Подходя к Чу, Чжуанцзы наткнулся на голый череп, побелевший, но еще сохранивший свою форму. Чжуанцзы ударил по черепу хлыстом и обратился к нему с вопросами:
— Довела ли тебя до этого, учитель, безрассудная жажда жизни или секира на плахе, когда служил побежденному царству? Довели ли тебя до этого дурные поступки, опозорившие отца и мать, жену и детей, или муки голода и холода? Довела ли тебя до этого смерть, после многих лет жизни? — сказав это, Чжуанцзы лег спать, положив под голову череп.
В полночь череп явился ему во сне и молвил:
— Ты болтал, будто софист. В твоих словах — бремя мучений живого человека. После смерти их нет. Хочешь ли ты выслушать мертвого?
— Да, — ответил Чжуанцзы.
— Для мертвого, — сказал череп, — нет ни царя наверху, ни слуг внизу, нет для него и смены времен года. Спокойно следует он за годовыми циклами неба и земли. Такого счастья нет даже у царя, обращенного лицом к югу.
Hе поверив ему, Чжуаицэы спросил:
— А хочешь, я велю Ведающим судьбами возродить тебя к жизни, отдать тебе плоть и кровь, вернуть отца и мать, жену и детей, соседей и друзей?
Череп вгляделся в него, сурово нахмурился и ответил:
— Кто пожелает сменить царственное счастье на человеческие муки!