Мама лежала неподвижно, какая-то тонкая, особенно хрупкая… А батя ритмично надавливал ей на грудь в области сердца… На чёрно алом льне платья не видно крови, но в тусклом свете костров, ещё пылавших невдалеке, Инга увидела тёмно-алые пятна на ладонях отца, увидела неживой блеск, которым отсверкивали широко раскрытые мамины глаза, слепо устремлённые в звёздный небосвод.
Батя же, словно заведённый безмолвный автомат, продолжал массировать её сердце, на губах, жёстко сжавшихся в ниточку – подтёки крови, он пытался делать ей искусственное дыхание. Только сейчас Инга заметила тонкие, черные в сумерках, ниточки от уголков маминых губ.
- Оленька, Оленька… - расслышала Инга, сидя на коленях возле мамы, стискивая в руках тонкую ладошку, холодевшую едва ли не с каждой секундой… Пульс тонкой ниточкой протянулся под пальцами – но мигом позже стало ясно, что это лишь руки отца поддерживают биение маминого сердца.
А потом он просто припал к жене, почти накрыв её собой, и Инга услышала глухой бессильный звериный рёв. Выпрямившись, подняв бездыханное, безвольно-податливое тело супруги на руки, отец рычал – коротко, зло выдыхая сквозь стиснутые зубы, прикрыв глаза и запрокинув голову… Инга не сумела удержать горя в груди, вторив отцу протяжным воплем…
А потом они безмолвно сидели, переживая одну на двоих пустоту, огромную, возникшую резко, пугающе внезапно. Мир сузился до размеров крохотного клочка пространства, до безжизненного, окровавленного тела…
Инга не знала, сколько времени прошло, очнулась лишь когда с болезненной остротой ощутила холод, излучаемый мёртвой рукой. Бывший «змеезуб» пришёл в себя в тот же миг, бережно опустив жену на траву. Поднял голову. Сквозь темноту Инга почувствовала свинцовую тяжесть батиного взгляда.
- Где ты была? – голос отца прозвучал бесцветно, на одной ноте…
- Воевала… - отозвалась Векша. – К нам хотели с Чера подойти, на лодке… Трупы в лодке и остались…
- Цела?
- Да, - Инга кашлянула, прочищая горло, собираясь с духом, чтобы задать вопрос. – Как тут… всё случилось?
- Били сперва с трёх точек, - начал батя тем же мёртвым тоном. – От опушки леса у реки, с вала, из кустов, и от горицы, были видны вспышки, словно мотыльки, я видел. Потом… Потом по нам ударил пулемёт с вышки – или часовой, или кто-то его снял и завладел оружием… Потом… То ли гранату кинули, то ли из миномёта шарахнули… И зачем?...
- Это могла быть месть, Андрей говорил, что эти могут отомстить…
- Запросто… Пора бы и нам огрызнуться… - батя мрачно усмехнулся вдруг. – Знаешь, что Кегут вёз Сколоту? Кошек-бегунов, которые и на четырёх, и на двух рассекают… У Дархова вроде как водятся, лесов не любят…
- Он их выпустил? – догадалась Инга.
Батя кивнул.
- После обстрела появилось трое… как ниндзя, в чёрном все, только с автоматами. Кажется, решили девок поискать выживших… Ромалы кисок и выпустили. Одному сразу как-то не повезло, киски же лучше в темноте видят, куда до них человеку… двое успели убежать.
- Двоим не повезло, - сказали сумерки голосом Араксина. – Ещё один сдуру на меня выскочил из кустарника, когда я вышел посмотреть, что за война началась…
- Насмерть свалил? – спросил батя.
- Да, - сказал Андрей, приблизившись. – Слишком царапучий был, гад… тётя Оля!
- Она мертва… - произнёс батя. - Одна пуля всего. И столько крови…
- Твою мать… - Андрей зло выдохнул. – Надо было взять того выб…дка живым, чтоб подыхал медленнее…
Инга была согласна с ним, сама бы отвела душу, выместила бы всё горе. Пусть даже изощрённая месть никогда и никого не возвращала…