Привет из детства

Беляков Алексей Андреевич
Попалась мне недавно  на глаза одна любопытная фотография в интернете. Темные блестящие ягоды на тоненькой плодоножке.  И  сразу же вспомнился мне наш двор  в кубанском городке  Белореченске, и огромное дерево во дворе, с разветвляющимся надвое стволом. И на этом дереве  в изобилии те  самые  ягоды. И название тому дереву было тутовник.
      Родители  посадили это дерево для меня с братом еще  тогда,  когда  и дома  не было. Стояла во дворе  хата из самана. Плетень был единственной оградой для всего земельного участка под застройку. Часть ограды вокруг огорода была из молодых побегов акации. Это было достаточной защитой от  коров, которых тогда еще можно было видеть и на улицах. Потому что в те времена, в сороковых годах, был не город, а станица  Белореченская.

Потихоньку поднимался рядом с хатой дом, подрастали мы и одновременно с нами рос и тутовник. К тому времени,  когда мы были способны  лазить по деревьям  без  риска  сорваться, тутовник превратился в крепкое дерево с развесистой кроной. И не было большего удовольствия в августе забраться на дерево и лакомиться сладкой ягодкой. Клубники к этому времени уже давно не было. Фрукты – яблоки, груши, сливы   уже приедались, их было всегда в избытке.  А тутовник, с его  неповторимым вкусом и ароматом, становился в это  время новинкой.  И потом, фрукты  все же были и товарной культурой,  которая  шла на продажу. Тутовник не продавался, и его было полно.

Мы с  братом забирались  каждый на свою ветвь, выбирали удобную развилку  и приступали к пиршеству. Ягоды можно было срывать прямо губами, ведь они были рядом на веточке. После такого пиршества все руки, язык и рот были черными, потому что тутовник имел  сильно красящий сок чернильного цвета. Но эти пятна можно было легко смыть с рук соком зеленых ягод  того же тутовника.

Дерево стояло во дворе до тех пор, пока мы были все вместе. А потом брат уехал в училище, через  шесть лет  поступил в училище и я. Дерево своей кроной накрывало уже половину двора, затеняло виноград. И когда я однажды приехал в отпуск,  двор оказался неожиданно очень светлым - тутовник спилили.  Так завершился еще один период моего детства.

Вообще тутовника по всему городу было много. Рос он возле дворов на улицах. Это было выгодное дерево. В те времена почти в каждом дворе держали домашнюю птицу, и падавшие ягоды тутовника были прекрасным кормом для уток и гусей. Дерево тутовника имеет несколько разновидностей, с разными по цвету и вкусу ягодами.

Когда-то, в совхозе, поля которого  прилегали прямо к городу,  выращивали целые плантации  тутового дерева. С этих небольших деревьев срезали молодые ветки и листьями выкармливали гусениц тутового шелкопряда. Все было на промышленной основе. Гусеница по окончанию своего развития начинала выпускать шелковую нить, из   которой мотала  на себя  кокон.  Когда кокон был готов, его отваривали, гусеница погибала, а кокон  распаривался, становился   рыхлым, и нить можно было разматывать.
Такой полуфабрикат  отправляли на фабрику, где эти коконы разматывали, получая готовую шелковую нить. Там, в совхозе, работали мои двоюродные сестры,  из рассказов которых я и узнал эту технологию.

Потом специализация совхоза изменилась. Плантации  уничтожили, стали выращивать овощи и зерновые культуры. Но память  о прежних временах  сохранилась в виде посадки тутовых деревьев на территории совхоза. Мальчишками мы часто ходили купаться на  пруд, из которого осуществлялся полив полей. Шли мимо вокзала, потом возле квашпункта  переходили через железную дорогу.  На  квашпункте  в это время было полно открытых  бочек, в которых в рассоле квасились помидоры и огурцы. Здесь постоянно сильно пахло рассолом, а вся земля  была пропитана солью. Оглянувшись, чтобы никто не видел, мы хватали из бочек по две-три штуки помидор и тут же по пути расправлялись с ними. Какие же они были тогда вкусные!

 Потом  мы выходили к главной усадьбе совхоза.  Дорога  наша обязательно проходила через совхоз, мимо этих  деревьев. Вот там был большой выбор.  Черные, красные, розовые  и  светло-желтые  ягоды манили своей  сладостью. Нельзя было удержаться от соблазна полакомиться. Что мы и делали. Самыми сладкими были ягоды белого тутовника. Вокруг деревьев постоянно кружилось множество  ос и пчел.

В пруду возле шлюза вода была постоянно взбаламучена, ведь в ней с утра до вечера бултыхались такие  же сорванцы, как мы. Ну и что из того?! Зато она была теплая, а не такая студеная, как в  нашей реке Белой. Накупавшись на пруду, на обратном пути  мы снова  проходили мимо тутовника,  и снова  соблазн  загонял нас на деревья.

Сохранились в моей памяти воспоминания и о других деревьях, которые были тогда  довольно редкими. Одним из таких деревьев был грецкий орех. Отец посадил орех на огороде,  потом пересаживал его раза три. Холил, опрыскивал, удобрения клал под корни. Пока не нашлось для него самое лучшее место возле дома на солнечной стороне.  Орех вымахал такой высоты, что возвышался над коньком крыши дома еще метра на  три. Когда орехи начинали созревать,  наружные оболочки трескались, высыхали  и орехи выпадали вниз, и тогда часто был слышен гулкий звук удара по железной крыше. Мама тогда посылала меня собрать орехи за горизонтальным желобом на скате крыши. Вся семья радовалась урожайному  дереву. И с болью в сердце  я увидел на фотографии  нашего бывшего дома кругляши от спиленного  под  «ноль» ореха.  Неужели он был  лишним?
        … А потом экспансия орехов  сделала их обычным деревом в каждом дворе.

Еще одно дерево запомнилось мне своей оригинальностью и красотой. Росла пара этих деревьев на улице Революционной,  по нечетной стороне, примерно в середине квартала. Листья дерева были сложные, как у акации  и длинные, но каждый отдельный листочек был длинный,  с острым кончиком. Молодые ветви были коричневатого цвета и бархатистые на ощупь. В октябре эти листья приобретали оранжево-красный оттенок, долго висели, и  все дерево горело и светилось этим диковинным окрасом.

Но самыми интересными были  семенные шишки, неправильной формы, мохнатые на ощупь,  темно вишневого цвета. Тайком,  чтобы не увидели хозяева, мы палкой сбивали эти шишки. Деревья были небольшие, не более трех метров высотой.   Это  было своеобразное лакомство, потому  что шишки были кислые на  вкус. Мы отгрызали кусочки, разжевывали их и высасывали кислый сок.  Много лет спустя, здесь, в Калининграде, я встретил такое дерево и узнал, что оно называется уксусным.

И здесь  же,  в Калининграде, мне пришлось встретиться еще с одним деревом, как приветом из моего детства. Это дерево считается южным и растет там  в горах. Но встретить его в Прибалтике  было удивительно. Речь идет о таком дереве, которое называется кизил. Цветет оно невзрачными мелкими цветками, а потом вызревают плоды, которые к  поздней  осени набирают сок и становятся приятно кислыми и мясистыми.  Сейчас кизил можно найти в продаже на любом рынке, но цены на него, как на экзотические фрукты из Африки.

А экспансия южных растений на север продолжается. Недавно я узнал, что в моем родном городке  обычной садовой культурой  стал инжир, который традиционно считался теплолюбивой южной культурой, произрастающей и плодоносящей только на Черноморском побережье. Но времена меняются. И какими еще экзотическими фруктами могут нас удивить друзья на юге, не знает никто.