Калининский политехнический. Горский часть 1

   Все персонажи и события являются вымышленными, любое сходство с реально существующими людьми - случайно.               

Предисловие.
Заключительная повесть из трилогии, включающей повести «По 88-ой»,«Женщина с облака», «Горский». Повесть «По 88-ой» биографична (автобиографична), а две другие являются «игрой разума», переплетением реальных событий с вымыслом. Поэтому и главный герой из Волошина превращен в Горского, а Вика Суворова стала Ритой Заславской.

1989 год. Июль.
Столики сдвинуты в один п-образный. Белая скатерть. Обычная в таких случаях закуска. «Оливье», сервелат, «шуба», селедка. А еще кутья и кисель.
Во главе стола Рита в черном платье и траурной косынке. Справа Мишина мама в черном. С лицом того же цвета. То ли жива, то ли уже нет. Рядом с ней Ритины  родители - Людмила Николаевна и Александр Юрьевич. Дальше - Ритин брат Николай с женой Ириной. Слева от Риты подруги -  Таня, Тамара и Оля.
За столом Мишины коллеги, родственники и знакомые. Всего человек пятьдесят.
Долго усаживались стараясь поменьше шуметь. Расселись... И повисла неловкая пауза. Наконец откупорили первую бутылку. Волна прошла над столом. Шелест наполняемых стаканов, приглушенный звон вилок по глянцу тарелок.
Поднялся полноватый невысокий мужчина в серой тройке и модных очках в золоченой оправе.
- Ушел из жизни наш коллега, наш товарищ, наш бывший студент Миша Ильин,- начал он,- Мы все знали его как человека преданного науке….

Владимир Сергеевич Горский зашел в вестибюль ресторана и столкнулся с худощавой женщиной лет сорока в деловом черном костюме.
- Простите, у нас спецобслуживание до девятнадцати часов.
- Поминки,- уточнил Горский.
- Да, поминки,- она начала с вызовом и вдруг догадалась.
- Вы тоже туда?
- Да. Немного задержался.
- Простите, я сейчас все выясню. Подождите секунду.
Она скрылась за дверями зала. Через минуту вернулась вместе с молодой женщиной в черной косынке.
- Горский!- ахнула та.
- Таня?.... Здравствуй.
И замолчали глядя друг другу в глаза.
- Мне лучше уйти?- спросил он.
- Почему? Проходи.
Они зашли в зал. Горский занял свободное место у края стола. Справа молодой мужчина с узким веснушчатым лицом, слева юная девушка в золотистых кудряшках.
- Викентий,- представился мужчина,- А вас, простите, как величать?
- Владимир.
- Вы каким образом относитесь к Михаилу, Владимир?
- Не понял?
- Нууу... Сват, брат?
- Бывший однокурсник.
- Понятно. А я, так сказать, коллега.
В это время стол загудел.
- Пусть земля ему будет пухом…
И снова зазвенели тарелки.
- Владимир, почему вы не пьете? Давайте я вам налью.

Горский выпил водку и не почувствовал вкуса. Хотел взглянуть на Риту... И не смог.
- Владимир, закусывайте. Вот помидорчики и бесподобные огурчики.

Девушка с кудряшками услужливо положила ему в тарелку «оливье» и кусок холодца.
В этот момент над Горским склонилась Таня.
- Володя, у нас место есть. Пошли.
- Тань, а это удобно?
- Рита звала.
- РИТА?!!!
Глядя прямо перед собой, он прошел за Таней.
- Вот. Садись сюда.
Он уселся на стул между Таней и Тамарой. На Риту взглянуть не посмел и молча уставился в пустую тарелку.
- Володь, давай я за тобой поухаживаю.
Он вздрогнул и поднял глаза.
Фотография 10 на 15 в траурной рамке.

1974 год.
Первое сентября. Закончилась первая лекция первого студенческого дня. Володя Горский неспешно брел на занятия по физкультуре. Денек выдался ненастный, тучки кружились над головой сбрасывая едкую осеннюю морось. Еще и ветерок поднялся. Володя ускорил шаг. Его нагнал высокий полноватый парень в очках с солидными диоптриями.
Володя видел эти очки полчаса назад на вступительной лекции.
- Миша,- представился парень и протянул мясистую ладонь. Володя пожал четыре недоваренных сардельки и назвался.
- Мы, кажется, в одной группе,- сказал очкарик.
- Откуда ты знаешь?
- Ты же Горский?
- И что?
- Зачитывали же списки по группам. Ты что, не слушал?
- Я опоздал на первый час.
- Далеко живешь?
- В Волжске. А ты?
- Я Солнечногорский. Слыхал про такой город?
- Тот, который после Клина?
- Ага. Давай вместе держаться?
Круглое полноватое лицо, подслеповатые глаза, нос кнопкой и прямые льняные космы почти до плеч.

1989 год. Июль.
Круглое полноватое лицо, подслеповатые глаза, нос кнопкой, короткая стрижка, узкие модные очки.
- Сколько ему здесь?- спросил Горский.
- Этой фотографии месяца два. Значит, тридцать два. Ты не видел его с тех пор?
- Ни разу.

1975 год.
Последние числа сентября. Курс вернулся с «картошки». Первый учебный день.
Володя нерешительно переминался у дверей аудитории. Подошел Мишка и хлопнул по плечу.
- Чего не заходишь?
- Думаю, идти или нет.
- Есть варианты?
У Володи был вариант, но он промолчал.
- Значит, нет. Пошли на политэкономию,- Мишка взялся за ручку двери,- Кстати, во второй группе такая краля появилась. Закачаешься.
- Видел бы ты Юльку. Вот это краля,- подумал Володя.
И перед глазами сразу встала милая Юлечка. Расстались несколько часов назад. Горячая нежная девочка не отпускала, а время поджимало, и автобус до Калинина стоял под «парами». А Володя никак не мог оторваться от послушного тела.

«Икарус» показал малиновую задницу. Один таксист уже набрал четверых, а второй орал, что не поедет в Калинин даже под страхом смерти. Но деньги решили все.
Перегнали автобус перед остановкой в ТОСЕ, и таксист предложил :
- Может, пересядешь? Дешевле выйдет.
Но Володя расслабился (один в машине, какой кайф) и махнул рукой.
- Жми до Калинина. Хрен с этими деньгами.
Задремал. А Юлькины бедра сжимали, и когда таксист растолкал около «Политеха», обидно стало, что не успел отыметь ее во сне.
Отдал «четвертной», а Юлька будоражила, и пришла крамольная мысль: освободиться еще от одной купюры и рвануть назад в Волжск.

Они зашли в аудиторию. Доцент Юркевич выразительно глянул на приятелей, потом на часы и опять на ребят. Но те думали о своем. Володя о Юльке, а Миша, наверное, о новенькой из второй группы.
- Вон она,- прошептал он,- В пятом ряду. В центре.
Володя взглянул. Первый ряд, третий… Красивая-красивая светловолосая девушка смотрела на него. Все смотрели, и она тоже.
- Приятели,- голос Юркевича как наждачная бумага,- Вы хотя бы разрешения спросили. А еще лучше, извинились бы перед своими однокурсниками за опоздание. Или для вас законы не писаны?

Володя взглянул на часы. Ровно девять.
- На твоих сколько?- спросил Мишку.
Тот глянул на часы и возопил с обидой:- Виктор Соломонович, девять.
 
Боковым зрением Володя заметил, что новенькая отвернулась и беседует с соседкой по столу.
- Простите,  Виктор Соломонович,- сказал он и ткнул приятеля в бок,- У нас часы отстали. Можно нам присутствовать?

Заняли свои места в девятом ряду. Володя опять вспомнил Юльку. Скорее бы занятия закончились. Сразу в Волжск к ней.
- Володь,- Мишка шипел прямо в ухо.
Володя вынырнул из любовного тумана.
- Чего тебе?
- Видал девочку?
- Ничего,- согласился Володя.
- Ничего? Супер!!!
- Ты просто супер не видел.
Володя опять вспомнил Юльку. Мишка что-то шептал, он не слышал. Мишка толкнул его в плечо.
- Чего тебе?
- Смотри, какая спина.
- Спина как спина.
- Дурак ты. Шея, плечи. Ты глянь, глянь. Сразу порода чувствуется.
- Она, что, из графьев?
- Причем тут графья? У нее папа профессор.
- В нашем институте?
- Ага.
- Как ее фамилия?
- Заславская.
- Что-то я не слышал о таком профессоре.
- Он перевелся из Волгограда. С семьей.
- ГОРСКИЙ,- Юркевич пронзительно прокричал его фамилию,- Вы пишете лекцию или нет?
- Конечно пишу, Виктор Соломонович.
- Дайте-ка взглянуть.
Юркевич резво, через две ступеньки проскочил на девятый ряд.
- Ну-ка дайте вашу писанину.
Долго рассматривал протянутую тетрадь и морщился, будто держал в руках что-то непотребное.
- Как вы разбираете свои каракули?
Два черных зрачка уставились на Володю.
- Ленин тоже не слишком разборчиво писал, и ничего, читаем.
- Ленин?- ахнул Юркевич,- Да Ленина читаешь,- глаз радуется. А тут, как курица лапой. Наглец.
Он с ненавистью бросил тетрадку на стол.
- Сейчас же прекратите переговоры с соседом. Иначе я вам обещаю веселую жизнь.
- Мне и так нескучно,- буркнул Володя под нос.
- Что вы сказали?
- Ничего. Я не виноват, что у меня почерк такой.
- Сидите молча и пишите. Любым почерком.

Лекция закончилась. Юркевич попрощался и вышел из аудитории.
- А нам куда?- спросил Володя у Сашки.
- Ты чего, обалдел? У нас сопромат следующей парой. Здесь. У тебя что, расписания нет?
- Не успел переписать.
Мишка протянул блокнот.
- Вот возьми. Только перепиши прямо сейчас.
- Да ладно, успею. Ты-то на что?
Володя собрался выйти, но перед ним выросла новенькая. Высокая стройная девочка одетая в «фирму». Светлые волосы собраны на затылке в тяжелый пук. Карие глаза смотрят враждебно.
- Слушай,- сказала она громко, так, что все обернулись. Даже те, кто уже покидал аудиторию,- Ты украл у нас десять минут.
- Я?- изумился Володя.
- Ты. Сначала опоздал, и мы ждали, когда ты соизволишь сесть на место. Потом разбирали твои каракули. Я сюда, вообще-то, учиться пришла, а не тебя слушать. Если тебе умственные способности не позволяют, уходи из института. Не занимай чужого места.... Чего ты на меня вылупился?... Пэтэушник.

Володя опешил. С ним никто так не говорил раньше. Пацану можно врезать по роже. А этой что ответить? Он молча смотрел на профессорскую дочь.
- Будешь так себя вести, пожалеешь,- добавила она.
- Папу подключишь?
У девчонки заледенели глаза.
- Героем себя считаешь? Посмотрим на тебя завтра.
Обожгла презрением и ушла.

Начался «сопромат». Володя поймал себя на мысли, что Юлька больше не кружит голову. Эта светловолосая зараза вышибла из мозгов все. Она сидела прямо перед ним, четырьмя рядами ниже. Он смотрел на ее затылок и желал только одного. Чтобы она пожалела о случившемся. Когда-нибудь. Хотя бы в следующей жизни.
Лекция закончилась.
Володя вышел из аудитории и наткнулся на Таню Юрьеву из второй группы. Симпатичная девушка. Когда-то нравилась ему. Еще на первом курсе. Единственный недостаток. Не дотянула пять сантиметров до его идеала женщины. Короткая стрижка, темные волосы, мелкие черты лица. Такие лица с возрастом не старятся.
- Я тебя ждала,- сказала она. Взяла за локоть и отвела в сторонку.
Володя ждал заинтригованно.
- Представь, какая стерва. Учиться она видите ли пришла,- возмущенно начала Таня,- У самой папа профессор. Чего тут учиться? Так пятерки поставят.
- Да ладно, я уже забыл.
Таня посмотрела на него как на ребенка.
- А при чем тут ты, дурачок? Она не забыла. Вот главное. Володь, она настроена решительно. Сто процентов, сегодня отцу нажалуется. А тот дальше понесет.
- И чего теперь? В зад ее расцеловать?
- Найди ее и извинись.
- Извиняться?! За что?!
- Просто извинись. Иначе у тебя будут неприятности.

Она весь день с кем-то разговаривала. С однокурсницей, с Балабановым из третьей группы, с какой-то пожилой грымзой. Начиналось очередное занятие, и Володя опять разглядывал ее затылок. Наконец повезло. Она стояла у окна одна, наверное, ждала кого-то. Володя приблизился к ней.
- Рит.
Она обернулась и удивленно уставилась на него.
- Чего тебе?
Заметно было, что злость и неприязнь к нему уже перегорели. Хотя глядела она не ласково. Появление парня мешало ей, она не хотела его видеть, он был ей не нужен.
- Рит, я это… В общем, я извиниться хотел.
- Все проехали.
Она смотрела на него так, будто спрашивала,- "Ну когда же ты уйдешь наконец?" Володя был неплохим физиономистом, и выражение лица ее понял, но главный вопрос, тот из-за которого он затеял «извинялки», был не решен. Пожалуется она отцу или нет? Поэтому уходить было рановато.
- Чего тебе еще надо?- грубо спросила она.
- Не обижайся, пожалуйста.
Он непроизвольно дотронулся до ее локтя.
- Не прикасайся ко мне.
Она отдернула руку, как будто соприкоснулась с чем-то омерзительным.
- Ты чего?- удивился Володя,- Я же…
- Я же, я же,- передразнила Рита,- Иди отсюда. Вали, я тебе сказала.
- Ну и дура,- подумал Володя,- Идиотка. Дать бы по роже. А еще лучше по голой жопе ремнем.
Он глянул на нее. Нет, такую попу жалко, такую попу надо жалеть.
Она истолковала его взгляд по-своему и покраснела от возмущения. Володя поспешно ретировался.
Пожалуется отцу или нет? Вот в чем вопрос. Обидно. С какого перепуга она взъелась на него? Нигде не пересекались. А может, она неровно дышит в его сторону? И таким оригинальным образом выказывает свою любовь? Нет, что-то не похоже. Просто избалованная зажравшаяся сука.
Он зачем-то подошел к гардеробной, потом вспомнил, что пришел без плаща. Вот как нервы завела зараза.
Вышел из здания. Солнце светило по летнему. По бабьему летнему. Волга искрилась волной. И легкий аромат сгоревших листьев.
Рита шла по площади перед институтом. Высокий спортивный брюнет распахнул перед ней дверку зеленой «тройки», приобнял и даже поцеловал, когда она умещалась на переднем сидении. Упруго заскочил за руль, и машина круто развернувшись, понеслась по переулку.
- Тили, тили тесто жених и невеста,- сказал задумчиво Володя.
И окунулся в «светлую печаль».

1989 год. Июль.
- Володя, ты где?
Он непонимающе уставился на Таню. Та выразительно покосилась на присутствующих.
- Ах  да, прости.
Он взял наполненный стакан, выпил и опять не почувствовал вкуса.
- Ты ничего не ешь. Закусывай.
- Все нормально, Танюш.
Он посмотрел на нее, нет мимо нее. На мгновение увидел знакомый профиль в черном и отвел глаза. Сердце набирало обороты.

1976 год. Апрель.
Понедельник. День военной кафедры. Для тех кто годен.
Володя к таковым не относился и дежурил в раздевалке в «ХТ» вместе с Лидой Богачевой из третьей группы. Та убежала в буфет за пирожками. Володя скучал в одиночестве.
Подошли двое, протянули номерки, он взял. Только отошел от окна, знакомый голос потребовал.
- Горский, подойди сюда.
Рита протягивала номерок. Володя вернулся, молча взял и пошел за одеждой.
Нашел одну куртку, вторую.
- Ты чего, заснул там?- Рита толи спрашивала, толи обвиняла таким тоном, что захотелось бросить ее куртку под вешалку.
Он сдержался. Молча передал одежду в окошко. Увидел вдруг как блеснула влага в уголках ее глаз.
Что с ней?
Хотел спросить, но та уже рванула к выходу.
В гардеробную ворвалась Лида с бумажным пакетом в руках.
- Ты какие будешь, с рисом или с мясом?
- Все равно. Только потом. Я смотаюсь на несколько минуток.

Рита стояла на трамвайной остановке против института. После происшествия на политэкономии Володя не разговаривал с ней ни разу. Не потому что обиделся. Просто случая больше не представлялось. Да и спортсмен на «Жигулях» остался в памяти. И Юлька…
Недавно кое-что поменялось. И затылок на пятом ряду он теперь разглядывал с нежностью.
Сейчас этот затылок маячил в метре от него. Дивная звездочка - бриллиантик в мочке уха, край щеки, высокая шея.
Володя подошел ближе. Так близко, что услышал как она всхлипнула.
- Рита.
Она обернулась. Глаза заплаканы.
- Что случилось, Рит?
- Тебе какое дело?
- Может, я смогу чем-то помочь?
- Чем? Трамвай по воздуху пустишь?
Вдруг посмотрела жалобно и горько сказала.
- Мой брат попал в аварию. Мотоциклист сбил.
- Что с ним?
- В больнице. А я здесь, и трамвая нет, как назло.

Такси неслось по проспекту. Они разместились на заднем диване. Рита наклонила голову, ладони сложены домиком у подбородка. Что-то шепчет. Молится, что ли? Как она хороша сейчас. Девушка, вымаливающая спасения для своего брата. Какое строгое жертвенное лицо. Если бы за Володю она молилась так.
- Пусть за брата, но значит в ней есть душа способная любить. А я думал,- нет.
Он не захотел смущать ее. Вдруг она заметит, как он смотрит. Он с трудом отвел взгляд от Риты, закрыл глаза и сделал вид, что дремлет. А перед взором стояла Рита. Захотелось обнять ее, прижать к себе и согреть.
- У тебя деньги есть?
Он очнулся и открыл глаза.
- У тебя деньги есть?- деловито повторила Рита.
- Есть.
- Тогда расплатись.
Он удивленно огляделся.
- Мы уже приехали? Так быстро?
- Ты спал всю дорогу.
Они вышли из машины.
- Ну все, пока. Дальше я сама. Спасибо тебе большое.
- Я тебя подожду.
Она не удивилась. Наверное, знала, что так будет.
- Я надолго.
- Я подожду.
- Хорошо, жди.
Рита скрылась за дверями. Володя пошел по тротуару вдоль здания больницы. Самое невыносимое -  ждать и догонять. Он обошел больничный корпус сначала по часовой стрелке, затем против, полюбовался цветущей клумбой у центрального входа.
Появилась Рита. Радостно возмущенная.
- Представляешь, позвонили в деканат и сказали, что Коля чуть ли не в коме. А его просто слегка задело. Через два дня выпишут. Хорошо, что мне сообщили, а не маме. Придурки.

1989 год. Июль.
- Володя.
Он отвлекся от воспоминаний и взглянул на Тамару.
- Володя, ты где живешь?
- В Волжске.
- Работаешь на заводе?
- Вроде того. Как ты думаешь, удобно выйти покурить или нет?
- Какая разница. Хочешь, я с тобой?
Вышли в вестибюль. Горский достал пачку «Кэмела». Они закурили. Тамара привычно затянулась, заметила его удивленный взгляд.
- Курю, Володь. Работа нервная.
- Давно начала?
Она тихо засмеялась.
- Ты не наблюдательный. Еще с института. Мы тогда уже курили. И я и Таня. Втихаря, конечно.
- А Рита?
- Нет, Рита не курила. Она вообще многого не делала. Девочка пай... Ну, а у тебя как?
Он не хотел вопросов про жену, детей…
- Лучше расскажи как погиб Михаил,- попросил он.
- А ты не знаешь?
- Нет. Позвонил Баранов, сказал, что погиб... И все.
- Женька? Я помню его. Где он сейчас?
- В Кашине.
- А ты в Волжске... В Калинин не удалось перебраться?
- На хрена он мне нужен.
Тамара поджала губы и криво улыбнулась
- Ну да, конечно, куда ему против Волжска.
- Прости, я не так выразился. А чего мы все обо мне? Ты так и не сказала. Как Мишка погиб?
- Пошел к приятелю в кооперативный ресторан и попал в драку. И его ножом.
Всплыло вдруг в памяти. Ильин пытается подтянуться на турнике. И не может.
А командир взвода Ершов? Парил над брусьями переходя от одного кульбита к другому…. Он лежал на пропитанной кровью драной плащпалатке и слабо стонал зажимая клокотавшую рану от штык ножа. А глаза смотрели испуганно и умирали. Испуг исчез, превратившись на мгновение в тоскливый восторг. И все…. Наверное, Ильин умирал также.
- Он сразу умер или мучился?
- Говорят,  сразу. Его «афганец» ударил. Профессионально.
- Страшно, когда убийство становится профессией.
- Я этих афганцев к нормальным людям на пушечный выстрел не подпускала бы.
Тамара затянулась во весь вдох. Дым рваными лохмотьями вылетал из нутра, она заливисто и надрывно кашляла, слезы текли из глаз. А Горский видел зам. ком. роты Миронова. Старлей стоял на коленях у камней и надсадно кашлял, будто глотнул не тем горлом, и Горский уже занес руку, чтобы стукнуть Миронова по спине, когда увидел как из оскаленного рта брызжет алая кровь.
Горский не чувствовал злости. У Тамары была своя правда, и другой она не знала.
- Куда же их девать? Расстреливать, что ли?- спросил он устало, зная наперед ее ответ.
- С ума сошел? Отправлять в реабилитационные центры, оказывать психологическую помощь.
- Ты думаешь, это возможно?
- Иначе будут вот такие ужасы.
- Уродов везде хватает.
Он словно впервые увидел Тамару. И поразился.
Черные, слегка выпуклые глаза, курчавые черные волосы, покатые плечи, сутуловатая спина, широкие бедра и массивные ноги.
- Ты еврейка?
- Всегда ей была. Ты не знал?
- Не замечал... Почему-то.
- А кого ты замечал кроме Риты? Ты хоть женился или нет?
Дверь распахнулась, и появилась Таня.
- Я думала, ты ушел,- сказала она.
До Горского дошло. Он не вернется за стол. Не сможет снова пройти на свое место, не сможет не взглянуть на Риту. И взглянуть не сможет тоже. Навалилась тоска. Зачем пришел? Хотел увидеть ее и поговорить. Не увидел толком и слова не сказал. Видно не судьба.
- Хорошо, что ты не ушел,- продолжала Таня.
- Да я собственно собирался. Вот с Тамарой немного покурил и пойду.
Таня прищурилась.
- Вот так уйдешь... И все?
- А что еще? Ильина я помянул.
Таня усмехнулась и покачала головой.
- Ты Ритин адрес знаешь? Я имею в виду адрес Ильиных?
- Нет. Откуда?
- У тебя есть блокнот и ручка? Чего ты смотришь? В субботу приходи на девять дней... К десяти.

Она взяла блокнот и ручку. Размашисто написала адрес.
- А удобно?- спросил Горский,- Все-таки квартира.
- Удобно. Рита просила.

Наконец одна. Как она ждала этой минуты. Целых три дня. Морг, больница, справки, ЗАГС. Кошмар похорон и тоска поминок.
- Тебе сейчас нельзя оставаться одной,- говорила Таня.
Родители соглашались и на Таню умоляюще смотрели.
- Танюш, останься с Ритой на ночь.
Та согласилась, но Рита взбрыкнула.
- Хочу побыть одна. Хоть один день.
Она легла в постель и не сомневалась, что сразу уснет (устала ужасно), но сон не приходил. Нахлынули воспоминания, и полезло в голову то, что она давным-давно забыла.
Когда она в первый раз увидела Ильина? Наверное, тогда в семьдесят пятом в первый учебный день. Самый первый ее день в «Политехе».
Пришла минут за пятнадцать до начала. В аудитории почти никого. Человек двадцать от силы. Она появилась в дверях, высокая в джинсовом костюме, с «дипломатом» в руке, и сразу все взгляды оборотились на нее. Она прошла до пятого ряда (в Волгограде сидела на пятом и здесь не собиралась изменять привычке) и столкнулась с Юрьевой. Если бы тогда кто-то сказал, что они станут подругами…
- Ты здесь сидишь?- спросила Рита.
- На этом ряду. А что?
- Ничего. Дай пройти.
Рита прошла по ряду и села в центре. Барсов -  высокий прыщавый брюнет, сидевший на шестом ряду, свесился над ней.
- Красавица, ты с нами учиться будешь? А как тебя зовут?
С его шевелюры что-то упало на стол прямо перед Ритой, она с омерзением поняла, что это перхоть и негодующе взвизгнула.
- Уйди!
- Чего?
- Смотри, придурок, что ты с моим столом сделал. Ты голову-то моешь хоть иногда?
Барсова, как ветром сдуло.
Через много лет Таня скажет ей.
- Ты за двадцать минут нахамила половине потока. И тебе сошло с рук. Еще и довольны были, что ты их заметила.

В тот день она была не так лояльна. Подошла к Рите и сказала очень резко.
- Слушай, дорогая, этот ряд занят. Весь.
- На чьем месте я сижу?
- Нашего старосты.
- Я договорюсь.
Староста Богданов сам попросил Риту.
- Сиди здесь, пожалуйста. Что я себе места не найду?

Аудитория наполнилась, и пятый ряд оказался заполненным на две трети. Рита грозно глянула на Таню, и та сникла. Только что соседка сообщила ей все о Ритином папе.
Зашел Юркевич, положил на стол свои тетради, обвел взглядом аудиторию. На Рите задержался.
- Вы Маргарита Заславская?
Рита поднялась из-за стола.
- Да, я.
- Как ваши первые впечатления о нашем институте? Сравниваете с Волгоградским?
- У меня пока нет впечатлений.
- А город? Как вам наш Калинин?
- Вы были в Волгограде?
- Приходилось,- Юркевич рассмеялся,- Что ж, с Волгоградом действительно тягаться сложно. А вы садитесь, садитесь. Надеюсь, что наш институт станет для вас родным. Тем боле, что ваш батюшка профессор Заславский будет трудиться здесь же.

Дверь открылась, и зашли двое. Ильин и Горский. Володя Горский.
Она увидела его на поминках и не поверила сначала. Это он или нет? До места, которое он занял, было далеко, рассеянный свет люстр бросал блики на лица. Но вернулась Таня и подтвердила шепотом.
- Горский появился.
Боже мой, Володя. Как письмо из юности.
Дворкевич -  старший преподаватель с Мишиной кафедры что-то говорил Горскому, налил водки. А эта фифа дурнушка лаборантка из Мишиной лаборатории (как же ее зовут? Кажется Лида), что-то щебетала и накладывала в тарелку Горского салаты.
Рита толкнула подругу и скосила глаза на пустующее место оставленное на всякий случай. Та поняла и поспешила к Горскому.
Таня шла впереди, Горский в двух метрах от нее. Казалось, в этом зале его интересует только Танина макушка.
- Он не посмотрит в мою сторону? Неужели не посмотрит?- думала она.

Он посмотрел. На миг оторвал взгляд от Таниной макушки. Кивнул. Не ей персонально, всему столу. И опять уперся в Таню. Одну секунду она видела его глаза. Другие глаза. Может, показалось, может событие не располагало к тому взгляду Горского, который она помнила? Он сел меж Ритиными подругами и не поворачивал головы. Она могла видеть только правую половину его лица. Он не изменился почти, стал чуть старше и только. В какой-то момент она заметила, что Горский не с ними. Она подтолкнула Таню и указала глазами на него. Та поняла и вернула молодого человека в действительность. Он не изменил себе, остался прежним Володей, улетающим иногда на другую планету. Ну что ж, в начале семьдесят седьмого она сделала правильный выбор. Не ее вина, что сейчас случилось такое. Видно судьба. И тогда вела судьба. Странную роль сыграл в ней Горский.

1976 год. Апрель.
Они вышли из троллейбуса, прошли метров сто и остановились у стандартной панельной пятиэтажки.
- Это мой дом,- сказала Рита,- А вон мой подъезд. Самый крайний... Ну ладно, до завтра. Еще раз спасибо.
- Я провожу до подъезда.
Они прошли по дорожке мимо дома.
- Ну вот, пришли. Я пошла.
- Отсюда видны ваши окна?
- Два крайних на четвертом этаже.
- Всего два?
- С торца еще два и два с другой стороны.
- Хорошо жить в большой квартире.
- Неплохо.
Они подошли к двери. Рита взялась за ручку. Она не терпела пустой треп, когда сказать нечего и разговор превращается в изматывающее убийство времени.
- Плохо, что лифта нет,- сказал Володя.
- Ничего, мы обходимся.
- И мусоропровода нет.
- Машина приезжает каждый день
- Я знаю... Но это неудобно.
- Мы привыкли. Володя, я пойду.
Она решительно распахнула дверь.
- Погоди.
Она остановилась.
- Ну что еще?
- Рит, давай встретимся вечером.
- Зачем?
- Просто, встретимся.
Зачем она согласилась пойти на свидание? Из чувства благодарности? Или, чтобы побыстрее забыть Толю Корнилова? Так она и так забыла о нем. Может просто хотела узнать, кто он этот Горский? Казалось, что не такой как остальные. Чуть загадочный... Как лорд Байрон. Может тоже поэт? Она так и спросила.
- Володя, а ты стихи случайно не пишешь?
Он удивился.
- Я похож на поэта?

1989 год. Июль.
Лег и сразу уснул. Увидел удивительный сон. Будто опять студент, но в 1989 году. Лекция вот-вот начнется, однокурсники рассаживаются по местам, а он вертит головой и ищет Риту. И кто-то проговаривается, что она больше не учится на их курсе. Такая тоска охватила во сне. Он проснулся, а из сна не мог выбраться. Настолько реален был сон.
На часах пять утра. Еще спать и спать. Он перевернулся на другой бок. Потом на спину… Сон не шел. Какой сон после таких событий? Попытался вспомнить тот миг, когда глянул на Риту. Перед глазами вставали серые тени. Вместо Риты что-то белое в черном. Ясно увидел лицо Николая Заславского. Тот недобро смотрел на него. Почему? Ритиных родителей не разглядел и Мишкину мать, тоже. Не хотел на них смотреть? Или боялся?

Не торопясь побрился, принял душ, позавтракал и вышел на улицу прихватив ключи от гаража. На небе ни облачка, солнце уже взошло, но еще прохладно. Открыл гаражные ворота, забрался в «девятку» цвета мокрого асфальта. Ключи беззаботно валялись на «торпеде».
Через пятнадцать минут добрался до Ленинградского шоссе и повернул в сторону Калинина.

Перед кладбищем притормозил. После ненастной недели земля не успела подсохнуть, и раздолбанная автомобилями обочина удручала. Горский нашел более-менее сухое место прямо перед въездом на кладбище. Пожалуй, машина может помешать катафалку, но время… Еще нет девяти, и вряд ли кого-то привезут хоронить в такую рань.
С четырьмя алыми розами в руке он зашел на кладбище. Могилу Ильина нашел сразу. Свежий холмик земли, гора венков и много-много живых слегка подвядших цветов.
Горский положил две розы на свободное место на холмике, присыпал черенки землей, чтобы не унесло ветром. Постоял несколько минут.
Ильин, Ильин... Поймал жар-птицу за хвост... И сгорел. Погубила тебя жар-птица, Мишка... Ну прощай. У меня еще много дел.

Горский пошел меж рядов, уверенно обходя сектора. Наконец подошел к черной оградке со звездами по бокам. Мраморная плита. На керамической пластине фотография солдата. Надпись золочеными буквами.
      Чуянов Виктор Тимофеевич.
20 марта 1959г.- 26 июня 1981 г.

Николай Заславский гнал машину к кладбищу. Рядом Рита. Позади жена Ирина и родители.
- Надо было Машу взять. Не по-людски как-то,- сказал отец.
- Нечего ей на кладбище делать. И правильно, что на поминки не взяли. Нечего ребенку на страдания смотреть,- категорично отрезала мать.
- Наверное, ты права, душа моя.
- Я всегда права.
Брат с сестрой переглянулись. Они давно могли обходиться без слов.

Подъехали к кладбищу. «Девятка» асфальтового цвета сиротливо стояла у въезда.
Вышли из машины.
- Какой козел оставил машину?- зло сказал Николай.
- Ну и что? Тебе места не хватает?- жена взяла Николая за руку,- Чего ты как с цепи сорвался? Все тебе мешает.
- Катафалк на кладбище не проедет.
- Где ты видишь катафалк?
- Знаешь, как называют эту машину в народе?- Николай указал на «девятку»,- Зубило.
- А мне нравится.
- И мне. Моя мечта.
- Мне наша больше нравится.
- Сравнила хрен с трамвайной ручкой.
- Коль, тебе не кажется, что ты опростился на своей службе? Такие вещи выдаешь.

В этот момент подъехала еще одна машина. Первой вышла Таня и помогла выбраться Мишиной маме. Николай помог еще двум родственницам.
Молча прошли на кладбище.
Людмила Николаевна первая подошла к могиле и заметила свежие розы. Таня шла следом.
- Кто-то был совсем недавно,- сказала она.
- Может, как раз хозяин той машины?- предположила Ирина.
Николай огляделся.
- Значит, он еще где-то на кладбище.... Нет, не видно.
- Или она,- прошептала Рита.
Мишина мать испуганно посмотрела на нее, и Рита замолчала устыдившись своего замечания. Зачем брякнула? Главное, повода-то нет. Ильин был предан ей как собака, и представить его с другой женщиной невозможно.
Мишина мать поправляла венки, Рита помогала.
- Вон там кто-то стоит,- сказал вдруг Николай.
На него смотрели непонимающе.
- Вон,- он указал вдаль,- Кто-то стоит.... Кажется, мужик.
- И что?- спросила Людмила Николаевна.
- Просто интересно, кто здесь был.
- Ну был и был. Мало ли у Миши знакомых.

Горский хотел вернуться к машине когда увидел, как к воротам подкатила белая «шестерка». Пассажиры вышли, но на кладбище не заходили. Наверное, дожидались кого-то. Минут через пять подъехала вишневая «двойка». Еще через минуту прибывшие появились в воротах. Горский видел, как они, растянувшись в цепочку, прошли по тропинке и подошли к могиле Ильина. Было очень далеко, но он не сомневался, что именно к могиле Ильина. К тому же в тоненькой черной фигурке он узнал Риту. И сердце зашлось. Рита снова рядом. Три минуты и он может дотронуться до нее. Рядом с Ритой полная фигура в черном. Ильина.
- До свидания, Витек,- сказал он солдату на фотографии, - В следующий раз я приду не один, с бутылкой и буду долго разговаривать с тобой и пить водку.

Горский прошел напрямую, в одном месте даже перепрыгнул через могильную ограду, добрался до кладбищенской ограды, перескочил через нее и оказался на тропинке, ведущей к входу на кладбище. Скрываясь за зеленеющими кустами ольхи, добрался до своей машины, сел за руль и неторопливо тронулся в обратный путь.
Через полчаса опустела и могила Ильина.
Около входа Людмила Николаевна обернулась.
- А где Коля?
- Правда, где?
- Рит, ты не видела Колю?
- Мам, мне сейчас только за Колей следить.
- Прости, Рит. Ира, а ты не знаешь где твой муж?
- Сказал : "Сейчас приду", -  и убежал. Туда.
Ирина показала вдаль.
- Да вон он. Сюда несется,- успокоила Таня.
Николай подбежал, пот лился по лицу.
- Там такие же две розы.
- Где?
- Там, где торчал тот мужик. Две розы, точно такие же. Значит, это он и был.
- Ты туда бегал?
- Интересно стало, кто же это.
- Ну и кто?- спросила Рита.
- Он уже ушел.
- А могила чья?
- Какого-то солдата. Чуянова Виктора, пятьдесят девятого года рождения.
- Твой ровесник,- сказала Таня,- Не знал такого?
- Я же говорю, нет.
- Такой молодой и умер.
- Наверное, погиб. Там что-то написано. Я не успел прочитать.

«Шестерка» летела по шоссе. Придорожные кусты казались размытой зеленой полосой. Николай лихо вписал машину в крутой поворот и добавил «газа».
- Не гони,- попросила Рита,- Не хватает еще в аварию попасть.
- У меня манера езды такая. Спортивная. Ты же знаешь.
Мать вмешалась.
- Коля, притормози. Мы никуда не спешим.
Тот нехотя подчинился и сбавил скорость.
- Как ты говоришь, зовут того парня?- спросила мать,- Чуянов Виктор?
- Ты его знала?
- Его фотография висит в актовом зале. Он погиб в Афганистане.
- У Миши был приятель афганец,- вспомнила Рита,- Захмылов, кажется. Может, это его цветы?
- На поминках такого не было,- сказала Ирина.
- Я однажды наорала на него. Повадился приходить с бутылкой, спаивать Ильина.
- Он же не пил,- удивилась мать.
- Не пил. А в последнее время сорвался. Напивался вечером, грубил. С Машкой разругался вдрызг. Придирался к каждой мелочи. Таким гадом стал.
- Почему ты молчала?
- Мам, а что бы вы сделали? По попе его отшлепали?
Николай удивленно крутил головой.
- Ильин - пьяница. Чудны дела твои, господи.
- А это он не после твоего аборта пить начал?- спросила мать.
Рита испуганно глянула на брата, покраснела и повернулась к матери.
- Мам, ты с ума сошла? Зачем ты это сказала?
- Подумаешь, здесь все свои. Так права я или нет?
- Да, сразу как узнал.
Николай присвистнул.
- Ни фига себе. А ты с ним посоветовалась?
- Нет.
- Ну и получила гранату. Я бы тоже запил, если бы Ирка так поступила. Я бы еще тебе и по заднице настучал.
- Заткнись, придурок. Тебе слова не давали,- Рита обожгла брата взглядом, и тот замолчал.
- Да, после Афганистана многие спились,-отец решил разрядить обстановку и свернул с опасной темы,- Бросили пацанов в мясорубку. Слава богу, мы тебя отмазали.
- А я офицер, папа, мог бы и в «Афгане» послужить.
- Рот закрой и никогда больше этого не говори,- рявкнула Рита.
- А та машина у входа дороже твоей?- спросила вдруг мать у сына
- Конечно. Тысячи на две. Еще и за цвет надо в лапу дать. Такую машину сейчас достать практически невозможно. Только по очень серьезным связям.
- Тогда это не Захмылов. Откуда у пьющего такие деньги?... Вы номер машины не запомнили? Можно через ГАИ узнать. Через Павла Савельича.

Но номера никто не запомнил.

Николай остановил машину у дома, где проживали Ильины. Панельная девятиэтажка в глубине двора, окруженная кустами черемухи и сирени, утопала в зелени. Рита вышла из машины, Николай тоже.
- Ритуль,- он взял сестру за руку и заглянул в глаза,- Не обижайся на дурака. Ладно?
- Я не обиделась. Честное слово.
- Может к нам? Ирка рада будет.
И поймал насмешливый взгляд сестры.
- Правда, рада,- поспешно добавил он,- Ты не думай. Она….
Рита остановила его.
- Я и не думаю. Все нормально, Колечка. Спасибо, родной. Но я домой. Так устала. Если бы ты знал.
Из второй машины вышла Таня.
Машины уехали,  подруги зашли в подъезд.

Рита достала из холодильника бутылку водки,  соленые огурцы и сервелат. Выпили не чокаясь, молча.
- Ты разговаривала вчера с Горским?- спросила Рита.
- Немного. С ним Тамара говорила.
- Где он сейчас?
- Мы так поняли, что в своем Волжске. Работает на заводе. Не знаю кем.
- Женат?
- Наверное... Не знаю. А что?
- Да так. Кого я меньше всего ожидала увидеть на поминках, так это его. Друзьями их было назвать трудно.
- Они ведь дружили когда-то.
- Это было в другой жизни.

1976 год. Апрель.
- «Нет, я не Байрон, я другой
- Еще неведомый избранник,
- Как он гонимый миром странник,
- Но только с русскою душой…»

- Да ты что? Ты русский?
Рита смеялась.
- Кто же я по-твоему?
- Не знаю. Может быть, марсианин.
Свои длинные густые волосы Рита обычно собирала в пук на затылке, но на свидание явилась с другой прической. Хвост с обратным узлом смотрелся изумительно, и Володя вдруг увидев новую Риту, откровенно залюбовался ей.
Юлька любила менять прически, и Володя каждый раз восторгался. Молча. Однажды она соорудила на голове нечто, похожее на бурьян среди поля. Володя несколько секунд разглядывал шедевр, пытаясь привыкнуть, не выдержал и посоветовал Юльке поменять прическу. Как она была счастлива.
- Я думала, если ты и сегодня ничего не скажешь, завтра приду в противогазе. А ты заметил.
- Я все твои прически оценил.
- И ничего не говорил?

Жизнь не учила. Он посмотрел на Ритину прическу и промолчал.
- Марсианин, это что? С прибабахом что ли?- спросил он.
Вместо ответа Рита несколько секунд обволакивала его бездоньем глаз, и сама спросила.
- Володя, ты  где живешь?
- В Волжске. Я же тебе говорил.
- Я про Калинин спрашиваю.
- В общаге. Ты же знаешь.
- Ты там живешь?
- Я прописан там и живу. Почему ты спрашиваешь?
- Говорят, что ты там редко показываешься.
- Иногда домой уезжаю. А ты откуда узнала? Специально мной интересовалась?
- Представь.
- Ни фига себе. В голову не приходило, что ты интересуешься мной.
- Размечтался. Просто слышала, как об этом говорили наши девчонки.
- Мне не нравится общага. Никакой личной свободы.
- Да ладно, чего ты завелся? Я просто спросила.
Она взглянула на часы.
- Ого, уже без пятнадцати. Скоро фильм начнется.
- Какой фильм?- изумился Володя.
- Вот билеты. Пошли.
Володя смутился.
- Я должен был тебя в кино пригласить и купить билеты.
- Но ты не догадался.
- Я как-то не подумал.
- Ну и ладно. Я за тебя подумала.

Вышли из кинотеатра в теплую весеннюю ночь, пошли не спеша по тротуару меж ночных огней.
- Тебе понравилась эта  Дарк?- спросила Рита.
- Худая как палка. Ты в сто раз лучше.
- А почему ты так удивленно смотрел,  когда меня увидел?
- У тебя прическа другая. Я не узнал.
- А как лучше?
- Сначала казалось, что та, а теперь не знаю. Ты очень красивая.
- Я знаю,  Володя.
Они поравнялись с темным массивным зданием.
- Твой «политех»,- сказала Рита,- Теперь и мой тоже.
И вздохнула.
- В Волгограде было лучше?
- Ты бы видел, какой это город. Лето какое. Ааа, ладно, чего вспоминать. Тебе нравится учиться?
- Не очень.
- Зачем же ты поступал в институт?
- Ты не поняла. Высшее образование надо получать обязательно. Не работягой же быть. А учеба задолбала. Быстрее бы закончить и вперед.

Рита не поняла.
- Куда?
- Деньги зарабатывать самостоятельно. Жить самостоятельно. Ни от кого не зависеть.

Рита поджала губы.
- Как это можно ни от кого не зависеть? Над тобой всегда будет какой-то начальник. Зря ты так относишься к учебе. Папа говорит, что если человеку лень учиться…
- Да мне не лень. Я совсем о другом. Понимаешь, институт это всего лишь горстка знаний, на девяносто процентов для жизни не нужных. Жизнь совсем другая, Рит.

1989 год, Июль.
- В другой жизни,- повторила Рита,- Времени вроде немного прошло, а столько всего случилось. Была женой аспиранта, доцента… И все. Вдова. В тридцать лет.
- Стас знает?
- Еще бы.
- Рад, наверное.
Рита уставилась на подругу.
- Ты о чем?
- Путь свободен.
- Он звонил, я сказала, что не буду встречаться с ним полгода. А может, никогда не буду. Ты думаешь, я его любила? Ильин в постели был тюфяком, а я нормальная женщина. Мне иногда мужчина нужен. Ильин, вообще, не на своем месте сидел. Да ты и так все знаешь.

Они выпили еще по одной.
- Вкусные огурцы. Ты сама солила?- спросила Таня.
- Ты чего, подруга? Я буду солить огурцы? Вот этими пальчиками?

Рита продемонстрировала холеную руку с безупречным маникюром.
- Свекровь солила... Хоть какая польза.
Поймала неодобрительный взгляд подруги.
- А чего ты так смотришь? Она Ильина настраивала против меня... Постоянно... И против моих родителей. Мама терпеть ее не могла.
Выпили еще.
- Так есть хочется,- Рита подошла к холодильнику,- Три дня ничего не ела. Смотри, юбка висит как на вешалке. А так обтягивала... Чего бы сожрать?

Она удивленно рассматривала содержимое холодильника.

- Ничего нет. Пусто. Ильин как раз к Боре шел за продуктами, а его… А Боря ведь говорил:- «Рит, я привезу тебе все, что надо». А я отказалась. Не до того было. Вот дура... Тань, мы с тобой умрем с голода.

Рита полезла в морозилку и обнаружила коробки с пельменями.
- О, пельмени... Ильин запас... Кто бы сварил. Тааань, свари, а?
- Конечно, сварю. У меня же таких пальчиков нет.
Подруга достала кастрюлю, наполнила водой и поставила на плиту.
- Ты же знаешь, я прекрасно готовлю,- сказала Рита.
- Знаю, знаю.
- А Софье Геннадьевне не нравилось. Она даже не пробовала, а такое говорила. Мама сразу ее поняла. Мамочку мою не проведешь.
- Извини, Рит, но у Людмилы Николаевны специфическое отношение к людям.
- Какое, какое?
- Да ладно, проехали.
- Нет, ты договаривай, раз начала.
- Ну а чего, я не права, что ли? Горского она терпеть не могла. За что? Что уж он такого плохого вам сделал?
- Горский?- удивилась Рита,- При чем тут Горский?
Татьяна вдруг озарилась.
- Рит, а он ведь из-за тебя приехал на поминки.
- Не говори ерунду.
- Нет, не ерунда. На кладбище не был. Ильин для него никто. Да и тебя около могилы видеть не захотел. А на поминки пришел. Когда я сказала, что ты зовешь к нам, знаешь, как посмотрел? Ты бы видела его… Будто мечтал рядом с тобой оказаться.
- Может с тобой? Ты же с ним, вроде, тоже крутила.
- Было. На первом курсе. Но он какой-то не такой. Иногда говорит, говорит. А я не понимаю... К тебе он, подруга, приезжал.
- Он даже не поздоровался толком. Кивнул всем.
- А что, он тебя должен при всех расцеловать? Это же поминки.
- Ну и черт с ним, с этим Горским. Чего ты ко мне прицепилась? Он мне не нужен сто лет.
- Зачем же ты его на девять дней позвала?
- Просто захотела увидеть. Вчера свекровь мешала. Не могла же я при ней с ним разговаривать. В субботу ее не будет. Побывает на кладбище и срузу уедет к сестре. У нее родная сестра живет на Крупской.

Горский вернулся домой к обеду. Никто не ждал его. Только одинокие стены кооперативной квартиры. Купил год назад, а обставить толком не успел (желания не было). А в обжитой и уютной осталась Валентина - бывшая жена, от которой когда-то млел. Позже разочаровался. Она не могла родить. Ну и ладно. Что же делать? Живут в конце концов и без детей. Горский смирился. Хоть и горько было вначале. Но Валя повела себя странно. Срывала злость на самом близком человеке. (А может не самом?). Умчалась в Чернигов к родителям и через месяц сообщила в письме, что сошлась со своим «бывшим». Горский не поверил. Через неделю заявилась с «бывшим» в Волжск. Тогда Горский развелся, перебрался к родителям, а вскоре купил квартиру. «Бывший» пробыл в Волжске недели две и умотал в Чернигов. Валентина осталась одна в «трешке». Горский оплачивал квартиру и бывшую жену. Та ни дня в своей жизни не работала, хоть и закончила когда-то Черниговский «политех».
Есть не хотелось. Он, вообще, ел мало. В основном, что-то мясное и овощи. Картофель не любил, мучное терпеть не мог. Хлеб только белый и всего два ломтика в день. Любил крепкий черный кофе без сахара. Из спиртного предпочитал «Виски». Мог закурить, если требовало дело, но в принципе не курил. Обычно делал одну, две затяжки и выбрасывал сигарету. Гимнастикой по утрам не занимался, но мог рвануть кросс по «пересеченке», а зимой ежедневно пробегал на лыжах десять километров. Мог позволить.
Он сварил кофе, наполнил маленькую чашечку, и выпил не спеша под бутерброд с салями. Третий день привыкал к продукту, ассоциирующемуся с мылом. На его месте любой другой глушил бы спиртное, а он не мог. Не привык топить в вине свои кошмары. К тому же, с недавних пор в конце жизненного тоннеля засветилась звездочка.
Маленькая фотография и Ритка такая красивая. Лучше той, с которой когда-то целовался в подъезде.

1976 год. Апрель.
Они прощались у подъезда.
- Ты такой грустный. Почему?- спросила тихо Рита.
- Жалко этот вечер. Хотелось бы, чтобы он оказался бесконечным. Иногда кажется, если чего-то сильно-сильно захотеть, например, чтобы время остановилось, так и будет.
- И не наступит завтрашний день?
- Нет, только бесконечный этот вечер... И мы с тобой.
- Значит, у наших отношений не будет развития? Ты этого правда хочешь?
- А ты?
- Я хочу, чтобы наступило завтра, и я что-то про тебя еще поняла... И про себя тоже. А потом лето, осень…
- Понимаешь, этот вечер реален. Вот я, вот ты. А завтра? Какие мы будем? Мы рядом будем или нет? Ты уже в подъезд зашла, прощаешься со мной как со знакомым проводившим тебя до дома. А завтра даже не узнаешь. Мимо пройдешь.
- Хочешь поцеловать меня?
- Хочу.
- А если не соглашусь, решишь, что я к тебе плохо отношусь?
Володя промолчал, Рита все прочла в его глазах.
- Если для тебя это так важно.
Она прильнула к нему и поцеловала в губы. Он не успел ответить, она отстранилась.
- Все, Вов, до завтра.
И слегка сжала его ладонь.
- Не провожай меня до квартиры. Ладно?
Ему захотелось схватить девушку, обнять, залезть под юбку, добраться до груди. Он превозмог себя и остался на улице. А она ушла прикрыв дверь. Володя подождал секунд двадцать и зашел в подъезд. На верхних этажах замирал легкий стук ее каблучков, вот он смолк совсем, щелкнул замок, и слегка скрипнула дверь. Он постоял еще минуту, скидывал колдовские чары, но не смог. Опять скрипнула дверь наверху, и легкий стук ее каблучков наполнил подъезд.
- Что за черт?
А может, не так честна она с ним? Выждала и теперь спешит к тому длинному на «Жигулях»?
Стараясь не шуметь, он выскользнул за дверь и спрятался за углом дома.
Как же он забыл о «длинном»? «Обжималки», поцелуи, «Жигули». Сам видел и забыл. Как дурак рассказывал ей о своих чувствах. Вот уж она, наверное, посмеется. Ну и стерва. Чего она не появляется?
Дверь распахнулась. Володя выглянул из-за угла. В свете подъездного фонаря он хорошо различил Риту. Она стояла у двери и оглядывалась.
- Вов,- громкий шепот,- Ты здесь?
Он вышел из своего укрытия и подошел к девушке.
- Я так и думала, что ты сразу не уйдешь.
- Рит, что случилось?
- Володя, я прошу, иди, пожалуйста, в общежитие. Уже поздно.
- Ты боишься за меня?
- Боюсь. Не знаю как в твоем городе, а у нас всякое может случиться.
- Не преувеличивай.
Он взял ее за руку.
- Я хочу поцеловать тебя.
- Нет!!!- яростно зашипела она и выдернула руку,- Иди, пожалуйста, домой.
- Ну, Рит, один разок.
Она округлила глаза.
- Не могу. Мама в окно смотрит. Это она сказала, что ты не вышел из подъезда.

Володя опешил.
- Твоя мама следит за тобой?
Рита смутилась.
- Она случайно взглянула в окно и увидела нас. Что тут такого? Я первый раз пошла с тобой. Уходи, пожалуйста, а то она мне устроит.
- Хорошо, я убегаю. Дай слово, что завтра опять встретимся.
- Даю слово.
Около угла он обернулся. Рита смотрела ему вслед. Он махнул рукой и исчез за домом.
Навстречу спешили редкие прохожие, прошли в обнимку влюбленные.
Рита целуется не в первый раз, но по-детски. Не как женщина познавшая «любовь». Такой поцелуй не будит желаний. И слава богу.
Вдруг поразила мысль,-  а секс? Нет, не может быть. Она же не из глухомани. Даже не из Калинина, где целомудренность еще в моде. Ни с кем не была? Ну и что? Наверняка хочет, но пока не решилась. А с ним решится. Он будет таким нежным. Она не сможет отказаться.
Настолько увлекся, что не заметил как перешел мост через Тьмаку, миновал бульвар Профсоюзов и улицу Лермонтова.
- Где я? Господи, уже Южный.
Здесь в пятиэтажке на бульваре Гусева Володя снимал квартиру.

Сон не приходил. Снова прижимал к себе Риту.
Когда в последний раз было с женщиной? Почти месяц назад. С Юлькой. Утром она вдруг попросила.
- Вовик , мне надо две тысячи.
- Зачем?
Он спросил и безмятежно чмокнул в щеку.
- Мне Ленка «шмотья» привезла.
- В смысле?... На продажу, что ли?
- С ума сошел? Лично для меня. Шубка, сапожки... И еще много чего.
- У тебя есть шуба.
- С ума сошел? Ей три года.
- Она как новая.
- Такие сейчас не носят.
- Твои ровесницы, вообще, ходят кое в чем. Алка со Светкой всю зиму в пальто проходили.
- А я не Алка и не Света. Я Юля.
- Какая разница.
Ее глаза прожгли насквозь.
- Какая разница?- ахнула Юля,- Так что же ты со мной в постели, а не с Алкой? Дашь денег или нет?
Сузила глаза и смотрела с яростью. До чего хороша. Ласковая, добрая, готовит хорошо. И вдруг как мегера.
Он опешил от такого напора.
- Конечно, дам... Но две слишком много.
- Мне надо две.
- Юль, у тебя родители есть.
- Я живу с тобой, а не с родителями.
Он хотел напомнить ей, что за последние три месяца, он рядовой студент потратил на нее больше тысячи, что ее родители люди далеко не бедные. Вдруг сообразил, что она помнит это лучше него и промолчал.
- Я могу дать рублей пятьсот,- сухо сказал он,- Ну шестьсот на крайняк.
- Скатай их трубочкой и засунь себе в жопу.
И вихрем, на ходу подхватив белье, умчалась в прихожую. Через пару минут разъяренной фурией ворвалась в комнату, швырнула на постель ключи от квартиры и опять исчезла. Грохнула входная дверь, зашумел лифт.

Двухкомнатная квартира досталась Володе от бабушки -  папиной мамы два года назад. С молчаливого согласия родителей, он перебрался в нее сразу после вступительных экзаменов. Последние восемь месяцев в ней жила Юля Викторова. Любимая девушка, женщина и как казалось, бескорыстный друг.
Она не вернулась. Через две недели Володя зашел к Максу. Тот проживал в двенадцатиэтажном доме неподалеку. Они не дружили и приятелями не были. Чисто деловое знакомство с сыном директора ресторана «Волга» в Волжске.
Зашел в прихожую и обалдел. В гостиной на огромной софе сидела Юлька в домашнем халате. Увлеклась телевизором и Володю в полутемной прихожей не заметила. Макс перехватил Володин взгляд и пожал плечами.
Они зашли на кухню. Макс плотно прикрыл дверь.
Высокий, худощавый, чернявый. Глаза чуть навыкате мечутся по углам. Володя молча протянул бумажный конверт. Макс вытряхнул прямо на кухонный стол доллары, пересчитал. Володя с насмешливой улыбкой наблюдал за ним.
- Ты еще раз пересчитай. Вдруг ошибся? Руки - то дрожат, Максик. С чего бы, а?

Макс протянул другой конверт, толще первого.
- Пересчитай.
- Я тебе доверяю. Все, пошел.
- Погоди. Давай по стопке.
Володя остался. Наверное, хотел понять насчет Юльки. Макс достал бутылку коньяка, ветчину нарезанную дольками и банку с красной икрой.
Они выпили. Володя зачерпнул столовой ложкой икру.
- Ну и житуха у тебя, Макс. Икру столовой ложкой.
- Кто тебе мешает? У самого небось денег… Слушай, а чего вы с Юлькой не поделили?
- А она что говорит?
- Ничего. Честное слово, ничего. Просто сказала, что вы разбежались.
- Значит так и есть.
Выпили еще по одной. Макс достал плитку шоколада и задумчиво кромсал его.
- Не пойму, чего ей не хватало?- сказал он,- Квартира... Мужик деньги лопатой гребет.
- Ты обалдел? Она про деньги не знала.
- Ты не говорил про деньги?- изумился Макс.
Володя похолодел.
- А ты? Ты ее просветил? Макс, ты дурак?
Четыре года назад он бы уложил Макса с двух ударов. Но после той злосчастной аварии их силы уровнялись. Володя всего лишь закатил Максу оплеуху. Тот вскочил со стула и схватил кухонный нож.
- Бей, Максик. Взялся за нож, бей. Как настоящий пацан.
Макс смотрел испуганно, нож в руке дрожал.
- Зачем ты меня ударил?
- Я тебя ударил? Ты понимаешь, что я ничто? Вот такой винтик?
Володя взял маленький шуруп, лежавший на столе и сунул под нос Макса.
- Но если ты будешь языком мести, придут другие, не с кухонными ножичками, и тебя зароют. Ну и меня заодно.

Макс совсем струхнул.
- Что ты сказал Юльке, придурок?
- Только в общих чертах, Володь. Про тебя ни слова. Зачем мне? Пусть думает, что ты нищебродь.
- Придурок, мы с тобой завязаны. Ты сгоришь, и я следом... Мне придется сообщить о твоем проступке. Пусть решают.
- Не говори. Пожалуйста. Юльку забирай прямо сейчас.
Володя не верил ушам.
- Макс, ты что подумал, что я из-за Юльки? Ну, ты и дурак. Все. Это наше последнее дело. Я с тобой больше работать не буду.

Они говорили шепотом, но Юлька все равно расслышала. В прихожей послышались легкие шаги  и Юлькин капризный голосок.
- Макс, ты с кем там?
Она зашла. Грациозная фея. У Володи занялась душа.
Юлька увидела Володю и замерла на пороге.
- Ты? Зачем?
Она смотрела изумленно, тень пробежала по лицу.
- Да так.. Зашел. Максу решил о тебе рассказать.
Макс хотел возразить, но Володя пнул его незаметно ногой, и он промолчал.
Юля побледнела.
- Горский, выйдем, поговорим.
Она ухватила его за руку и потащила из кухни. Он покорно прошел в гостиную. Юля закрыла дверь.
- Зачем тебе это надо?- прошипела она.
- Ты о чем?
- Ты про аборт пришел рассказать, да?
Володя печально смотрел в ее глаза.
- Жила со мной почти год и не поняла ничего. Я не способен на такое, дура.

Он схватил ее за руку очень крепко. Ей было больно, и она пыталась освободиться, а на глазах выступили слезы.
- Я жалел о том, что ты ушла. Переживал. Зря, оказывается. Ты же меня подонком считаешь раз так подумала.

Она заплакала навзрыд и отвернулась.
- Ты-то чего плачешь? Сама ушла и плачет. Абсурд. Я пришел к Максу. Я не знал, что ты с ним. Я больше не приду. Обещаю тебе.

Эти плечи, бедра он обнимал совсем недавно. Эта шея, эти волосы…
Он вышел в прихожую, обулся как в тумане. С Максом не прощался и распахнул дверь. Юлька подскочила и ухватила за руку. Он не ожидал, вдруг подался к ней, обнял и поцеловал в краешек губ. Несколько секунд стояли так, и Юлька покорно опустила руки. В его голове и груди что-то отчаянно рвалось на части. Может, душа? Он не знал, что бывает такая боль.
Вышел из подъезда и почти побежал от дома. Хотелось уйти подальше от Юльки. Вдруг услышал, как кто-то нагоняет, будто летит следом. Обернулся. Юлька. Босиком. В глазах отчаяние и тоска.
- Ты чего?- спросил Володя ошалев.
- Вов, ты только не подумай, что я из-за денег… Я неделю ждала, думала позовешь. Ты никогда не простишь мне аборт. Я знаю.

И опять заплакала.
Вот в этот момент он понял, что больше не полюбит никогда.

Рита влетела в его жизнь водородной бомбой, разметав все вокруг и перемешав живое с неживым. Мир оказался до изумления прост. Рита и он. Остальное, тень, блик, фон…

Звонок зазвонил неожиданно резко. А был ведь музыкальным. Володя открыл дверь. Рита. Зашла в прихожую и сразу в его комнату, будто квартира ей знакома. Он поспешил за ней. Зашел в комнату, Рита уже в постели. Голая. Фигура, как у Юльки. Один в один. Бывает же такое. Скинул трусы. Осторожно, будто это и не женщина, а тончайшего фарфора амфора, обнял и раздвинул ее бедра.
- Погоди,- прошептала Рита,- Я сама.
Точь в точь как Юлька. Боже, как они похожи. Он вдруг поразился. Никогда не замечал, что Рита схожа лицом с Юлькой. Теперь взглянул через охватившую нежность. Юлька. Вылитая Юлька. Даже цвет волос тот же. И глаза. И рот. И ноги. Ее колени у его плеч. Глаза закрыты, но сквозь пушистые ресницы светится блаженство. Сейчас крикнет.
- Люблю….
- Люблююю…
Володя проснулся. Господи, это сон. Рита, Юлька... Все перемешалось.
Взглянул на часы. Три. Спать и спать, а сон не идет. Взбудоражила Рита-Юлька. Еще с час ворочался с бока на бок. Понял, что не заснет. Встал, побрился, погладил рубашку и брюки, неторопливо позавтракал.

Прохладное предмайское утро освежило. Володя поднял воротник плаща и пошел в сторону Первомайского.
Рита вышла из подъезда и столкнулась с Володей.
- Ты?
Вдруг поразилась догадке.
- Ты, все-таки просидел здесь ночь?
И взглянула, как на тяжелобольного.
- Да ты что. Видишь, я побрит, и рубашка другая.
На ее лице мелькнуло разочарование.
- Да, конечно, рубашка другая. А мне уж показалось…
- Что я ненормальный?
- Вроде того.
Он понял, что она была бы рада, если бы он на самом деле просидел всю ночь у ее подъезда. Может быть, похвасталась потом подругам и посмеялась вместе с ними над дурачком Горским. Понял и не показал вида.
- У подъезда любимой девушки можно провести ни одну ночь. Что в этом такого?- сказал он.
- А ты много ночей так провел?
- Ни одной. У меня не было любимой девушки.
- Правда? А Танька?
- Да ты что, Рит. Какая там любовь. Поцеловались пару раз... Или один. Я даже не помню.
- Значит, все-таки целовались.
- Так, для порядка. Но никакой любви. Клянусь.
- Ты тогда и в меня не влюбляйся. Ладно?
- Может, я уже?
- Ох и трепло ты.
Они подошли к троллейбусной остановке.

1989 год. Июль.
Резкий звонок телефона прервал воспоминания. Горский снял трубку.
- Владимир Сергеевич, вы сможете приехать минут через двадцать?- спросил Потапов.
- Сейчас буду.
Через полчаса он подъехал к проходной завода.
Владимир Сергеевич миновал турникет, вахтер неодобрительно взглянул на протянутый пропуск. Совсем недавно при встрече улыбался во всю рожу. Это, когда Горский был еще начальником производства. Но все поменялось. Год назад организовался кооператив возглавленный Владимиром Сергеевичем. Арендовали пустующий цех, набрали работников и понеслось… Стал Горский советским «капиталистиком». Крохотным-крохотным. Вроде не переменилось ничего. Как прежде приходил на завод. Тот же самый, на котором сначала работал конструктором, потом начальником цеха… Мимо проходили те же люди и здоровались, вроде также… Да не так. О величине заработков Горского могли только догадываться. Их и Генеральный директор завода не знал. Но все точно знали, что получает Горский намного больше каждого из них. «Может целую тышшу». А потому и отношение изменилось. Не любили люди теперь Горского. Проклятого «буржуина». И вахтер тоже не любил.
Владимир Сергеевич старался не обращать внимания. Хотя раздражался сильно.
- Ну и людишки
И сейчас прошел едва кивнув вахтеру. Тот проводил Горского мрачным взглядом.
- В воскресенье пашут. Все денег мало. Чтоб вы подавились своими деньжищами.

Потапов ждал у кабинета. Высокий, голова как биллиардный шар, квадратный подбородок с ямочкой посредине, бычья шея. Под пиджаком перекатываются бицепсы и трицепсы. Когда он впервые прошел проходную, вахтеры чуть не опрастались прямо у турникета.
- Убивец. Настоящий.
Через полчаса весть дошла до «Генерального». Он появился у Горского в кабинете, как бы по делу. А сам искоса рассматривал нового служащего. В кадровые вопросы кооператива «Генеральный» не лез. «Сверху» запретили. Поэтому только приподнял брови, развел руками и удалился.
Рядом с Потаповым высокий нескладный мужчина в серых брюках и белой рубашке. Лысина на макушке видна с фасада. Бывший однокурсник Женька Ефремов.
В первый раз он приехал на завод четыре месяца назад. Зашел в кабинет, улыбка в пол-лица.
- Вы по какому вопросу?- холодно спросил Горский.
Будто кирпичом приложил. Улыбка пропала.
- Володь, не узнаешь меня?
Горский пригляделся. Где-то видел раньше. Может в институте?
- Я Женька Ефремов из третьей группы. Неужели не помнишь?
- Да, что-то припоминаю.
Он вспомнил. Три дня назад звонил Борисов и просил не обижать бывшего однокурсника.
- Твоего?- спросил тогда Горский.
- Нет, твоего.
Вот он и нарисовался, однокурсничек.

Сегодня он прибыл в пятый раз.
Потапов распахнул массивную дверь кабинета.
- Проходи,- сказал Горский.
Они зашли в кабинет. Втроем.
- Я нужен, Владимир Сергеевич?- спросил Потапов.
- Нет, Коль. Проследи за упаковкой, чтобы какой-нибудь металлолом не подсунули как в прошлый раз.
- Хорошо, Владимир Сергеевич.
Потапов исчез плотно прикрыв дверь.
- Как дела?- спросил Горский сухо.
- Дела у прокурора, Володь. А у нас так, делишки.
- Говоришь, будто зону топтал.
- Бог миловал
- А тогда на хрена мне твой блатной юмор?
- Суровый ты,- сказал печально Ефремов,- Понимаю тебя. В таком месте побывал. Этого, смотри как приучил. Молодец. А я стоял рядом, когда тебя ждал и сердце в пятки.
Горский не ответил. Открыл сейф, достал бутылку «Ballantines» и два стакана.
- По пять капель?
- У тебя другого ничего нет?
- «Вискарь» не уважаешь?
- Терпеть не могу самогон.
Горский пожал плечами и вернул бутылку на место.
- А коньяк будешь?
- Приличный?
- Разочарую. Всего лишь армянский пятизвездочный. Пятнадцать восемьдесят бутылка. Марочного, извини, нет.
- Давай. Все равно лучше «вискаря».
На столе появился коньяк, плитка шоколада и лимон на тарелке. Горский достал складной нож. Бесшумно вылетело сверкающее лезвие. Ефремов вздрогнул.
- Дай посмотреть.
Он вертел в руках диковинный нож, несколько раз выщелкивал и складывал лезвие.
- Говорят, такие в тюрьмах делают.
- Не знаю, не был. Мне его подарил пацан один. Ваш, Калининский. Витя Чуянов. Не знал такого?
- Нет. А в какой школе он учился?
- Понятия не имею. Ладно, все в прошлом.
Он наполнил стаканчики.
- Ну, давай за упокой души товарища Ильина?- Ефремов посмотрел вопросительно.

Выпили не чокаясь.
- Интересно, он сейчас на небе или где?- Ефремов взглянул на потолок,- А вдруг за нами сейчас наблюдает оттуда? Может, ему стакан налить? Вроде, положено.
- Водку наливают, а у меня ее нет. Давай о деле.
Горский достал из сейфа увесистую папку, развязал тесемки. Ефремов осторожно забрал папку из его рук и отложил в сторону.
- Володь, видимся раз в месяц. Давай просто посидим. Еще накатим, а потом о деле.

Выпили еще по одной.
- Коньяк конечно не ахти,- начал Ефремов.
Горский перебил.
- Ты в институте жрал портвейн «три семерки» и радовался, а теперь …

Ефремов тоненько захихикал.
- Не угадал, Володь. Не помнишь ты меня совершенно. Я вообще не пил. Даже пиво.
- Да ты что? А как же ты жил?
- Разве нельзя жить без алкоголя?
Горский задумался.
- В нашей общаге было около сотни пацанов. Ну, может, чуть меньше. Тех, кто не пил, по пальцам пересчитаю. Один лет на шесть или восемь нас старше. Не пил, точно. Полный мудак.
Горский загнул палец.
- Кстати, стал директором одного заводишки. Не заводик – дерьмо. Встретил его случайно в Обкоме в прошлом году. Он как раз объяснялся со вторым секретарем Шестовым. Двух слов связать не может…. Как был «колхозником» так и остался. Ну это я так, к слову….Еще один был. Тоже не пил. С виду нормальный. Может, болел чем-то.... И еще один не пил. Говорил, что не хочет. Врал. Просто был в завязке. В восемьдесят пятом умер от пьянки. Итого два человека из ста. Пили, конечно, с разной целью. Одни просто, чтобы нажраться. А другие чуть-чуть в компании с девочками. Легкая выпивка переходящая в секс. Переспали и в разные стороны. Вот такая картина, Евгений. И ты в нее не вписываешься.
- Я же Калининский, Володь. В общежитии не жил. Кстати, этот директор часом не Уткин?
Горский кивнул. Ефремов просиял.
- Володь, я тебе такое про него скажу – ахнешь. Он ведь все пять лет стучал в КГБ.
У Горского вытянулась физиономия. Чего-чего, а такого он не ожидал. То что стукачи везде есть – это понятно. В свое время одна супружеская пара катала на него доносы в ректорат. Про то, что разъезжает по Калинину на такси, ужинает в ресторане. Короче, живет не по средствам. Хорошо, что все их пасквили попадали к Рублеву. Но чтобы в КГБ.
- Ты точно это знаешь?- он впился неподвижным взглядом в бывшего однокурсника. Тот поежился, будто попал под ледяной ветер.
- Точно, Володь. Он ведь в институт пришел партийным….
Горский перебил.
- При чем здесь это?
Ефремов умоляюще поднял руки.
- Володь, дай досказать…. Помнишь Охлопкова Костю? Он тогда был в комсомоле, потом пошел по партийной линии. Стал вторым, кажется, в Рязани. Уткин здорово проштрафился в конце 76-го.
Ефремов расплылся в сладенькой улыбочке.
- Его взяли на…. На члене, одним словом.
- Да ты что?- изумился Горский,- Да ну на хрен. Я не верю.
- Точно тебе говорю, Володь. Мужеловство в чистом виде. Засвидетельствовали все чин чинарем. Ему по 121-ой ломилось до пятерки. И все сошло на нет. Позвонили откуда надо и замяли. А с Костяна взяли подписку о неразглашении. Ну и с остальных, кто был в курсе – тоже.
Горский потрясенно «переваривал» услышанное.
- А ты знаешь с кем….,- начал он,- Нет, не говори. Наверняка я с ними здоровался тогда…. А может пил из одного стакана…. Во, бля, устроил однокурсничек. За такое башку надо отрывать.
Он уставился на свои ладони.
- Я ведь этому мудаку каждый день руку жал. Вот этой ладонью….. Хоть отрубай. Как сразу не догадался. Мужику под тридцатник, а у него ни одной бабы.
Ефремов веселился.
- Брось, Володь. Этих педиков кругом пруд пруди.
Горский зыркнул на него недобро и тот испуганно замолк.
- Слава богу, что меня с этим поселком и тем заводиком ничего не связывает,- Горский не мог успокоиться,- А ты его встречаешь?
- Нет, Володь. С лагерей не видел. Ты ведь не был в лагерях. Он там такую кипучую деятельность развел.
Горский хлопнул кулаком по столу,- Все, про эту мразь больше не говорим.
- Не говорим,- согласился Ефремов,- Кстати, я многих наших встречаю.
Горский напрягся.
- Ты обо мне не говоришь?
- Боже упаси. Я Алексея Владимировича уважаю.
- При чем тут Борисов?
Ефремов пьяненько засмеялся.
- Володь, помнишь у Маяковского? " Мы говорим партия, подразумеваем Ленин…" Мы говорим Горский, а подразумеваем Борисов.... Не обижайся ради бога, Володь. Кстати, этот амбал -  твой телохранитель... Или кто он тут... Небось, тоже Борисовский? Я людей из "конторы" за версту чую.

Горский рассмеялся, глаза остались холодными.
- Уесть меня решил? Типа, без Борисова я никто? Так и Борисов никто без… Ты понял о ком я. А Потапов мой бывший ротный. Ранен трижды, награды имеет, а стране не нужен.

Ефремов смутился.
- Прости, я не знал.
Вдруг всплыло в голове. Первый семестр второго курса. Высокий нескладный вихрастый парень, брызгая слюной или соплями, в упоении что-то вещает сгрудившимся возле него студентам.
«Ефремов сопромат на отлично сдал»,- говорит кто-то.
Было это или память родила небылицу?
- Ты по сопромату что имел?- спросил Горский.
- Отлично, Володь.
Он вдруг расхохотался.
- Не пригодилось, Володь. Два месяца технологом отработал и избрали секретарем комитета комсомола. Освобожденным. Потом в горком инструктором. Потом опять на завод в Госприемку. Уму не постижимо, главный технолог завода получал меньше меня. Гребаное государство. А сейчас, Володь, ну если честно… Ведь разворовываем нажитое народом. И ты и я. И Алексей Владимирович - благодетель наш. А «Горбатый» как будто не замечает. За державу обидно, Володь. Ааааа…. Давай наливай.

Горский отставил бутылку.
- Не пил ты, Женя, и не надо было начинать. Слова, что сейчас говорил, забудь. Иначе я тебя лично грохну. Или Потапова попрошу. А фамилию Борисов не произноси. Нигде. Понял?
- Володь, ты что? Я только тебе.
- Все, проехали. Давай о деле.
Горский достал из папки лист бумаги.
- Смотри сюда. Ты получаешь сто каминных решеток вот по этой цене. Остальные пятьсот по той, что договорились.

Ефремов долго изучал накладную.
- Ты чем-то недоволен, Женя?
- Боже упаси. Просто… Скинь еще немного. Хотя бы процентов десять. Я же свой, Борисовский.

Горский ухмыльнулся.
- Как я скину? А Борисов что скажет?
- Да ладно, Володь, эти вопросы ты всегда решал сам. Я же знаю.
- Ни хрена ты не знаешь. В нас с Борисовым осколки от одной мины сидели, нас жизнь повязала. И смерть. А ты рядом оказался случайно. Просто нужен был верный пес, и Лешка тебя пригрел. А ты никто. Только вякни и подохнешь сразу. Короче, пять процентов я скину.
- Спасибо, Володь.
Ефремов не обиделся. Наверное, не умел. Был из породы людей, которым «хоть нассы в глаза, все равно божья роса».
- Никогда больше не ровняй себя с нами.
- Не буду, Володь.
- Тогда оплачивай заказ и свободен.

Ефремов исчез. Бесшумно, как полагается исчезать такой швали. Горский небрежно подбросил в руке пачку сторублевок. Вдруг вспомнил.

1976 год. Конец марта.
Квартира в Южном. Володя сидит у тайника с пачкой сторублевок и мучительно соображает как жить после Юльки. Где, когда он не почувствовал как начали рваться нити связывающие их?
- Представляешь, заняла у Ленки четвертной. В первый раз в жизни взяла в долг. Так стыдно.
Она сказала и посмотрела на Володю словно провинившийся ребенок. Сказала просто для того, чтобы выговориться и свой стыд, хоть чуть-чуть, но переложить и на его плечи. Может, она ждала от него каких-то слов, чтобы успокоиться? Может, еще чего. Но только не денег. Откуда у студента деньги? Но настроения искать нужные слова не было. Хотелось обнимать девчонку не обремененную долгами и стыдом. Он просто  достал из бумажника фиолетовую купюру.
- Держи, Юльк. Скажешь Ленке, что не понадобилось.
Она не брала. Опешила вначале.
- Я не возьму, Вов. У тебя самого, наверное, последние.

Все-таки, взяла, но заверила, что вернет через неделю. И вернула. Ровно через семь дней. Была рада до безумия, что не задержала. А он не взял. Достал еще сотню.
- Тебе, Юльк.
Вот в этот момент она взглянула на него по-новому. И если бы он не упивался своей щедростью, то заметил бы как лопнула первая нить.

1989 год. Июль.
В дверь постучали. Горский бросил пачку в сейф и закрыл дверцу.
- Войдите.
Появился новый персонаж. Сахаров Виктор Абрамович.
Три года назад сняли Генерального директора. Нового не назначали. Бродили слухи, людская молва указывала то на одного, то на другого. Но появился «варяг». В один ненастный день на территорию завод въехала обычная черная «Волга» с московскими номерами. Собрали экстренное совещание,  и зам. министра представил нового генерального. Невысокий почти лысый, сорок лет, башка круглая, приплюснутый лоб и две бусины пустых глаз. Зам. говорил, а «новый» исподлобья разглядывал подчиненных.
Прошли дни, ползли слухи, что «новый» скоро привезет на завод свою команду и заменит всех, вплоть до уборщиц. Новая метла всегда метет по-новому. Но время шло, все оставались на своих местах. Генеральный был на язык не сдержан, матерился походя, главному конструктору -  седовласому заслуженному, разменявшему седьмой десяток, тыкал. Остальным тоже, невзирая на должности. Горскому устроил разнос прямо при подчиненных. Тот послал Сахарова на три буквы. А когда знакомился с приказом об увольнении, еще и в челюсть заехал. Благо посторонних не было. Генеральный позвонил прокурору. Горский Борисову. На следующий день Владимир Сергеевич встретил директора в коридоре и потрепал за щеку.
- Как дела, Цукерман?

- Не помешаю?- спросил Сахаров.
- Да нет, проходи.
Они не любили друг друга, но терпели, как неизбежное зло.
Сахаров прошел в кабинет и сел в кресло.
- Выпьешь?- спросил Горский.
- А что за причина?
- Однокурсник умер.
- Пил?
- Да нет... Его убили.
Выпили не чокаясь.
- Я по делу пришел,- сказал Сахаров.
- Я понял, что не в гости. Говори.
- Я план валю. В смысле, завод валит. Москва датчики не отгружает. Приказ Главка вначале обеспечить Рэзекне, а нам как получится. Может, пришлют числа двадцать девятого. Да ты сам знаешь. Это не все. Первый ГПЗ не дает подшипники. Три наименования. Тоже в Прибалтику отправляет... С Череповца подката нет... Я вот тут набросал... Короче, вилы, Володь.

Горский молчал.
- Володь, позвони Борисову. Вся надежда на него.
Горский почувствовал страшную пустоту внутри. В другой раз подъелдыкнул бы "Цукерманчика", а сейчас увидел замотанного истерзанного мужика и пожалел.
- Хорошо, Абрамыч, позвоню. Прямо сейчас. Не уходи.
Он заказал междугородний. Дали быстро. Они даже не успели выпить по второй.
- Леш,- сказал Горский без прелюдий,- На заводе хрень с планом. Выручай. Я тебе Абрамыча даю.

Сахаров слушал, и лицо его светлело. Положил трубку.
- Спасибо, Володь. Давай выпьем.
- Пей, я не буду. Мне еще за рулем сидеть.
- Так и мне. А кто нас остановит?
- Ладно, давай по чуть-чуть.
- Вы с Борисовым по институту знакомы?- спросил Сахаров.
- И по институту, и еще много по чему.
- Я тоже КПИ заканчивал. В 68 году. Не тому нас учили, Володь... Не тому. С моим образованием можно технологом быть.... Или конструктором. Влачить жалкое существование. По горизонтали благосостояние не растет. Так, на жалкие рубли. Значит выход один,- стать руководителем. И я стал. В цехе двести рабочих, мастера, экономист, бухгалтер. И всеми надо руководить. А как? Пришлось методом тыка. Сколько я дров наломал вначале.
- Ты так говоришь, будто я с Марса прилетел. Я все это прошел от А до Я и с тобой полностью согласен.
- Три года назад я в «Плехановке» два месяца повышал квалификацию. Учили на управленца,- вспомнил Абрамыч.
- А я два года назад. Там же. Только это все фикция. Так для галочки.

Сахаров налил в стакан коньяка и выпил.
- Слушай, а та брюнеточка ничего, -  он неожиданно переменил тему.
- Ты о чем?
- К тебе недавно приезжала. У нее еще муж где-то в Обкоме. Хороший выбор, Володь. Завидую.

Горский помрачнел и не отвечал.
- Ладно, я пошел. Спасибо еще раз,- поспешно промолвил Сахаров.
Он не успел выйти, на пороге вырос Ефремов.
- Володь, спасибо, я загрузился под завязку. До свидания.
- Давай. Я тоже ухожу.
Они вышли из кабинета. Горский запер дверь. Подошел Потапов. В прошлой жизни он был капитаном, командиром роты. В прошлой жизни сержант Горский вытягивался перед ним в струну. Но время расставило все по местам. Воин от бога мог только воевать. Когда комиссия признала его не годным к дальнейшей службе, и привычный мир рухнул, Потапов попытался приспособиться к новым реалиям. И не смог. Спасение нашел в бутылке. Падение было стремительным, но до дна он так и не долетел. Борисов подставил плечо. Вернул к жизни, а потом нежно передал Горскому. И капитан как старый брошенный пес обредший нового хозяина, принялся служить ему верой и правдой. Горский долго не мог привыкнуть к тому, что бывший ротный теперь величает его по имени и отчеству. А потом привык.
- Коль, ты склады опечатай в пять и можешь быть свободен.
- Будет сделано, Владимир Сергеевич.
Ефремов ждал на улице.
- Я два дня назад встретил Алексееву. Постарела немного, но еще вся из себя.
Он посмотрел на Горского.
- Ты Ангелину не помнишь? Кураторшей была у вас.

1976 год. Май.
Ангелина Васильевна Алексеева. Преподавала… Впрочем, какая разница, что. Она была куратором группы в которой учился Володя. Вот главное. И к Володе относилась по-доброму. Он приглянулся ей с самого начала. Вежливый, спокойный, честный. Занятия пропускает, но по уважительной причине. Она терпеть не могла мальчиков и девочек с «бульдожьей хваткой». За десять лет в институте насмотрелась на них достаточно. С тоской замечала, что с каждым годом таких становится больше. Беспринципных, готовых за баллы продать душу дьяволу.
Горский отличался от них. Одевался скромно и вел себя соответственно. Перед преподавателями не расшаркивался, не лебезил. Жил сам по себе, не обращая внимания на мнение окружающих.
Володя также отличал Алексееву от остальных. И сам предложил однажды «вагонку» на дачу. А потом кирпич, кровельное железо, брус, стекло. Она уж и не преподавала в его группе, а он продолжал снабжать ее «дефицитом». Она отказывалась, неудобно мол, но он не слушал. И она была ему безмерно благодарна.
Что же он натворил такого, что увидев его, она закусила губу, холодновато кивнула и прошла мимо не проронив ни слова. Володя озадаченно смотрел вслед. Рита тронула за плечо.
- Володя, ты чего?
- Не знаю. Ангелина видать не с той ноги встала. Прошла как мимо пустого места.
- Она, кстати, живет в нашем доме в соседнем подъезде.
- Знает твоих родителей?
- С ума сошел? Она с папой на одной кафедре.
- Ах, ну да. И маму твою знает?
- Конечно.
- Связано это или нет?- подумал он.
А ведь угадал. Накануне Людмила Николаевна остановила Алексееву.
- Геля, здравствуй. Как дела, дорогая? Я видела вчера Лику. Просто слов нет. Такая невеста растет. Красавица, отличница. Про Игорька тоже знаю. Такой мальчик замечательный.
- Твои тоже хороши. Коля на медаль идет, Рита - красавица. Смотрю на нее и любуюсь, честное слово.
Заславская нахмурилась.
- Гель, я хочу с тобой поговорить. Ты такого студента Горского хорошо знаешь?
- Володю?- удивилась Ангелина.
- Да, кажется.
- Хорошо. А что случилось?
- Пока ничего. Что это за парень? Просвети.
Ангелина с ответом не спешила. Чувствовала подвох.
- Люд, тебе зачем?
Та решилась.
- Ааа, ладно, все равно узнаешь. Моя с ним встречается.
- Рита?- ахнула Ангелина.
Заславская кивнула.
Ангелина лихорадочно размышляла. Что сказать Людмиле? Парню она симпатизировала. Нет, она не хотела бы иметь такого сына. Слава богу, свой растет не хуже. Но…
- Знаешь, Люд, он словно из песен о комсомоле.
Та не поняла.
- Ну, помнишь? " Ты увидишь, ты услышишь, как веселый барабанщик с барабаном вдоль по улице идет…".
- Совсем дурак?
Ангелина взглянула грустно.
- Да нет. Почему дурак? Наивный, может быть... Добрый. Слишком добрый... И очень честный, Люд.
- Ты хотела бы, чтобы твой Игорь был на него похож?
Ангелина молчала.
- Чего молчишь? Не хотела бы, да?
- Да, наверное,- ответила нехотя та,- Давай сменим тему.
- Не хочешь о нем говорить?
- Не хочу, Люд. Хороший парень... Но понимаю, что Рите он не пара.
- Ну вот, слава богу призналась.
Вот такой разговор состоялся вчера. Людмила Николаевна дождалась мужа и пересказала разговор, еще и своих замечаний добавила. Ангелину решили не подставлять и дочери ничего не говорить. Но принять меры.
- Твои родители знают Ангелину. Тогда все понятно. А я - то удивлялся,- сказал с сарказмом Володя и посмотрел на Риту.
Та думала о чем-то своем и не слушала. Вдруг, будто потеряв к спутнику интерес, даже не взглянув на прощание, молча и очень быстро испарилась. Володя удивленно смотрел ей вслед. Грациозная красивая девочка улетала не оборачиваясь. Володя подождал несколько минут. Рита не возвращалась. Он двинулся следом. Ее поступок обескураживал. Странное необъяснимое поведение. Володя прибавил шаг, вышел в вестибюль и увидел Риту. Она оживленно беседовала с незнакомой девушкой.
Хотя, нет. Он вдруг вспомнил. Несколько дней назад они столкнулись в Центральном корпусе. Она поразила тогда своей внешностью. Красивая, высокая, голубоглазая с копной светлых волос.
Вернее, было так. Сначала он заметил ее в коридоре. В самом конце. В свете тусклых ламп он принял ее за Риту. И пошел навстречу думая, что идет к Рите. Задумался о чем-то и отвлекся. Почти столкнулся с ней и чуть за руку не взял. Но это не Рита. Блондинка. А все остальное так похоже. Она обернулась. Голубые, чуть в зелень глаза. Он обалдел, а она, наверное, привыкла к всеобщему обожанию и глядела насмешливо.
- Простите,- сказал Володя,- Издали я принял вас за свою знакомую.
- Вы не пытались носить очки?- спросила та не зло и без тени кокетства.
- Вы действительно похожи.
- Значит, ей повезло.
И ушла.

Несколько минут назад также уходила Рита.
Теперь они стояли рядом. Две сестренки - близняшки.
- Подойти или нет?- подумал Володя,- Наверное, лучше нет.

Уйти не успел. Рита заметила его и сделала жест рукой. Мол, чего ты встал? Иди к нам.
Володя подошел и поздоровался с блондинкой. Та вежливо кивнула в ответ.
- Трудно признать, что рядом есть нечто сравнимое с тобой,- сказал Володя.
Блондинка поняла.
- Ты о чем?- спросила удивленно Рита.
- Это он про меня,- засмеялась блондинка.
У Риты заледенели глаза.
- Я ничего не понимаю. Вы, что, знакомы?
Она спросила так, будто уличила в измене.
- Я ждала Женьку, вдруг слышу, ко мне кто-то спешит. Обернулась, а рядом твой «идальго» и так на меня смотрит. Он меня принял за тебя.

Ее глаза вдруг потеплели. Она кого-то увидела за Володиной спиной. Володя обернулся. К ним подходил незнакомый парень.
- Это Алексей,- сказала блондинка и смотрела на него так…  Ах, если бы на Володю так смотрела Рита.
Ребята поздоровались. Одного роста и сложения одинакового. Две пары – близнецы.
- Рита, мы пойдем,- заторопилась вдруг блондинка.

- Инна, конечно девушка эффектная, но спутать нас…
Они шли по коридору, Рита негодовала.
- У Инки ноги короче. Туловище длинное. Ты что не видишь?.. И задница «отклячая».
- Какая, какая?
- «Отклячая». Ты что, не видишь, что она у нее назад выпирает?
- Она и должна выпирать.
- Но не так же. У Инки безобразная фигура.
- Рит, в коридоре было темно. Я не разобрал.
- А глаза?- продолжала Рита,- Ты глаза ее видел? Вода, а не глаза. Еще и глупо восторженные. Причем, всегда. А волосы? Мертвый цвет. Кто сказал, вообще, что блондинка это красиво? Какой идиот?
Она вдруг осеклась?
- Тебе блондинки нравятся?
- Ну, что ты. Такой безжизненный цвет. Рит, а кто этот парень?
- Лешка. Я не помню фамилию. Учится вместе с Инкой. Видел, как она на него смотрела? Влюбленная дура.
- По-твоему, если влюбленный, то обязательно дурак?- осторожно спросил Володя.
Рита будто не слышала.
- Благодари бога, что я встретила Инку и остановилась. Хотела совсем уйти,- сказала вдруг она грозно.
- Не понял.
- Чего ты не понял? Помнишь, что ты мне сказал?
Володя растерянно молчал.
- Про Ангелину говорили. А потом ты с такой усмешечкой. «Ангелина знает твоих родителей, тогда все понятно..». Чего тебе понятно? Родителей моих не трогай, потому что это мои родители. И запомни, они сплетничать не станут. Они интеллигентные и воспитанные люди. Не тебе чета.

Володя хотел возразить, Рита не дала.
- Если ты еще хоть раз скажешь какую-нибудь гадость про моих родителей…
- Я очень их уважаю. Честное слово.
- Завтра воскресенье. Надеюсь, ты не собираешься домой?
- Конечно, нет.
- Тогда завтра поедем к нам на дачу.

Вечером расставались у подъезда. Он знал, что завтра утром увидит ее снова, и они проведут вместе выходной. Оставалось пережить ночь. В одиночестве.
Когда встречался с Юлькой, вечер был только началом. Потом ночь без сна. Распахнутая мятая постель, сон до обеда и необычное счастье. Полдень и любимая девушка рядом.
Разве думал тогда, что совсем скоро будет целоваться в подъезде с другой. И «обжиматься» как в юности не смея даже подумать….
- Ты меня слышишь?
Володя очнулся.
- Слышу, Рит.
- Я думала ты на Марсе. О чем я сейчас говорила?
- Про Марс.
Рита обиделась. Или сделала вид.
- Все, Володя, до свидания. До завтра.
Володя удержал ее за руку.
- Ну, подожди. Прости. Я задумался о тебе. Что ты говорила?
Рита смотрела странно. Наверное, так будут смотреть на пришельцев из космоса, когда они посетят землю. А может, так смотрят на сумасшедших.
- Почти двенадцать,- сказала Рита,- Я предложила тебе остаться у меня.

Сердце набрало обороты. Вот оно. А он - то, он изматывал себя воспоминаниями о Юльке. Как мальчишка, честное слово. Словно забыл, что Рита - современная городская девчонка. Такая девчонка сейчас отдастся ему. Как он будет нежен…
Вдруг вспомнил.
- А родители?
- Они на даче... И Коля тоже.
Он с новой нежностью заглянул в ее глаза, свет фонаря блестел в них, искрился, делая глаза бездонными.
- Рит.
Его ладони утонули в густых льняных прядях. Никогда не позволял себе такого, вернее, не позволяла она.
- Риточка, милая, люблю.
- Отпусти меня,- прошептала она зловеще.
Володя разжал руки.
- Горский,- она шептала так возмущенно, что он отступил на шаг от нее.
- Ты решил, что я тебя в постель пригласила?
Володя замотал головой.
- Что ты? Даже, не думал.
И осекся. Чего притворяться? Дети, что ли?
- А почему, нет?- спросил он,- Я люблю тебя. Серьезно, не как пацан. Захочешь, поженимся.

Рита смотрела во все глаза.
- Что, Рит? Я не то говорю?
Рита отвела взгляд и тихо засмеялась. Вдруг взглянула и покачала головой.
- Боже мой, Горский, я от тебя фигею.
И опять тихонько смеялась и повторяла.
- Ой, не могу…
- Ты посмейся,- сказал Володя,- А я в общагу пойду. Завтра приходить?

Рита перестала смеяться.
- Не обижайся. Пошли домой.
Около входа в квартиру она потребовала.
- Обещай, что не будешь приставать
На него уже сошло безразличие.
- Обещаю.

Как в дурном сне.
Пили чай на кухне. Рита сделала два глотка и исчезла. Задвигались дверки шкафов, что-то скрипело. Рита носилась из комнаты в комнату. В кухню проник аромат свежеглаженного белья.
Володя допил чай и вышел в прихожую.
- Иди сюда.
Рита завела его в одну из комнат.
- Вот здесь ляжешь.
Она указала на диван-кровать у стены.
- Простыни и пододеяльник я постелила свежие. Вот полотенце, иди в ванную.

Дурной сон продолжался. Он лежал на ее диване, от подушки струился легкий аромат ее духов. Наволочку - то не поменяла. Наверное, специально, чтобы помучить сильнее. В ванной шумела вода, и это было невыносимо.

Что такое любовь? Какой она остается в памяти? Замираешь слыша стук каблучков на лестнице.. Кажется, эти каблучки будут стучать всю жизнь. Но проходит детство, стук каблучков еще звучит в отдалении. А ты лежишь в постели, и за стенкой шумит кран. Он замолкнет сейчас, и она выйдет к тебе, и произойдет все в первый раз…. Происходит... И стук каблучков замолкает….

Рита прошла в комнату родителей. Вышла, прошла на кухню, потом в ванную. Опять зашумела вода.
Володя натянул брюки и вышел из комнаты.
- Ты чего?- тревожно спросила Рита.
- Рит.
Он попытался ее обнять.
- Нет, Володя. Жалею, что оставила тебя.
- Ну почему?
- По кочану. Я нормально воспитанная, Володечка. Все будет, но только после свадьбы. С человеком, которого я полюблю. Все, закрыли тему. Спокойной ночи.
- А ты чего не ложишься?
- Надо постирать кое-какие вещи .
- Я с тобой побуду.
- Иди, спи, а то я обижусь.
Детский сад. Володя зашел в комнату, в угол плюнул сгоряча.
- Вот «мандавошка», хоть бы улеглась и спала. Нет, расшумелась на всю квартиру. А он нормальный мужик зря надраивал свое тело. Куда его теперь применить?

Проснулся. В прихожей надрывался звонок. Вышел из комнаты. Кого интересно принесло среди ночи? Заглянул к Рите. Та что-то прошептала во сне и перевернулась на другой бок. Володя подошел к двери.
- Кто там?
- Я.
Он приоткрыл дверь не веря ушам. Зашла Юлька.
- Ты?... Юльк, ты откуда?
- Тссссс,- она приложила палец к его губам.

                Продолжение следует.