Все события и персонажи в тексте являются вымышленными. Любое совпадение с реальностью носит исключительно случайный характер.
Как любил говорить один мой школьный друг - начну издалека. Мои сложные отношения с центральным шахматным клубом, который я по многим причинам полноценным клубом не считаю, вот уже почти год вынуждают меня воздерживаться от какого бы то ни было участия в его судьбе и мероприятиях, проводимых под его эгидой. Не хочу создать ложного впечатления своей значимости - клуб прекрасно обходится и будет обходиться без меня и мне подобных зануд, которым, видите ли, тесно в малюсенькой комнатенке, битком набитой игроками и зрителями, и которые, понимаете ли, не хотят планировать такой маршрут выползания из-за доски по разным нуждам, чтобы минимальное количество участников, которым помешали, мысленно послали их по совсем другому маршруту. Тем не менее, каждый сам себе хозяин, и должно было произойти что-то на самом деле экстраординарное, чтобы я вернулся к столичной шахматной жизни. Узнав, что Марк Израилевич Турецкий планирует провести две лекции в клубе, я понял, что такой момент настал. Робкие попытки возражения со стороны принципиальности были жестко и уверенно отметены хищным инстинктом шахматных знаний.
На первую лекцию я немного опоздал и наивно полагал, что "мест нет". К моему стыду, это было совсем не так. Несмотря на довольно обширную рекламу в узких кругах, слушателей на лекции можно было сосчитать по пальцам.
Свою партию у демонстрационной доски показывал наш талантливый юниор Ян Незнающий. Почти всем все понравилось — тренерам Игорю Блику и Владимиру Липовскому, и, что было особенно важно, куратору клуба от московского спорткомитета Владимиру Борисовичу Бражнику.
Недоволен был только сам мэтр, Марк Израилевич Турецкий. Он презрительно поджимал губы, закатывал глаза, глубоко вздыхал, говоря, что такие позиции играть нельзя, что в позиции черных одни сплошные дыры, совершенно не замечая козырей черных. Он так страстно убеждал всех, что сразу стало понятно: мэтр сегодня не в духе.
Ко мне подошел Володя Липовский:
— Он же сорвет лекцию… Видишь, как с ним тяжело работать…
С Володей впоследствии мы очень подружились, он бился с деканами и деканатами за любого студента, как хороший командир за своего бойца. Если вставал вопрос о продлении или переносе срока экзаменов в связи с участием в турнирах (или по любой другой причине), он стоял горой за каждого из нас. Всем студентам он помогал всегда, как своим детям. С курсовыми и дипломными, диссертациями и научными статьями. Неудивительно, что спустя несколько лет я готов был выбить зубы малознакомому человеку только за то, что тот нехорошо отзывался о Липовском.
Наша местная шахматная братия относилась к Яну с уважением, так как он кроме шахмат серьезно занимался еще и фехтованием на саблях. Доказательством этому служили завсегдатаи кафедры фехтования РГУФКа, которые имели возможность лицезреть Яна на семинарах, а зрители в спортзале – на фехтовальной дорожке, где Ян в полной экипировке яростно наступал на противнков, размахивая саблей, словно гардемарин. Нередко он приходил на занятия прямо с тренировки по фехтованию, о чем свидетельствовала длинная спортивная сумка, в которой угадывалось благородное и грозное оружие. Так было и в этот раз.
Мэтр сидел за широким столом посередине комнаты вместе с экс-чемпионкой мира среди женщин Александрой Костюк. Он не только смотрел на выступавшего перед немногочисленной аудиторией Яна, но и еще не спеша воспроизводил ходы на деревянной доске на столе. Время от времени он прихлебывал чай из граненого стакана.
Ян многословно и с пафосом, свойственным самоуверенной молодости, показывал свою партию. И вдруг, буквально ни с того ни с сего, Турецкий взорвался и завопил:
— Б…., это невозможно! Это все херня, где тебя учили?! В РГУФКе?! Чему вас там вообще учат?
Я не успел опомниться, как Марк Израилевич разволновался не на шутку, и уже рикошетом его нападки и обвинения в полном дилетантизме полетели в Костюк. Саша не выдержала, расплакалась и убежала. Когда за ней захлопнулась дверь, Турецкий, вскипятив себя уже до ста градусов, как бы случайно схватил стакан и с силой бросил его на пол.
Ян подошел к сумке, лежавшей на стульях у стены, вытащил оттуда саблю и подойдя к столу, лихо разрубил саблей массивную шахматную доску из карельской березы. Осколки деревяшек во все стороны полетели такие, что возникла пауза, после которой Турецкий сказал:
— Юноша! Блестяще! Вот так только и можно сказать обо всем этом! Правда плохо, что уничтожил доску из личной коллекции Анатолия Евгеньевича Карпова, поэтому нужно купить с десяток дешевых тарелочек, и после каждого подобного показа, высказывая недовольство, я должен вот таким сильным ударом разбивать об пол тарелку! Ты где занимаешься? В РГУФКе? Потрясающе тебя научили!.. Это гениально, молодой человек!