Войдя в кабинет Пляйшнура Эмма принялась шурудить шваброй под столом и диваном, то и дело поругивая про себя и биолога, и его друга профессора Ковальчика за их врожденную неряшливость и рассеянность. Вдруг, ей показалось, что на нее кто-то смотрит. Эмма замерла и, не меняя стойки, принялась водить зрачками по всему кабинету.
Наконец, ее взгляд упёрся в монитор на котором она рассмотрела сиротливую физиономию профессора онтологии. Эмма всплеснула руками:- Да, что ж Вы тут в одиночестве то сидите, людей пугаете?
Кипутман сиротливо улыбнулся: - Да вот, знаете, опять пропала у нас связь, а когда восстановилась, кабинет профессора оказался уже пуст.
- Один секунд, - засуетилась Эмма. – Щас, я их верну в зад.
Эмма выскочила из кабинета и тут же, натолкнувшись на жену Пляйшнура, затараторила: - Госпожа Католина, беда то какая... ой беда, беда...
- Да, что случилось, дорогая, скажите толком?
- Он там сидит один, - Эмма махнула рукой в сторону двери кабинета, - А их нет никого.
- Ясно, - все сразу поняла жена Иммануила. – Они, паршивцы, сели в машину и укатили в Рудаш, - всплеснула она руками. – Так, надо спасать положение, Эммусь. Бросайте-ка свою швабру и этот халат к чёртовой матери и немедленно мне на помощь, – она решительно шагнула в сторону кабинета мужа.
- Если не мы, то кто, - последнее что услышала Эмма перед тем как за Католиной захлопнулась дверь. Всплеснув руками подобно хозяйке, домработница, быстро закинула в угол прихожей швабру и попыталась было тоже самое проделать и с халатом, но вовремя опомнившись, побежала в свою комнату переодеваться.
Католина, быстро пройдя к столу, всмотрелась в изображение на мониторе. Поначалу она ничего не увидела, кроме сплошной завесы дыма, но присмотревшись, все-таки разглядела за пеленой сиротливую физиономию Кипутмана.
- Здравствуйте, профессор, - помахала она ему, в знак приветствия, рукой. – Вы извините, пожалуйста, но мой муж подумал, что связь безвозвратно утеряна и они с профессором Ковальчиком решили поехать в Рудаш.
- Куда–куда? - не понял её каббалист.
- В Рудаш – это бани у нас тут такие турецкие. До прошлого столетия они были исключительно для мужчин. Но после ремонта 2004 года, благодаря протесту со стороны нас - женщин, в банях, наконец то, появились "женские" дни. А что, Вы ни разу не бывали в Будапеште?
- Нет, ни разу, - развёл руками Кипутман.
- Ну, эти бани - просто замечательное место! Вы знаете, даже, сами турки признают, что это самые правильные турецкие бани в мире. Если Вы не против, я могу провести с вами остаток телемоста? Я наслышана, профессор, о Вашем учении и мне бы хотелось тоже задать Вам несколько вопросов.
- Пожалуйста, - пожал плечами Кипутман, понимая, что другого варианта у него просто нет. - Простите, как мне Вас величать?
- Католина Нэмйо, - представилась женщина. - Супруга профессора Пляйшнура. Можно просто Кэтти, - скокетничала молодая женщина. - По роду своей деятельности я отношусь к служительницам Мельпомены и, одновременно, являюсь поэтессой и мне не помешало бы знать некоторые секреты и Вашей науки, - хитро прищурилась Католина.
- Ну, какие же у нас секреты, - засмеялся Кипутман.
- Не скажите, профессор, не скажите, - в свою очередь засмеялась Католина. – Ваша наука даже сейчас содержит массу секретов, хотя Вы и говорите, что полностью "вышли из подполья". Женщина незаметно поправила прядь волос и опять кокетливо посмотрела на каббалиста.
- Вы знаете, профессор, я играю в театре имени Йожефа Катоны – это, поверьте мне, не самый плохой венгерский театр, и вот мы, буквально, три дня назад вернулись из гастролей по России. Наш театр является побратимом русского «Современника», мы ставили в Москве сразу три спектакля: «Ревизор» - Гоголя, и «Дядя Ваня» и «Три сестры» - Чехова. Успех, не побоюсь этого слова, был просто потрясающий! Вы знаете, мы сами не ожидали. После «Ревизора» нас трижды вызывали на бис! Просто, бесконечные овации! Бесконечные! Мне кажется, нигде в мире так не любят театральное искусство, как в России. Зритель просто чудесный, просто чудесный! И что самое удивительное многие знают венгерский язык! Мы такая маленькая страна и, вдруг, играя на сцене, понимаем, что половина зала нас слушает без перевода. Это было просто прелестно! Позвольте поинтересоваться, как Вы относитесь к русской классике, коллега? Вы не против, если я Вас буду называть коллегой? Все-таки у нас много общего! В конечном итоге, вся жизнь - Игра!
Кипутман широко улыбнулся: - Я не против, и абсолютно с Вами согласен, что вся жизнь – это действительно Игра. А к русской классике, как и к русскому театральному искусству я отношусь с большим уважением и пиететом. Русский театр – это, по-моему глубокому убеждению, то немногое, что удалось сохранить этой великой стране, после крушения Советского Союза.
- Вы знаете, коллега, - нетерпеливо перебила каббалиста поэтесса, - У меня в Москве есть потрясающая подруга, её также как и меня зовут Катей, так вот, она в этой моей последней поездке как-то вытащила меня с собой за продуктами в Ашан. И вот мы решили взять живого леща и зажарить его в честь моего приезда. Знаете ли, она просто прелестно готовит рыбу, просто прелестно. Запекает её по древнерусской традиции, делая, знаете ли, такой вкуснющий рыбник. Просто пальчики оближешь, какое получается лакомство!
- В общем, долго мы с ней высматривали в магазине какого леща взять...Там, знаете ли, много их плавало в аквариуме. Выбор был просто огромный, глаза разбегались, и, вдруг, один лещ как будто бы поняв, что идёт выбор, начал демонстративно выпрыгивать из воды, расталкивая своих полусонных собратьев, переплывать из одного угла аквариума в другой... В общем, делал всё, для того чтобы на него обратили внимание.
По всей вероятности, таким образом он рассчитывал выбраться из этого злосчастного аквариума, надеясь, что если мы его купим, то его медленная смерть сменится на более гуманную и менее мучительную.
- Вы, знаете, профессор, как японцы называют леща?
Кипутман пожал недоуменно плечами: - Понятия не имею.
- Самураем.
- Почему? – Не понял Купитман. – Этому есть какое-то объяснение?
- Конечно. Дело в том, что лещ является единственной рыбой, которая никогда не трепыхается под ножом. Он воспринимает смерть как должное с полным достоинством и спокойствием, как самурай. Японцы, вообще, удивительная нация! Очень самобытный и неподражаемый народ. А их литература? Вы знакомы с японской поэзией, коллега?
- Так..., скромно скажу, в общих чертах.
- Ну, что Вы, я рекомендую Вам обязательно познакомится с японской поэзией.
Вот как Вам к примеру это: Планета 666.
Монархи, шахи, президенты,
Продюсеры и резиденты
Различных шоу для дебилов,
И всяческой другой бациллы
Решили в неге вечно жить.
Устроить праздник Живота
На косточках простого люда,
Надеясь, что их вождь - Иуда
Прикроет всех и в этот раз.
Но здесь (скажу без приукрас):
Удар смертельный между глаз
Раскроет каждому забрало,
Найдёт любого (где попало),
Сторицей за дела воздаст.
...
Попали Вы, друзья, впросак.
Хоть не велик кусочек латы,
Но не позволит в этот раз,
Укрыться в ж... от расплаты.
- Извините за "Ж", коллега, но я цитирую оригинал.
- А кто это написал? - Кипутман закурил. - Первый раз слышу это произведение.
- Боюсь его имя Вам ничего не скажет. Этот поэт мало известен даже среди нашей писательской братии, к тому же у него такая трудная фамилия. Я два дня пыталась ее запомнить, но так и не запомнила... Пиноке Редасарава... Реноке Пидарасава..., нет, не скажу точно. Я потом посмотрю еще раз свою почту и Вам обязательно сообщу. Перевод этого стихотворения на английский язык сделал, между прочим, наш замечательный поэт и одновременно лучший венгерский японист - Хулиты Нууйди Падайти Арон Гейша Бела Гоол, или, как мы его для краткости зовём - Арон Корачонь Гоол. Тоже не слышали о таком?
Кипутман пожал плечами: - Увы.
- Ну да, откуда же вы могли слышать. Мы ведь такая маленькая, никого не интересующая страна, находящаяся в сотнях тысяч километров от вашей Земли Обетованной - не преминула съязвить Кэтти.
- Всё знать невозможно, - как бы извиняясь развёл руки каббалист.
- Ах, не надо оправдываться, коллега, да и, вообще, не обращайте внимания. Это, если хотите, обычный женский каприз, - поджала губки Кэтти, но по ее поведению было заметно, что ее задело такое слабое внимание к ее Родине.
- А эти японские хайку - хокку, эти танка или, как мне больше нравится, вака! - продолжила она, как будто и не было у неё никакой обиды на собеседника, - они, я Вам скажу, просто прелесть! В них присутствует такая честность, какая отточенность слога! Какая смелость мысли и истинного смысла! Только писатели такого великого литературного наследия и таких точных форм могли бросить вызов сильным мира сего и сказать им во всеуслышание без боязни и страха.
Секундочку... я постараюсь дословно для Вас вспомнить...: "Наша жизнь темна для всех, кроме избранного меньшинства. А избранное меньшинство – это другое название идиотов и негодяев".
- Надеюсь, Вы, коллега, несмотря на то, что Вы являетесь членом Совета Мудрецов мира не принадлежите к этому избранному меньшинству?
- Это вы сейчас привели мне в качестве примера высказывание Рюноске Акутагавы, сделанное им незадолго до смерти? - Кипутман затушил сигарету. Он умышленно оставил без комментариев вторую часть вопроса Католины, но та оказалась не робкого десятка.
- Именно, коллега, именно. Но Вы мне не ответили на вторую часть моего вопроса?
- Ну, что Вы, какое мы избранное меньшинство? О чём Вы говорите! Нет, конечно. Наш Совет Мудрецов мира, весьма широкая и открытая для всех организация, не скрывающая свои цели и задачи, и являющаяся абсолютно прозрачной в отличие от, как Вы выразились, "избранного меньшинства". Даже, как раз наоборот, мы совсем не претендуем на избранность и стремимся донести до всего мира необходимость срочных альтруистических изменений среди всего человечества и веру всех в единство с Творцом.
- Это хорошо, - закивала в знак полного доверия профессору Католина. – Но я вам не дорассказала про мою подругу.
- Да-да, - поспешил Кипутман, уйти от неприятного поворота в их разговоре. - Вы стали выбирать леща, - попытался он напомнить прерванный разговор жене биолога, но та оказывается прекрасно себя контролировала.
- Да, - утвердительно кивнула Католина, - Естественно, подруга выбрала именно того, самого активного леща, но, оказалось, что это ему не сильно то и помогло. Он был просто перенесен продавцом из душного, заполненного доверху такими же как он лещами аквариума в целлофановый мешок, где ему предстоял другой вид экзекуции - медленная смерть от удушья.
- Я попыталась попросить продавца умертвить в начале рыбину, а уж потом запаковать его в целлофановый пакет, но тот наотрез отказался, сказав, что он всего лишь продавец, а не убийца и продал нам как есть живого леща упакованного в целлофан.
- И вот, уже во время движения в сторону дома, посреди пути я, вдруг, как гром среди ясного неба, услышала пронзительный крик рыбы: - Убей меня! Убей меня!
Я заставила подругу немедленно затормозить, и, ничего ей не объясняя, вскрыла багажник, достала оттуда пакет с лещом и тремя сильными ударами оглушила его, так чтобы он дальше умирал уже, находясь в бессознательном состоянии.
- О, какой артист погибает во мне! - Последнее, что я услышала перед тем как лещ окончательно потерял сознание.
- И вот сейчас меня мучает вопрос. Ответьте мне, пожалуйста, коллега, применительно к вашему учению - имею ли я право совершать убийство во имя добра, или нет?
Кипутман понял огромный подвох в этом вопросе женщины и не преминул воспользоваться проверенным способом – обычным забалтыванием темы, и переводом русла беседы в другое направление.
- А, каким образом вам удалось его оглушить, Кэтти? – сделал он круглые глаза. – Неужели, кулаком?
- Ну, что Вы, Натан, каким кулаком, о чем Вы говорите,- показывая Кипутману свои крохотные кулачки засмеялась Католина. – Там в багажнике была бита. Дело в том, что машина у подружки одна на двоих с мужем.
- И он у нее играет в бейсбол? - продолжал развивать тему Кипутман, уходя тем самым от необходимости отвечать на неприятный для него вопрос.
- Ну, какой бейсбол, коллега, о чем Вы опять говорите. Это же Россия. Она, вообще, по количеству проданных бит занимает второе место в мире, после США, хотя у русских нет ни одного профессионального бейсбольного поля. Просто, бита является там основным аргументом во всех возникающих на дорогах спорных ситуациях.
В этот момент, дверь в кабинет приоткрылась и в ней появилась в начале голова, а затем и вся Эмма. Католина, увидев свою домработницу, казалось, сразу забыла про то, что спрашивала. У Кипутмана отлегло от сердца, и он, с облегчением выдохнув, тоже все свое внимание переключил на вошедшую женщину.
Преображение Эммы было сногсшибательным. Перед Кипутманом стояла обворожительная молодая женщина, пышущая здоровьем и природной красотой. Яркое платье цвета всё пожирающего огня, туго обтягивало её высокую грудь и осиную талию, подчеркивая точёную фигурку женщины.
Католина несколько опешила. Она в начале даже не признала в красавице свою домработницу. - Знакомьтесь профессор - это Эмма, моя помощница, - оправившись, представила она Эмму Кипутману. У госпожи Нэмйо просто не повернулся язык назвать её своей домработницей.
- Очень приятно, - сразу как-то зарделся Кипутман. Ему ещё было обидно за вновь прерванный телемост, но, с другой стороны, общение с женщинами и тем более красивыми всегда доставляло ему большое удовольствие.
- Ну, так, милые дамы, у нас осталось совсем мало времени, посему поспешите со своими вопросами, - обращаясь уже не столько к Католине, сколько к ее помощнице, весело пропел каббалист.
- Извольте, - пытливо посмотрев на хозяйку, натянуто ответила Эмма. – У меня очень важный вопрос.
Католина пожала плечами, показывая домработнице, что путь к мозгу профессора для нее свободен.
- Скажите профессор, а это правда, что согласно вашему учению, весь мир должен прийти к Богу, ну или к Творцу, как Вы его называете, через каббалу?
- О, Вы прекрасно осведомлены о нашем учении, - засмеялся Кипутман. - Да, это так. В противном случае человечество вынуждено будет двигаться к нему через страдание, и эти страдания для него будут весьма и весьма серьёзными. Поэтому лучше осознано через наше учение открыть всем путь к Творцу.
- Да–да, конечно-конечно, зачем же страдать понапрасну, когда есть такое хорошее учение. А правда, что всем мужчинам, кто примкнёт к вашему учению необходимо будет пройти через брит-милу?
- И это правда, - кивнул Кипутман. - Каждый мужчина на своем духовном пути обязан выполнить исправление, называемое "брит мила". Оно называется "брит" - союз, потому что устанавливает связь между духовными структурами - парцуфим.
Высший парцуф может передать нижнему только то, что у него есть от сфиры кетер, до сфиры есод, но не ниже. Ниже находятся желания, которые невозможно исправить. Поэтому их надо обрезать и использовать оставшиеся желания ради отдачи. Каждый мужчина в любом своем действии обязан отсечь "орла": желания, которые на данный момент не пригодны для духовного продвижения.
- Очень, очень, правильное учение, профессор, - почему-то покраснев, заговорчески кивнула Эмма, и стыдливо отвела глаза в угол кабинета, одновременно, теребя краешек своего платья, отчего её пурпурного цвета чулок, начинал выглядывать из под платьица несколько больше, показывая свои кружевные краешки и маленькую, бронзового загара полоску верхней части бедра домработницы.
Кипутман сделал вид, что ничего не замечает, хотя это ему и стоило определённых внутренних усилий.
- Вы знаете, я сама давно готова присоединиться к вашему учению, и вот уже, практически, год склоняю к этому своего Дьюлу - это мой бойфрэнд, тем более, что он у меня, сколько я его помню, всегда был атеистом. То есть, я хочу сказать, что ему и веру то не надо менять, чтобы перейти в ваш лагерь. Просто надо понять, как это сделала я, что каббала - это единственное учение, которое приведет нас к Богу - Творцу, путем познания его, а не через страдание, как это сейчас происходит. Но моих доводов ему явно не достаточно.
- Скорострел несчастный,- незло подумала Эмма о своем возлюбленном, а вслух сказала: - Может быть, Вы организуете для наших мужчин какой -нибудь семинар, профессор? Хотя бы вот, по скайпу, - ткнула она своим миниатюрным, мраморным пальчиком в монитор.
- К этому надо прийти осознанно, - глубокомысленно произнес Кипутман, - У каждого человека свой путь. Кто-то готов примкнуть к нам уже на второй день знакомства с каббалой, а кто то принимает это учение только через десятки лет, пройдя трудный и нелегкий путь, полный страданий и испытаний выпавших на его долю.
- Десятков лет, - ужаснулась Эмма. – Ну, нет, я не согласна десятки лет ждать когда этот пулемётчик созреет до понимания каббалы и отсечёт себе «орла». К тому времени у меня уже, может, климакс наступит, что ж это мне все мои самые цветущие годы так и жить без женского счастья из-за его скорострельности. Главное, сам-то от общения со мной по пять раз за ночь удовольствие получает. Нет, только брит-мила ему и никаких гвоздей, как сказал поэт, - подытожила Эмма.
Она на секунду задумалась: - То, что каббала - верное учение, у нее не вызывало сомнений. Как только Эмма где то прочитала, что каждый примкнувший к этой великой науке мужчина должен быть обрезанным, она поняла всю глубину и справедливость этого учения. Таким образом, даже самые фригидные женщины, к которым, кстати, Эмма себя никак не относила, могли, наконец-то, получить сексуальное удовольствие от своих партнеров. В конце-концов, в отношениях самой Эммы со своим возлюбленным восстановился бы принцип сексуальной справедливости: она не только доставляла бы ему удовольствие, но и сама его получала.
- Очень правильное учение, - еще раз про себя подумала Эмма и, вдруг, поймала себя на мысли, что такое мудрое решение по отсечению "орла", могло прийти в голову только женщине.
- А, скажите, профессор, ваш Бог, ну, или Творец, как вы его называете, он кто? Я имею в виду по половой принадлежности: мужчина или женщина?
- Согласно нашей науке, Творец – это Вы и есть, только в Вашем наивысшем развитии, - улыбнулся Кипутман. - Значит, если есть в мире мужчины и женщины то и Творец может быть в равной степени как мужчиной, так и женщиной.
- Так то оно так, но ведь в этом движении к Творцу есть своя очередность? Не могут же все одновременно достичь его? Кто то же и здесь является первым? Мне просто интересно: знает ли кто–то, кто у нас, в нашем мире Творец? Кто это - мужчина или женщина?
- Да, какая разница, уважаемая Эмма, - несколько замялся Кипутман. Он почувствовал, что начинает нервничать, хотя это было совсем не свойственно ему. – В итоге, Творец – это, я вам скажу, абсолютно бесполое существо, потому как и форма материи на уровне достижения Творца совсем не та, что доступна нашему теперешнему пониманию и нашим пяти органам чувств.
- Это то да, - согласно кивнула Эмма, однако, некоторая кипутмановская заминка, утвердила ее в своей догадке. - Женщина, женщину кожей чувствует, - подумала Эмма. - Только женщина могла позаботится о том, чтобы мы получали сполна своё сексуальное удовольствие. Эмма даже не стала утруждать себя вопросом: с какой целью, необходимо делать это самое обрезание и почему именно на восьмой день? Она прекрасно знала, что прозвучит дежурный ответ, что-то вроде - это необходимо с точки зрения гигиены.
Тут Эмма сама себе улыбнулась: - Двадцать первый век, а они всё про гигиену говорят, лучше бы пару - тройку бань на деньги, израсходованные на эту болтовню, построили, было бы точно больше гигиены.
Вторая отмазка, что Бог, создав человека по своему образу и подобию, предоставил ему возможность последний штрих для своего собственного совершенства сделать самому, вообще, вызывала у Эммы всегда гомерический хохот, и, одновременно, какое-то чувство жалости и даже некоторого сострадания к Творцу, не способному осуществить задуманное на все сто процентов.
А вот вариант, который сейчас пришел ей в голову, что нашим миром управляет Женщина (Кали), которая, заботясь прежде всего о своих сЕстрах, стремится создать им условия максимального комфорта и меньших мучений из-за их сексуальной неудовлетворённости, выглядел для неё вполне даже логичным.
- Каждый мужик - это не кто иной, как прогрессирующий эгоист, думающий только о своём личном удовольствии, - сердито подумала Эмма. Однако, взглянув на Натана, пока поостереглась озвучивать свою версию, понимая, что её предположение, будет, несомненно, отвергнуто, а может быть даже высмеяно коварным каббалистом.
- Простите, дамы,- Кипутман демонстративно глянул на часы. - Но наше время истекло еще две минуты назад. Позвольте Вас поблагодарить за спасённый эфир и, как говорится: дхарма огня - жечь; дхарма воды – течь; а дхарма человека - жечь, течь, печь, сеять и...
- И всё просереть, - не удержалась Эмма.
- Что Вы говорите? – Кипутман, к счастью, уже не прислушивался к противоположной стороне, так как ритуал прощания для него всегда был обычной формальностью.
- Я говорю, и Вам всего хорошего профессор, - помахала рукой Эмма, и послала на прощание каббалисту воздушный поцелуй. Католина, несильно ущипнув свою проказницу-домработницу на упругую попку, тоже помахала на прощание профессору своей миниатюрной ручкой, и, быстро кликнув мышкой, первой прервала затянувшийся сеанс двусторонней связи.
#Все три рассказа вошли в 1-ю книгу романа "ZONA O-Xa" http://www.proza.ru/2016/01/06/328