- Ясных дней вам и вашему посёлку! – почти торжественно произнёс он, учтиво склонив голову, сверкнувшую серебром седины в свете солнца.
- Благодарствуйте, добрые люди! – в тон ему откликнулся Лютый. Инга чуть вздрогнула – командир подкрался бесшумно. – Чем можем помочь?
- Нам бы на постой да вечера и дальше ехать, - тон незнакомца звучал отнюдь не просительно – самоуважение в нём чувствовалось почти физически. – Коням роздыха, людям голод да жажду утолить…
- Прощенья просим, добрый человек, - Лютый подошёл к нему, остановившись в паре шагов. – Горе наш посёлок настигло, не самый радостный час тут для путника прохожего и проезжего. Двух сильных парней, надежду отцов и отраду матерей проводили на погребальный костёр. К чему вам делить чужие печали?
Инга удивлённо воззрилась на Капрала – глаза того тоже слегка округлились. Услышать подобную велеречивость от Лютого – это, конечно, нечто.
- Это, конечно, горе, смерть юношей, - усач покачал головой сочувственно – но из-за бороды и усов разглядеть выражение его лица не удалось. – Всегда плохо, когда молодых хоронят прежде стариков… Ну, мы тогда не напрашиваемся на постой в вашем посёлке, нам бы рядом, под присмотром ваших дозорных, - он кивнул за спину Лютому, явно намекая на башню. – А то ведь пока едешь – даже зверь стороной обходит, а как встанешь лагерем – так могут и обидеть. С Дархова едем, раза три нападали, племянника моего ранили, чуть двух женщин не уволокли, поганцы.
- А где нападали? – внешне это было незаметно, но Инге сразу стало понятно – Лютый сделал стойку, как охотничий пёс, учуявший дичь.
- У Керишета, за Спалашичем сразу, потом между Бакмасихой и Таскаевым, как раз в лесу остановились, - ответил старик. – А третий раз – в поле, недалеко от Костёркина. Человек семь, пешие, налетели, племянника ранили, он как раз Чарку пас. Постреляли, вон, дырки от пуль в бортах. И убежали, когда мы ответили. Этим явно лошади были нужны, но не обломилось, а что тем выродкам понадобилось… - он пожал широкими плечами. – Так что, позволишь до вечера пересидеть под присмотром твоих дозорных?
- А вечером ехать не боитесь?
- Вечером весь аргиш не спит, да и встретить нас должны бойцы горинского князя.
Инга сдержала смешок – впервые слышала, чтобы Сколота князем именовали.
- Ого! Это ж за что такая честь?
- Товар везём ему особый, - старик хитровато блеснул зубами, крепкими и удивительно белыми. – Можем и показать, если разрешишь разместиться возле посёлка. Ты ведь глава посёлка, правильно?
- Я глава вот этой банды, - Лютый указал на своих бойцов. – И ещё трёх десятков солдат. Остальное у нас народ решает, по старому обычаю.
- Добро, - кивнул старик. – Созывай вече, если надо… Если позволено будет, можем устроить и маленькую ярмарку. У нас тут товар не только для князя есть. А на прощанье и спеть можем – помянуть усопших в благодарность за ваш приют.
- Ну, если ярмарка… Тут у реки есть место удобное – и коней попасти, и искупаться. Там и становитесь.
- А как же народ? – не преминул спросить старик.
- Так я же вас не в посёлок пускаю, а земля за посёлком у нас ничейная. Тем более, что товар… князю везёте.
- Добро, - кивнул старик. – Тогда будем знакомы? Кегут, - он протянул Лютому сухую ладонь с длинными сильными пальцами.
- Алексей, но в народе – Лютый, - командир подал руку в ответ. После рукопожатия чуть дёрнул головой:
- Капрал, Василий – отведите гостей на берег.
Когда караван в сопровождении означенных скрылся за невысоким гребнем вала, кто-то из бойцов неуверенно спросил:
- Может, стоило их дальше гнать, а?
- А Сколот осерчает? – не оборачиваясь, спросил Лютый в ответ. – И потом, пространство у реки хорошо простреливается, враз накроем, если что не так.
- Тогда Сколот осерчает точно.
- Сколот осерчает, если я позволю пришлым хозяйничать в посёлке, - отрезал Лютый. – И потом, разве не интересно, что там за товар они приготовили для… князя?
Векше было не интересно, но она решила промолчать.
- Да и в Горинск переться не будет нужды, - продолжал командир. – Вдруг и впрямь чего ценного привезли… ладно, идёмте, оповестим селян, что халява приехала…