Автор: Preciosa (публикуется с разрешения)
Бета: tery
Жанр: general
Размер: мини
От автора цикла: Это ценный подарок мне от любимого соавтора, которая написала о своем любимом персонаже. Ну, одном из любимых, да-да))
Примечание: читать после "Правой руки". Собственно, это мини-сиквел к ней.
Содержание: Ретт Глайсон и Шон Дэлмор - двое выросших уличных мальчишек. Добившиеся многого мужчины встречаются снова, и перед ними целая жизнь.
Очередная у Глайсона, у которого больше, чем одна.
___________________________________
Часть 1.
So carry my ache and you will know the feeling
Inside I am weak but for this love I'm bearing
So breathe your life in my shades of grey
Or kill the lights and we'll fade away
Poets of the Fall – No End, No Beginning
Это было похоже на сказку. На странную добрую сказку, которой нет места в реальности. Но – она чудом была. И у персонального чуда было имя.
Шон.
Почти каждую ночь, перед сном, Джулия шептала благодарности в его адрес. Ей, воспитанной в довольно не религиозной семье, было немного не по себе, и все же…
Ретт делал ее счастливой. Шон – сделал. Нашел, привел… Привел к нему, такому родному, любимому, живому… Тогда, в самолете, разлучившем ее с Реттом, она не могла поверить, что только что состоявшаяся встреча реальна.
Поверила потом. Два бесконечно коротких дня перед тем, как Ретта забрали в Куантико, позволили сполна осознать, принять, что ее горе было ложным. Счастливые темные глаза, его объятия – чёрт, каким же он стал… сильным, рельефным. Но главное, конечно же, не это.
Он жив. Глупый, верный, любимый. До тогдашней трагической развязки, оказавшейся теперь дурным сном, она не понимала, насколько он въелся в нее: его взгляд, его улыбка, его голос, его руки. А потом – было поздно. И были ночи рыданий, сеансы дорогого психоаналитика, попытки друзей и родителей расшевелить ее. Она не хотела ничего. Похудела так, что старые вещи просто висели, осунулась, ушла с головой в опостылевшую университетскую учёбу.
С возвращением Ретта в ее жизнь Джулия словно заново родилась. Родители счастливо вздыхали и тайком планировали будущее любимого чада и воскресшего из ниоткуда Глайсона, одичалого уличного волчонка, в чьих глазах они с удивлением, но безошибочно видели ту же любовь к их дочери, что чувствовали сами. Не меньше.
Лучшая подруга с притворным вздохом рассматривала обручальное кольцо, мол, прощайте, девичьи вечеринки в пижамах, и радовалась, что глаза Джулии снова сияли тем мягким светом, который притягивал к ней многих. Притянул когда-то и ее, и много лет уже прошло, а их дружба только расцветала.
Конечно, были и неприятные моменты. Джулия окончательно рассорилась со старым другом, который подкатывал к ней еще со школы и со смертью конкурента наивно решил, что со временем станет ей отличным мужем. После сногсшибательной новости о ее помолвке Роб перешел грань допустимого со своими упреками, и пришлось доступно объяснить, что их дороги расходятся окончательно, а если он не согласен, то ей есть кому намекнуть, чтобы разъяснили подробно. Бывший друг ушел из ее круга. Впрочем, оно и к лучшему. Но осадок остался.
Отдушиной стали редкие письма Ретта. Он рассказывал о себе, об учебе. О том, что заработал неплохой авторитет в глазах однокурсников и администрации высокими показателями, о том, как победил в каких-то там престижных соревнованиях, о том, что скучает, о том, что не может без нее. Редкими намёками писал о том, что связывало его с тем самым Шоном, и Джулия поняла, как много тот странный парень сделал для Ретта, для них обоих.
В свою очередь Глайсон спрашивал, как ее дела, утешал, что скоро они будут вместе, робко планировал совместное будущее, которое казалось таким нереальным.
И, тем не менее, неожиданно скоро наступил день его выпуска. Возле дома Джулии притормозил черный джип, и знакомый по индианаполисскому бару парень церемонно склонил перед ней голову и предложил подбросить леди до ее рыцаря.
;
Часть 2.
If there's no end
There can be no beginning, there can be no beginning
If there's no end
It feels like forsaking the dawn, we awaken and still we don't see
I'm still secretly grateful you're living this moment with me
Secretly grateful you're sharing this moment with me
Poets of the Fall – No End, No Beginning
Вписаться в новую жизнь оказалось на удивление легко. Возможно, дело было в том, что никто здесь не знал, кто такой и что такое Ретт Глайсон. Возможно, потому что здесь знали другое – кто стоит ЗА Реттом Глайсоном. Кто-то знал поверхностное, и им хватало, а кто-то и много глубже. От рекрутера, например. Начальство присматривалось, курсанты проверяли на зуб.
Новичок оказался на редкость готовым ко всему и непробиваемым. Вел себя безукоризненно вежливо, сам не нарывался, но отшивал так, что больше не лезли. Бывало у него, что во время очередной перепалки замрет на полуслове, и вдруг улыбнется так задумчиво, а потом хмыкнет и парой точных фраз сведет конфликт на нет.
На первой своей силовой тренировке участвовал в показательном бою с инструктором, вышел из боя с ничьей. Инструктор, почуявший, что новичок сознательно свел к такому финалу, гонял его потом и в хвост, и в гриву, но, будучи энтузиастом своего дела и человеком на редкость самокритичным, курсантом был доволен и ставил другим в пример до самого выпуска.
Тем временем Ретт в Куантико удивлялся самому себе, не чувствуя той привычной надломленности, что неотрывно преследовала его на старой базе, той самой вязкой гнилой уверенности «я — дерьмо», что трусливо убралась из него в памятный день, когда он прощался с Мидлтоном.
Жить в Куантико по правилам оказалось просто. Смотрели на него по-всякому, но презрительно, как на ничтожество – никто. И он не давал повода, не шел ни на какую конфронтацию с особо задиристыми и не лез во внутренние интриги. Казался неизмеримо взрослее многих. У каждого тут за плечами есть что-то свое, у кого немного, у кого больше, но у Глайсона весь накопленный багаж опыта пошел в дело. Он оказался в крепкой средней группе: не штрафник и не пай-мальчик, сообразительный парень, надежный напарник, почти профессионал.
Потом, через пролетевшие одним мгновением месяцы учебки, когда Ретта перестали проверять на прочность и окончательно приняли в ряды воспитанников Академии, он обзавелся парой хороших приятелей: местный вечный нейтрал Закари и неугомонный авантюрист Фил. Однажды ночью, сидя с ними на крыше, с парой бутылок и сигаретами, в мертвой зоне камер, Ретт внезапно осознал, кому он обязан за эту спокойную ночь, приятную компанию и уважение остальных курсантов. Неосознанно он копировал стиль мидлтоновского друга, уверенного и прекрасно себя контролирующего. Спокойная сила, проницательность и готовность адекватно встретить всё, что подкинет жизнь.
Стиль этот въелся намертво, и пришло понимание, что он-то и был оптимальным поведением в этом месте и в этой жизни. Делить со здешними ребятами было нечего, настоящие жизненные цели лежали далеко за пределами этой базы, а здесь нужно было работать на себя и для себя. Учиться, впитывать чужие знания, опыт, умения. Здесь была благодатная почва, чтобы откинуть старую жизнь и начать новую, очередную, с чистого листа. О том, чтобы этот лист оказался действительно ничем не заляпанным, чуть раньше позаботился тот, с кого Ретт брал пример.
Глайсон точно знал, где его ждут, в целом ничего против не имел, то есть прогрызать дорогу повыше не требовалось. Он не вмешивался в мелкие стычки, не брал ничью сторону, был откровенно не заинтересован в гонке авторитетов и парадоксально поэтому неуклонно авторитетным и становился. Он был беспристрастен, и к нему стали обращаться – решить с кем-то проблему, посоветоваться, как быть, поднатаскаться к зачету или проверке. Ретт отказывал редко, и вскоре был желанным гостем во многих компаниях — и тех, кто собирался нырнуть в силовики, и тех, кто планировал уйти глубже.
Шон успел показать ему много всякого интересного, чтобы разнообразить скучную жизнь курсанта, и Глайсон частенько этим пользовался. А уютными ночами, с друзьями и контрабандной выпивкой на крыше, он иногда чокался с воздухом и улыбался.
С Джулией они виделись всего пару раз, но почтой обменивались стабильно. Она была тем самым якорем в реальной жизни, что держал на плаву и позволял порой прыгать выше головы – что-то вроде победы в престижных соревнованиях и почетного гранта для своей Академии.
Ретт впервые за долгое время, если не впервые в жизни, ложился спать и просыпался счастливым: у него была жизнь, любимая девушка, престижное место учебы и более-менее определенное будущее.
И его больше не беспокоили призраки давно умерших друзей, которые в последнем сне махнули ему рукой и растворились в утренней туманной дымке над забетонированной волейбольной площадкой.
;
Часть 3.
Ohhh, if there’s one thing I hang onto,
It gets me through the night.
I aint gonna do what I don’t want to,
I’m gonna live my life.
Shining like a diamond, rolling with the dice,
Standing on the ledge, show the wind how to fly.
When the world gets in my face,
I say, Have A Nice Day.
Have A Nice Day.
Bon Jovi – Have A Nice Day
Он вырвался за ворота первый. Один – приятели отстали где-то позади, прощаясь и обмениваясь контактами, обещая, что вскоре соберутся вместе, предвкушая новые горизонты.
А Ретту было тесно в Куантико. Его неумолимо влекло за ворота, на свободу – и уже полностью легально, с официально закрытыми счетами с законом.
Пусть это и было странным подарком судьбы, но он был однозначно расположен его принять.
В новенькой форме, поправляя на плече небольшую сумку, Глайсон остановился, щурясь на яркое солнце. Свежий ветерок, голубое небо, даже пыль под ногами делали один из необыкновенных моментов жизни реальнее, острее, вкуснее. Мимо постоянно сновали машины – к базе и от базы, за закончившими курс обучения парнями приезжали родственники или друзья. Ретт отмахнулся от хороших знакомых, предлагавших подвезти, обнялся на прощание с Филом и Закари – тех забирали гордые до невозможности родители.
Глубоко вздохнув, Ретт присмотрелся к веренице автомобилей и стоянке. Ну и?.. Кто вспомнит, кому он еще нужен?
Вынырнувший из пыльного потока черный джип из таких, что не идут в серию, а остаются особым транспортом для служебного пользования богатых департаментов, затормозил около Глайсона так, что тот едва успел отскочить в сторону. И из салона стремительно выпорхнула Джулия.
Подлетела, сияя радостной улыбкой, бросилась на шею, и Ретт тут же закружил ее на месте, вдыхая родной запах ее духов, зарываясь лицом в волосы, впитывая всем телом любимую, ту, о ком грезил и днем, и ночью. Она была достойной наградой за все мучения.
Сколько они целовались и обнимались, Ретт не помнил, но с трудом очнулся, когда Джулия решительно вырвалась из кольца его рук и кивнула, подмигнув, на машину позади них. Нахмурившийся Глайсон собрался возмутиться, что все подождут, пока он… с ней… — и вообще! – но обернулся и запнулся на полуслове.
Ну да. Можно было догадаться, что у отца Джулии совсем не такая тачка.
И вообще, он же обещал.
Расслабленная поза, вполоборота и локтем на крышу, дорогие темные очки небрежно за воротом необычной форменной рубашки. Аура властности и непробиваемого спокойствия. Теплые серые глаза, знакомый прищур, фирменный едва заметный насмешливый изгиб губ.
Ретт шагнул навстречу.
Рукопожатие было крепким, короткое объятие следом — не менее. Но намного дольше длился взгляд – глаза в глаза, молча. Было о чем безмолвно спросить, было что ответить.
Наконец, Ретт выговорил чуть более хрипло, чем обычно:
— Не забыл, значит, да? Ну ладно. А вот мою девушку катать по Виргинии…
— Расслабься, Глайсон! — протянул Шон, но Ретт не выдержал серьёзности тона и заулыбался:
— Да я так! Чёрт, как здорово, что ты… сумел. Вообще, как у тебя всё? Пробился в свою контору?
Дэлмор лениво кивнул.
— Ага. Они меня уговорили оказать им честь.
— Да ну само собой… Расскажешь?
— Может быть. Если сильно напьюсь. Давай в тот бар, где последний раз виделись? Я с барменом уже договорился.
— Шутишь? В Индианаполис?
— А что? Тут у вас есть же мини-аэродром для легких джетов, мне одолжат, не сомневайся. Втроем нормально. Лёта пятнадцать минут. Как раз наобнимаетесь.
— Крутая у тебя контора, — прищурился Ретт.
— Ну а то.
Джулия в стороне смотрела на них, не вмешиваясь. Проницательная девушка прекрасно уловила тоску своего парня по удивительному другу, она видела в этой сцене больше, чем мог бы увидеть кто-то другой.
Уже в машине, на заднем сиденье, куда она нарочно скользнула, чтобы не мешать этим двоим, Джулия услышала немного странный разговор.
— Шон… ты помнишь?
Голос у Ретта был глухой, настолько наполненный неожиданной болью, что она едва удержалась, чтобы не податься вперед, не прикоснуться... Но парень за рулем успел ответить:
— Да. Я плачу долги. Всё готово, ты получишь всё и всех, кого захочешь. С моим иммунитетом ты сможешь хоть… — он осекся, вспомнив о девушке, и договорил другим тоном: — Мы обсудим эту тему, Глайсон, но не сегодня. У нас будет еще полно времени на что угодно, а хороший день стоит провести в другом настроении, согласен?
— Согласен.
Ретт откинулся на спинку сиденья, набрал воздуха, толчками выпустил его и уже с нормальным видом подмигнул Джулии в зеркало заднего вида.
Она улыбнулась в ответ.
— А хотите, — предложил Шон, — потом в Нью-Йорк смотаемся? Хоть на пару дней.
Пассажиры снова переглянулись.
— К… тебе, что ли? — недоверчиво спросил Ретт.
— Ну да. Я вас там познакомлю… Скучно не будет, точно. Ну как?
Джулия искренне захлопала в ладоши, а Ретт смущенно шмыгнул носом.
— Чёрт, на самом деле давно мечтал посмотреть на вашу житуху, с той самой «ночи психов».
— Договорились.
У Шона Дэлмора, безусловно, был свой круг, во всех смыслах этого слова, и Ретт Глайсон, вне всякого сомнения, в него входил.
Джулии наконец-то было по-настоящему спокойно за своего бедового любимого.