На следующий день Атос был в карауле. Его почти всегда ставили как можно ближе к внутренним покоям – это была честь, туда посылали самых лучших… и самых видных.
Атос такой чести не ценил: за время дежурства ходившие мимо дамы успевали чуть не дыру протереть на нем «полируя» его взглядами с головы до ног, а некоторые еще и нарочно ходили туда-сюда разглядывая его со всех сторон.
Мушкетер на часах совершенно беззащитен против беззастенчивых взглядов. Но господин де Тревиль не считал нужным спрашивать совета у своих мушкетеров, когда дело шло о распределении постов.
Стоявшего с ним товарища куда-то отозвали и Атос, в полном одиночестве, позволил себе немного расслабиться. Он откинул голову и прикрыл глаза – чертовски хотелось спать.
Торопливые шаги забарабанили по плитам пола.
- Наконец! Я надеялся, вдруг Вы будете в карауле! Весь дворец оббегал!
Атос открыл глаза – сегодня Пютанж походил не на курицу, а на щенка, преданно и восторженно заглядывающего в глаза всем подряд. Только что хвостом не вилял.
- Я Вас искал. Я забыл вчера спросить Ваше имя, вот и пришлось бегать самому.
Он нервно огляделся. Коридор был пуст.
- Я могу с Вами поговорить? Да? Я хотел спросить, вернее, просить… ну за вчерашнее… Вы никому не рассказывали про нас?
- Я не имею привычки обсуждать поведение дам.
- Я имел в виду… ну, не только даму…
- Вы имели в виду, не говорил ли я кому-нибудь о том, что Вы позволили неизвестному мужчине увести ее у Вас на глазах? Нет, не говорил.
Пютанж недовольно глянул на мушкетера, но тот был совершенно бесстрастен.
- Вы сказали, что Ваш друг вполне надежен, – с обидой заявил молодой человек и, выпятив нижнюю губу, совершенно по-детски пожаловался, - мне из-за них пришлось пешком идти!
Атос еле удержался от улыбки.
- Да, - продолжал Пютанж, – а я волновался и все-таки пошел к ней узнать, все ли в порядке. А мне заявили – ну вот как Вы! – что я ее оставил и она теперь под покровительством другого. И еще поцеловала его в лоб, а мне пришлось на это смотреть! «Какой милый мальчик» – передразнил он герцогиню. – Она сказала, что он в карете сидел возле дверцы с таким видом, будто и впрямь охранял ее.
Вывалив все свои обиды, Пютанж с надеждой посмотрел на Атоса. Однако сочувствия он не дождался. У Атоса начала болеть голова от его трескотни, поэтому он счел за благо не поддерживать разговор. Молодой придворный насупился:
- Так Вы обещаете?
- Я же сказал, я не обсуждаю чужие дела.
- А Ваш друг?
Атос почувствовал раздражение – хлопнуть бы этого молодца по голове чем-нибудь! Надоел!
- Мой друг – благородный человек.
«Если уж кто и будет болтать, то это сама герцогиня» – мелькнуло в голове мушкетера.
Пютанж еще повздыхал и нерешительно пошел прочь, время от времени оглядываясь на неподвижную фигуру, замершую у дверей.
У Атоса испортилось настроение.
Он заступил в караул еще не зная, вернулся ли Арамис, и теперь жалел, что не отдал распоряжение Гримо сходить и справиться о нем. «Какой милый мальчик» – Атосу это решительно не понравилось. То-то и оно, что мальчик. Атос совершенно в этом не сомневался, тут и спрашивать не надо. Он сам был введен в эту сферу в шестнадцатилетнем возрасте с той простотой и бесстыдством, что предлагались даже королевским отпрыскам. Для него это было знание, необходимое мужчине, но такое, которое он не обязан проявлять повсеместно, как не обязан целить в каждого встречного обученный стрельбе из мушкета.
Арамис же напоминал новобранца, который этот мушкет впервые видит и понятия не имеет, что с ним делать, а потому боится даже разряженного оружия. Его бросало в краску от любого женского взгляда: будь он заинтересованным или насмешливым. Проявленный интерес выбивал его из колеи не менее, чем явное пренебрежение.
«И надо же было ему нарваться на эту козу, – невежливо подумал Атос. – Если бы я только понял кто это, я бы сам запихнул ее в карету вместе с этим вздыхающим оболтусом. Будем надеяться, что герцогиня выкинет из головы «милого мальчика» и не станет тратить на него время. Да и ее имя, вернее, ее репутация, должны отрезвить Арамиса. Будем надеяться».
***
Вечером Атос ждал Арамиса в «Сосновой Шишке» в обычное для них время. Хорошо, что Портоса нет (он взял на несколько дней отпуск, чтоб съездить к родным) – Атос хотел сначала увидеть Арамиса сам.
Тот появился почти без опоздания. Молча кивнул в знак приветствия и сел рядом. Атос глянул ему в лицо и понял, что говорить что-либо уже не имело смысла.
Такое выражение в глазах он уже видел раньше… когда смотрел на себя в зеркало когда-то очень давно…
У него заныло сердце.
- Атос, Вы осуждаете меня? – почти шепотом спросил Арамис. – У Вас такое лицо…
Атос почувствовал, как голова наполнилась жаром, перед глазами все поплыло. Воспоминания стали явью, он всем своим существом почувствовал себя там… тогда…до того… до той охоты… счастливым…
Он так отчаянно не хотел отпускать это ощущение… Как-будто это могло что-то изменить!
Счастливые, сумасшедше-счастливые глаза… черные? Почему черные? Арамис… это же Арамис…
Атос смотрел на него, как на последнюю надежду, не в силах отвести взгляд, расстаться с этим счастьем в чужих глазах, пытаясь удержать его, это счастье, которое когда-то было и у него.
«Это не я… это Арамис» - как заклинание повторял он про себя, стараясь очнуться, вернуться из прошлого.
«Это просто Арамис…», - Атос заставил себя отвести взгляд, оторваться, наконец, от этих глаз.
По телу прошла судорога, и некоторое время он только тяжело дышал, закрыв глаза.
- Атос, - голос друга был испуганным, - Вам… Вам плохо?
- Нет, это Вам хорошо.
Атос так и сидел с закрытыми глазами. Он знал, что может увидеть, если откроет их – счастливого влюбленного, и он не желал больше такого видеть. Он даже обрадовался привычной горечи, которая вновь стала наполнять душу – этого мальчика не постигнет разочарование, по крайней мере, Арамис знает, с кем связался, в отличие от него, тогдашнего. Герцогиня, надо полагать, не разочаровала его вчера.
Горечь и боль помимо желания вытолкнули фразу:
- Дама была довольна?
- Простите?
Недоумение было столь явным, что Атос невольно посмотрел на Арамиса.
- Вы проводили ее, и она… отблагодарила Вас? Разве не об этом Вы хотели рассказать?
Щеки Арамиса привычно заалели, но в глазах по-прежнему было недоумение:
- Я проводил ее и все. Она… да, она поблагодарила, но право это было лишнее. Любой мужчина на моем месте сделал бы то же самое. В этом нет особой заслуги.
- ЛЮБОЙ мужчина сделал бы то же самое? Что ж, если Вы так к этому относитесь… Хотя, впрочем, Вы правы. Так поступают все. Теперь и Вы тоже.
«Похоже, я единственный на свете дурак, который ради любви…», - Атос отогнал эту мысль и взял бутылку.
Арамис с некоторой тревогой посмотрел на друга.
- Атос, с Вами все в порядке?
- Да, все отлично! И я рад за Вас. Если это именно то, чего Вы хотели, что ж, я зря беспокоился. Выпьем за Вас!
Он выпил, не дожидаясь Арамиса, который не притронулся к стакану, и встал:
- Я, пожалуй, пойду, у меня еще дела. Увидимся завтра.
И помедлив, добавил:
- Искренне рад, что Вам хорошо. И что Вас устраивает именно ЭТО.
Он кивнул и ушел.
Арамис не понял последней фразы и того тона, которым она была сказана. Неужели в его поведении было что-то неправильное? Он стал вспоминать тот вечер и мысли о НЕЙ заставили его забыть все остальное - и Атоса, и его тон, и странные вещи, которые он говорил.