабильными и спокойными в советской истории. Хорошее лучше видится издалека, поэтому отношение к Генеральному секретарю ЦК КПССЛ.И.Брежневув сравнении с другими советскими вождями стало теперь более спокойным, сдержанным, и, может быть, человечным. В те времена уже не было сталинской закрытости, и мы, офицеры, кто с иронией, кто с сожалением, а кто и с нескрываемым раздражением наблюдали за состарившимся и тяжело больным Леонидом Ильичем, обсуждали политические реалии тех лет.
Многие офицеры попадали в Забайкалье, уже послужив по нескольку лет в ГДР, Венгрии, Чехословакии или Польше, и с откровенным недоумением отмечали, что мы живем гораздо хуже, чем те сравнительно небольшие государства. И это было непонятным. Мы – сильные, богатые, вторые в мире по влиянию, а купить в магазине колбасу не можем. Можем только достать – что-то, как-то, через кого-то…
Откровенно раздражали и вызывали массу анекдотов пристрастие вождя к наградам. В феврале 1981 года проходил XXVIсъезд КПСС, на котором с отчетным докладом выступал Генсек. Но доклад транслировали для народа в изложении дикторов центрального телевидения, временами показывая «картинку» происходящего на съезде. Для большинства стало понятным – дела вождя совсем плохи.
Тем не менее, известие о его смерти оказалось для нас неожиданным. Еще три дня назад, 7 ноября 1982 года, мы наблюдали его стоящим на мавзолее. Он принимал парад, посвящённый очередной годовщине Октябрьской революции, и выглядел немного лучше, чем прежде.
О смерти Леонида Брежнева было официально сообщено в четверг 11 ноября 1982 года в 10 утра по всем радиоканалам, а затем и по телевидению, хотя умер он сутками раньше. В Забайкалье в это время уже было восемнадцать часов, но печальная весть как-то не сразу дошла до таежного гарнизона. В 20.00 командир части срочно вызвал старших офицеров в штаб, но уже по пути к части мы знали причину сбора и делились, причем почему-то шепотом, траурной новостью. Не очень верилось в это, где-то в закоулках сознания теплилась мысль – может напутали чего-то. И в то же время был на душе холодок – ощущение, что со смертью вождя что-то резко изменится, и не в лучшую сторону.
Сейчас психологи говорят, что первое ощущение, первая мысль,пришедшая вам на ум,или первое восприятие, посетившее вас, –самое верное! Это наша интуиция, которая никогда не подводит… Последующие события подтвердили верность этого интуитивного ощущения.
Офицеры собрались в классе разборов немного раньше назначенного времени. Командир зачитал взволнованным голосом телефонограмму, пришедшую из штаба дивизии, расположенного в Чите.Причем информация была служебной, не для всех предназначенной. Напротив класса разборов был кабинет командира, включенный громко телевизор уже для всех в программе новостей сообщил о кончине Брежнева. Совещание прервали на несколько минут, все переместились в кабинет командира, до конца просмотрели новости, и лишь потом командир дочитал циркуляр из дивизии.
Увиденные новости развеяли все сомнения и как бы разделили все события на до (годы стабильности, авторитета государства и его армии) и после, когда с нарастающим ускорением, в том числе и горбачевским, все покатилось под откос. Обидно, прошло столько лет, а мы всё валим, разрушаем, уничтожаем до сих пор…
В телефонограмме в числе прочих, было приказано провести траурные митинги, вывесить флаги с траурными лентами, в ленинских комнатах установить портреты Л.И.Брежнева с черной полосой…
Офицеры, возвращаясь по домам, теперь уже бурно обсуждали смерть генсека, выдвигали гипотезы, что теперь изменится в стране, кто будет сменщиком Брежнева. Секретарь парткома по этому вопросу сказал коротко, но вразумительно:
- Кто будет председателем похоронной комиссии, тот и будет вождем партии. Так впоследствии и оказалось.
Исполнение траурных мероприятий было перенесено на утро. Все шло хорошо, но в единственном магазине таежного гарнизона лент не было вообще, а уж о траурных никто и не слыхивал.
Начальник вещевой службы был отправлен в ближайший населенный пункт в семи километрах от гарнизона. Но и там лент не оказалось. Срочно был организован выезд в Читу, но и оттуда, исколесив весь город и окрестности, начвещ вернулся ни с чем. Ленты или уже были выкуплены, или их не было в наличии. Непонятно зачем, и как бы в оправдание, он закупил метров пять ярко-красных, с атласным отливом лент, но они, естественно были не нужны…
Командир с замполитом срочно созвали совещание. Как быть? Где достать эти ленты? Может у жен ваших есть траурные косынки, их разрезать на полоски… Созвонившись с квартирами, три офицера радостно сообщили: есть черные косынки!
Однако, срочно доставленные в штаб косынки не подошли – они были тюлевые. Замполит, грузный майор весом эдак под 110 килограммов нервно ходил по кабинету командира, не зная что предпринять.
Зато зампотех, привыкший в условиях дефицита запчастей менять «шило на мыло», и как он сам выражался: «из говна делать конфетку», находить неординарные решения, потихоньку вызвал начвеща, забрал у него красные ленты, и удалился на ПТО. Там он приказал разрезать ленты на четыре части, натянуть их на спешно изготовленную раму и покрасить из краскопульта черной нитро краской. Итог получился не очень впечатлительным: краска легла неравномерно, поэтому отсвечивала где серым цветом, где красноватым, но были места и чисто черные. Зампотех приказал выждать час и нанести второй слой краски.
Со вторым слоем ленты стали выглядеть вполне подходяще, но снятые с рамы, они на сгибе ломались. Тем не менее, они были нарезаны на куски, свернуты пополам и прикреплены к флагу СССР канцелярскими кнопками, которые тоже пришлось подкрасить черной краской.
Флаги были вывешены, а лишь потом зампотех пригласил командира, замполита и секретаря парткома посмотреть на его инициативное решение.
Инициатива было одобрена, счастливый замполит пригласил всех к себе в кабинет, где за закрытой дверью все пропустили несколько стопариков, закусив салом с черным хлебом, не забыв помянуть усопшего вождя.
Наутро прибывшие с проверкой офицеры политотдела были немало удивлены: во всех частях читинского гарнизона не могут достать траурных лент, а тут…
- Где достали?
- В нашем магазине завалялось три метра, чуть мыши не съели эти ленты, - соврал замполит.
- Еще есть ленты?
- Нет! Откуда? И самим не везде хватило!
На следующий день в части был проведен траурный митинг. Большинству стоящих в морозное ноябрьское утро на полковом плацу в подобных мероприятиях приходилось участвовать впервые. У многих блестели глаза, а представители женсовета и вовсе не скрывали слез. Мероприятие было искренним и трогательным.
Уже после похорон Леонида Ильича, вспоминая эти события, все посмеивались над тем, как удалось выполнить указания начальства, хвалили зампотеха за "находчивость и смекалку".
После брежневких времен дефицита, наступили горбаческие времена перестройки и ускорения, самым ярким проявлением которых стало тотальное отсутствие практически всего, огромные очереди, найглупейшая организация борьбы с пьянством.
Сейчас мы редко сталкиваемся с подобными событиями, когда чего-то нельзя найти, и нужно доставать. Проблема повернулась другим боком: есть все – купить не на что.