Задумав написать книгу об отце и двух его братьях, я собрала воедино воспоминания, публикации отца в прессе, документы. Постепенно повествование приобрело черты не только дорогих моему сердцу отца и мамы, но и любимого и знакомого с детства города над Пиной, обрело голоса родных, друзей детства, одноклассников, интересных личностей. Некоторые имена в этой книге изменены.
Мои родители жили и работали на барже, и в сезон навигации, пока не замерзали реки, нас с сестрой с самого рождения брали с собой в плавание. И, естественно, самые первые вoспоминания связаны с пространством реки.
Каждая встреча на реке привносила новые впечатления, узнавал какие-то бытовые детали жизни на реке . Помню, как при встрече двух барж к нам на палубу баржи перешли мужчина и женщина, помню, как мужчина опустили в тазик с холодной водой аллюминиевую кружку с горячим чаем , как разрезал надвое, исполосов ножом свежий, пахучий огурец, и, присыпав солью, потер две половинки,– самые первые ощущения.
И потом, уже живя на суше, на постоянном месте, родители продолжали дружить с двумя семьями, с которыми их сроднила жизнь-плавание: они стали нашими крестными родителями. Широколицый, с морской аурой сибиряк Анатолий Орлов и его жена Нина, невысокая, приятная женщина.
Веселая, добрая Галина, ее озорная, интересная дочка Аллочка. Их семья получила квартиру в городе Бресте. Однажды мы с мамой поехали к ним в гости, посетили Брестскую крепость.
Огромный деревянный шлюз, на краю которого меня, неправильно одевшую в спешке сандалии, учат отличать лево-право, сено-солома. Стою, опустив голову и думаю, где же наша баржа и какой высокий этот шлюз.
Помню красные огни бакенов, деревянных или металлических на вечерней реке. Бакенщик подплывает на лодке к бакену, открывает окошечко и зажигает фитиль в металлическом бакене. Помню вехи, вешки над рекой, указывающие судну на несудоходный участок реки: на речную мель.
До сих пор помню палубу, где я играю, кругом – вода и крутой берег реки, а в нем много-много гнезд, и ласточки то вылетают из своих песчаных домиков, то залетают. Берег желтый, а птицы темные.
Мама держит меня, маленькую, на коленях. Рядом дед по папиной линии, у него на коленях моя младшая сестра.
А вот я уже сама стою на ногах и держу в руках черного кота. Значит, на барже был кот! Судовой кот-путешественник.
Река, пристани, дебаркадеры, рейды, выход на берег, в город, на базар. Помнятся деревянные ларьки базаров в Днепропетровске, в Кременчуге мягких плюшевых медведей, которых нам купили в подарок.
Первые слова, осевшие в подсознании: камбуз, бакены, трос, пришвартоваться, стать на якорь, дебаркадер (слово это, особо мне запомнившееся, французское и означает пристань). Магазины на пристанях. Бело-синяя неизменная этикетка на жестяных банках сгущенного молока, рядами стоящих на полках.
Мама рассказывала, как однажды они не могли понять, чего же хотелось бы ребенку, сказавшему:» Хочу кабзики». Потом догадались: колбасы. Конечно, хотелось бы и сгущенки, но об этом промолчала. Mандарины были позже, в новогодних подарках.
Базары в Кременчуге, Днепропетровске: деревянные домики, прилавки, плюшевые медвежата, которых нам купили, а также цветную сахарную вату.
Однажды ночью услышала крик мамы: «Толя, не делай этого!» Папа опустился на привязанный к барже плот, бревна которого образовали затор, вздыбились, хотел исправить положение дела? Или хотел сплавить «налево» несколько бревен из плота? а мама понимала, насколько это опасно. Папа попал под бревна, но ему удалось справиться с этой ситуацией.
Фото: Наталья Казанцева. Россия. Мыски