- Непроницаемость. Поэтому люди и пьют, чтобы растворить ее. Представь себя в ячейке и рядом много таких. Там тоже люди. Мы знаем почти их всех, знаем по именам, по поступкам, по речам… Мы их знаем по нашему разумению, но что это знание дает нам? Что?
Сидоров посмотрел мне в глаза. Я выбрал ясный зрачок правого его глаза, слегка зеленого цвета с мелкими крапинками, слово эта была присыпка из красного молотого перца. И усмехнулся этому открытию.
- Глаз рассматриваешь, да?
- Да. Тебя не жжет?
- Не гляди глубоко. Так увидишь некое, незнакомое тебе существо… Я иногда смотрю так на жену, когда ее раздирает истерика по поводу какой-нибудь мелочи, давшей мне повод задуматься, почему мы живем вместе два десятка лет? Она кричит, а я думаю, что даже не знаком с ней. Кто это? Откуда? Почему мы вместе… Я смотрю на кожу ее лица и знаю, что под сильным микроскопом она будет представляться мне рыхлой поверхностью с копошащимися в ней микробами. Усмехаюсь, как ты сейчас, и привожу этим ее в бешенство. А прием не новый. В японских корпорациях в помещениях выставляют манекены vip-персон и рядом есть палки резиновые. Лупи, вымещай ненависть и возвращайся к конвейеру.
Сидоров поднял рюмку.
Мы выпили. Коньяк обжег гортань и потёк вниз лавой вулкана.
- Во всем есть непроницаемость. Пленки, перегородки, изоляция. Начиная с клеточного уровня. И в человеческих отношениях такие же плёнки. Вы пьем и растворяем их. Вон видишь, дамочки, готовые. Они уже без перегородок. Пришли сюда, чтобы лишиться нравственной девственности.
Дамочки заметили наше внезапное внимание к ним, улыбнулись.
- Пойду к ним, - сказал Сидоров. – Та светленькая хороша для секса.
Он ушел, унося философию созерцания этого мира в теплый августовский вечер. Я представил, как он уводит блондинку в номер гостиницы, как ее раздевает, раздвигает ноги… И встретился взглядом с ее подругой. Мы поняли друг друга – обреченность нашей встречи, почти одновременно поднялись и двинулись к дверям ресторана.
Она чуть впереди, словно давая рассмотреть себя. Красивая, плотная, обжигающая желанием женщины.
И за дверью взяла меня под руку.
- Я хочу тебя, - шепнула, прижимаясь щекой к моему плечу.
Я остановился. Посмотрел на ее лицо. Не пьяна. За этой розовой кожей щек движение жизненных сил. Не нужен микроскоп. Это прибор самовлюблённых идиотов, это другой масштаб жизни.
- К тебе, ко мне?
- На пляж. Песок еще теплый. А ноги в воде… А луна над нами.
- Лирик.
- Романтик, - подтвердил я.
Мы пошли к морю. В подземном переходе купил водку с бальзамом.
У воды открыл обе бутылки:
- Сначала глоток бальзама и тут же - водки.
Попробовала, понравилось, засмеялась:
- Я тебя всего оближу.
Я улыбнулся и прижал к себе женщину. Мы уже были раздеты.
Она сцепила руки за моей спиной.
- Мужчина! Не называйся, не хочу знать твоего имени! Не хочу после видеть тебя и желать продолжения. Ты же не один такой...
Я лег на песок, она села на меня чуть ниже живота, прижав к нему член. Я знаю, торопиться не надо, все будет. Все!
Она наклонилась, подставляя губы для поцелуя.
Прекрасное лицо, большие глаза и глубокое проникновение в мои чувства.
Были ли они?
Были. Не связанные с конкретикой.
Я с женщиной, которой не нужны слезы расставания, вздохи, клятвы верности. Да, между нами сразу возникла та перегородка, которая оставляла нас свободными, независимыми.
Наверное, мы много в этой жизни горевали, были обмануты, терзались сомнениями и восторгались словам, улыбкам, поцелуям.
Тем жестче будет наш секс, неистовый в незнании друг друга. Только тела!
Так оно и было.
Мы схлестнулись дикими животными, исторгая стоны, хрипы, желая достичь неизвестно чего и не понятно ради чего.
А после поплыли рядом по лунной, дрожащей на воде дорожке. У буйка все произошло в воде. Все вихрилось и не давало покоя морю до самого дна.
У берега мы встали бок о бок, чуть прикрыв грудь водой. Молча, не встречаясь взглядами, но и не отпуская из рук то, что находилось у каждого между ног.
- Вот так! – сказала она. – Приходи еще, но в другом обличье.
- Прилечу, - ответил я.
- Откуда?
- Оттуда, - кивнул я на небо.
- Я тоже оттуда, отпросилась до утра.
Она повернулась ко мне и уже двумя руками сжала низ до боли.
Я проник в нее пальцем так глубоко, что она коротко вскрикнула. А после вырвалась и пошла на берег.
Она больше не нуждалась во мне. Оделась и пошла стройная, оставшаяся неизвестной.
Хотя это не правда. Это была Женщина, которая приходила к Мужчине.