- А ты погодь, погодь, Васька! – заорал вдруг Демид, вскакивая с табурета и размахивая самокруткой. – А ты чего энто одних, значит, кулаков указал, а иных каких дармоедов, что с народа кровушку сосали, упустил, а?!
- И кого ж это я упустил? – угрюмо пробурчал председатель станичного ревкома Губин. Он уже понял, что сейчас произойдет. – Кто ж с тебя, Демид, кровь сосал так, что его казнить надобно?
- Ух, ты! – не унимался Демид. – А то ты не знаешь, что, скажем, учителка наша не заплатила мне, когда я ей дров на зиму наколол? Это ли не исклуатация народа, а?! Под расстрел суку, чтоб, значит, другим неповадно было трудовой народ забижать!
- Побойся Бога, Демид, - начал, было, Губин, но Демид не дал ему и слова сказать.
- Вот! Вот видал, товарищ особоуполномоченный?! Энто что жа, предревкома будет мине богом стращать, а мы, значит, трудовое казачество будем энто терпеть?! Я тебе прямо, значит, заявляю, товарищ особоуполномоченный, Васька сросся с антибольшевистским элементом! Саботирует, значит, мероприятия Советской власти.
- Присядь, товарищ Демид! – особоуполномоченный Кубанского отдела РКП(б) Багинский встал, заскрипев ремнями и кожей куртки. – Приглашенные могут разойтись. Остаются только члены ревкома. Мы обсудим все предложения, высказанные активом станицы, и примем решение. Уверяю вас, что будут учтены все ваши пожелания.
- Ну, ты и сволочь, Демид! – сказал на улице дед Сивый. – Ты же, тваря такая, у училки со двора теля свел насильно. А счас баешь, будто не заплатила она тебе!
- А ты бы лучше помолчал, дед! – Демид резко повернулся к Сивому. – А то ить, не ровен час, прознает товарищ Багинский, что у тебя два сына за белых воевали!
- Мои сыны, тваря ты такая, призваны были в российскую армию и свято присягу сполняли! – дед стукнул клюкой о мерзлую землю. – И головы свои сложили за Рассею! Не смей, сука, трогать память ихнюю!
- Уймись, Демид! – зло проговорил кузнец Антифей, показывая Демиду пудовый кулак. – Не то уйму!
- А ты спробуй! – Демид петухом пошел на кузнеца. – Только спробуй! Враз окажисси в «холодной»! Не те, значит, ныне времена, чтобы трудового человека гнобить! Не позволим!
- Энто ты, что ль, трудовой человек? – Антифей презрительно скривил рот и сплюнул под ноги Демиду. – Шавка ты подзаборная! Ты всю жизнь «подай-принеси» был. Ни единого трудового рубля ты, Демид, отродясь не видал! Так, шакалил да крысятничал только…
- Ладно, коли так! – вдруг успокоился Демид. – Ладно! Поглядим ишо, кто последним слово скажет!
Резко развернувшись, Демид ушел к зданию ревкома, под которое приспособили дом зажиточного казака – есаула Чернеги, погибшего в «первопроходниках». Семью Чернеги – супругу и двух мальчишек расстреляли еще в 1919-м…
- Упаси Господь, дадут власть такому как Демид! – покачал головой дед Сивый. – Это сколь же кровушки прольется?!
- Не приведи Господь! – поддержал его кузнец, осеняя грудь крестным знамением…
*************
- Ты, товарищ Губин, не понимаешь важности момента! – Багинский затушил папиросу о столешницу и бросил ее под ноги. – Покамест нетрудовой элемент будет сохраняться в станицах, Советская власть не сможет чувствовать себя в безопасности! Надо всех! Всех под корень! Чтобы ни единого гада не осталось! А ты тут антимонии разводишь! «Кто детей будет учить»… Да дойдет черед и до учебы, дай только срок с «контрой» на местах разобраться! А потом уж будем мирную жизнь строить!
- Так ведь, не «контра» же это – учительница, священник, дьяк с пономарем! Евсей, который всей станице замки да навесы, да какую иную слесарную работу своим трудом делает… Ну, какая ж это контра?!
- Твой Евсей – эксплуататор! – Багинский гневно сверкнул глазами. – У него в батраках три человека! Под ноготь его!
- Так ить не батраки они! – поддержал Губина казак Варивода. – Он же им за работу и копейкой и хлебом платил. За что ж его-то под расстрел?
- Та-ак! – угрожающе протянул особоуполномоченный. – Саботаж, значит?! Да вы…
- Остынь-ка, товарищ Багинский! – со стула тяжело поднялся командир отряда ЧОН Губер. – Не будем клеить ярлыки товарищам. Понятно же, что мы, выполнив свой революционный долг, уйдем из станицы, а им ведь здесь жить! Ответ придется держать перед народом! Но! Есть директива Кубанского Черноморского Областного Революционного Комитета – выселить двести дворов, расстрелять двести человек. Мы набрали на сегодняшний дней – на выселение двести шесть дворов, под расстрел - сто тридцать четыре человека. До плана не достает всего-то шестьдесят шесть душ. Давайте, товарищи, план выполним по расстрелам, и на этом дискуссию закончим. Ни одного человека сверх установленого плана не тронем, обещаю!
Губин пустым взглядом посмотрел на Губера…
- Вот, значит, как… Сам-то ты понял, что сказал, Губер? – Губин вытер кулаком пересохшие губы. – Где ж я тебе возьму еще шестьдесят шесть человек, коль трудоспособных казаков в станице осталось всего только человек сорок? Это, получается, их всех под расстрел?
- Зачем же всех? – Губер был спокоен. Он всегда был спокоен. – Разбавим показатели женским населением. Стариками да инвалидами. Зачем тебе в станице лишние рты? А директиву мы выполнить обязаны, как ни крути!
- Я выхожу из ревкома! – Варивода снял с плеча портупею с шашкой и вынул из кобуры револьвер. – План, говоришь, по расстрелам?.. Не жить мне после этого в станице, потому стреляй меня вместе с другими, гнида!
Он бросил револьвер на стол и пошел к двери, ссутулив плечи.
Губер молча взял со стола списки и, послюнявив карандаш, дописал фамилию Вариводы.
- Тэк-с! - сказал он. - Нужно еще шестьдесят пять!
- Мы только теряем время, товарищи! – Багинский прикурил новую папиросу. – Давайте же, наконец, займемся списками! Губин!
Губин стоял у окна, повернувшись спиной к собравшимся. В углу его глаза прочно засела слеза, которая никак не могла скатиться по щетинистой щеке, подрагивая от напряжения.
Он смахнул слезу кулаком и подошел к столу…
- Что жа, товарищи? – Губин взял в руку револьвер Вариводы и, откинув рычаг, провернул барабан, в котором тускло блеснули головки патронов. – Расстреляем, значит, всех женщин и стариков? Чтоб, значит, лишних ртов не стало? Энто что жа за власть такая, которая планы по расстрелам устанавливает? Рази ж за такую власть мы кровь проливали на фронтах гражданской войны? Кто-нибудь ответит мне?
- Тебе бы, товарищ Губин, следовало повторить поступок Вариводы! – Губер был спокоен и лениво цедил слова. – Вон, Демид Курдюков маячит под окнами! Вот он будет беспрекословно исполнять все планы нашей родной партии, не ставя перед большевиками провокационных вопросов. А ты, нет! В тебе стержень партийный сломался, хотя с «беляками» ты воевал отважно, ничего не скажу!
- Что ж, я, пожалуй, повторю поступок Вариводы! – Губин вскинул револьвер к виску и нажал на спуск…
С крыши испуганно сорвалась стая голубей и, хлопая крыльями, устремилась ввысь, к голубому небу…
- Вот же ж, сволочь! – раздраженно произнес Багинский, лихорадочно стирая с лица капли крови, брызнувшей из пробитой головы Губина. – Надо ж так, а?! Саботажник!
- Испортил нам отчетность! – Губер скривил рот. – Теперь придется одного самострела показывать. Демид!
Демид вбежал в дом и резко встал, увидев на полу тело Губина. Глаза его медленно расширились…
- Возьми у него револьвер и шашку! – приказал Багинский. – С сегодняшнего дня ты предревкома!
- Да тело убери! – Губер взял со стола шашку Вариводы и вынул клинок из ножен. – «Хорунжему Вариводе за храбрость»! Храбрец, ети его мать! Расстреляем в последнюю очередь, пусть посмотрит, какая кара ждет всех противников Соввласти!
- Дык, господа-товарищи, мы могём иттить? – спросил Сковорода, который просидел в углу, ни разу не раскрыв рта. – Коль вы все уже порешали?
- Идите, товарищи! Надеюсь, вы-то не станете вредить нашей власти?
Сковорода хмыкнул и вышел за порог. За ним медленно пошли Бурняшов и Попов. Все они служили при царе в пластунах…
******************
Ночью кто-то зверски расправился с приезжими… Багинскому и Губеру отрезали головы, воткнув их на колья плетня у ревкома. Десяток ЧОНовцев, сопровождавших особоуполномоченного, с распоротыми животами не успели даже подняться с полу. Так и застыли в муках на кинутых на пол шинелях, насквозь пропитавшихся кровью…
Не нашли только Демида Курдюкова. Сказывали, что человека, похожего на него, обросшего волосьями, одетого в невообразимые лохмотья, несколько раз видели в лесу казачата, ходившие по грибы… Завидев человека, он стремглав бросался в чащу…
Приезжали в станицу большие чины из областного отдела партии с отрядом красноармейцев из двухсот человек. Выслушав Вариводу и Сковороду, они долго совещались и признали, наконец, действия Багинского и Губера вредными, преступными против Советской власти… После их отъезда править в станице стал Варивода. Как он умудрялся «рулить» при колхозах, это уже отдельная история…