Ночью Лева спал неспокойно. Ворочался с боку на бок. Просыпался, отходил от сновидений, возвращался к действительности, и только одна мысль его одолевала - только бы не сорвалось, как бы не сорвалось! На первое июля 2011 года он запланировал посещение израильской оперы! Как могло так случиться, что он интеллигент в третьем поколении, за двадцать лет пребывания в Израиле ни разу не был в опере? Лева с женой уже люди не молодые, и вообще мало ли что может случиться – реконструкция, девальвация, инфляция и мало ли что еще? Лева считал, что он должен успеть хотя бы один раз посетить израильскую оперу. Первое число, начало в час дня и самое главное – Леве сегодня исполнился 71 год, все одно к одному – ну как тут не пойти в оперу? Несмотря на полное отсутствие слуха Лева очень любил слушать и даже петь избранные оперные арии. Особенно ему хорошо удавалась ария Кончака из оперы «Князь Игорь».
Как все же тяжело сознавать себя интеллигентным человеком и не обладать музыкальным слухом. Лева мужественно пытался преодолеть этот недостаток. В юности он прочел книгу Ромена Роллана о Бетховене и, впечатлившись жизнью великого композитора, решил прослушать все его симфонии. Два раза в неделю по вечерам он ездил в Ленинскую библиотеку и в специальном зале слушал через очень примитивные наушники симфоническую музыку. Несколько раз ему даже посчастливилось слушать Бетховена в консерватории, но, увы, качество исполнения оценить ему было не под силу. Зато качество буфета в консерватории в то время запомнилось на всю жизнь. У него с приятелем была присказка – «А не сходить ли нам в консерваторию пивка попить?» А где еще интеллигентному человеку пива попить – не в кабаке же! Нельзя сказать, чтобы все усилия Левы по развитию слуха прошли даром. Девятую симфонию Бетховена он отличал от любой другой музыки. Особенно он воодушевлялся, когда вступал хор, и звучала знаменитая Гётевская «Ода к радости».
К зданию в модерновом стиле Тель-авивского центра искусств Лева и Лена приехали за два часа до начала спектакля. Купили билеты и начали гулять по фойе. Кругом стекло и мрамор. Посередине большой круглый буфет. Прилавки заставлены всякими яствами. Пива, правда, Лева не обнаружил, зато оказалось, что ежели, кто голоден, то тут же можно и супчику похлебать. Мощный усатый мужчина в белом колпаке, ловко орудуя черпаком, наливал золотистую жидкость в одноразовые пиалки. Вкусно пахло восточными специями. Из яств «ребята» выбрали набор маленьких тостов на большой тарелке, затянутой прозрачной пленкой. Хрустящие тостики были с кусочками селедки, красной рыбы и с несколькими сортами сыра. Вместо пива пришлось довольствоваться «кафе афух» - кофе со взбитым молоком. Подкрепившись, Лева принялся изучать красочную книжечку либретто оперы. Разумеется, он был в курсе, что либретто оперы Травиата написано на основе драмы Дюма младшего «Дама с камелиями». Но все же он выяснил, что первое действие происходит в роскошном особняке Виолетты Валери. Альфред Жермон - красивый застенчивый юноша своей страстью и красотой покоряет сердце избалованной вниманием света красавицы Виолетты. Второе действие - гостиная первого этажа прелестного загородного домика Альфреда. Он появляется с утренней прогулки, в охотничьем костюме, с ружьем за плечами.
На этом месте пришлось прервать изучение либретто. Публику запустили в зал. Зал замечательный, в строгом современном стиле без позолоты и красного плюша, но все равно величественный. Единственное, что смущало Леву - отсутствие, как и в других израильских театрально-концертных залах, прохода посередине. Пробираться на свое место в середине ряда приходится обтираясь о коленки уже занявших свои места зрителей. Благодаря столь тесному контакту, правда, представляется законная возможность заглянуть в декольте молодых дам.
Лева окидывает взглядом публику – красиво, как и подобает в опере, одетые женщины и очень разнообразно, вплоть до шорт, одетые мужчины – спектакль дневной, да и на улице жарко, и переводит взгляд на сцену.
Сцену скрывает занавес с огромной замочной скважиной посередине. В скважине зеркало, в котором в искаженном виде отражается зрительный зал. Как настоящий интеллигент Лева терпеть не мог подглядывать в замочные скважины. Собственно поэтому из всех видов искусств он менее всего ценил кино – он считал, что реалистическое кино – взгляд на чужую жизнь через замочную скважину.
Погас свет и оркестр заиграл увертюру. Хотя Верди и не Бетховен, тем не менее, Лева приятно обрадован тому, что музыка оказалась ему знакомой, он оказывается ее не раз слышал, но не связывал ее с именем Верди. Начинается действие. Бал в особняке Виолеты – тут её друзья и поклонники – в соответствии с либретто, сливки высшего общества - от виконта до маркиза. Но, как догадался Лева, режиссер решил буквально довести до сознания зрителей свою сверхзадачу – продемонстрировать, что героиня дама полусвета и её дом пристанище разврата. На сцене пестрый балаган, вымазанные белилами лица пляшущих человечков. В центре на фоне задрапированного красной материей задника покрытый кумачовой скатертью длинный стол, и слева доминирует огромная высоченная кровать, убранная ворохом покрывал всех оттенков красного и лилового цветов. Гости то и дело запрыгивают на кровать и выполняют на ней любовно-акробатические упражнения. А за столом произносятся здравицы в честь хозяйки бала – пышной блондинки в опять же в ярко-красном бальном платье. Лева все ждал - когда же наконец появится красавец Альфред. Не сразу до него дошло, что невысокого роста полный мужчина, одетый в противовес остальным гостям очень скромно, в клетчатой рубашке неопределенного цвета и кургузом сером пиджачке и есть Альфред. Лева восхитился замыслу режиссера – как тонко сумел он противопоставить чистого и провинциального Альфреда остальным гостям, погрязшим в разврате. Пылкое признание Альфреда вызывает у Виолетты ответное чувство. Она сгоняет с кровати секс-акробатов, выгоняет всех маркизов и виконтов и, стянув с себя красное платье (символ порока), оставшись в белой ночной рубашке, предается мечтам о настоящей любви. При этом она, по-видимому, прощаясь с прошлой порочной жизнью, таскает за руку по сцене огромную тяжелую куклу в красном одеянии и время от времени пытается залезть на кровать, на которой появилась кукольное прелестное семейство в белоснежных одеждах, символизирующее светлое будущее.
Некоторое несоответствие либретто Лева заметил и во втором действии. Альфред в трусах лежит на кровати, которая доминирует на почти пустой сцене. Слева зияет чернотой проем в заднике. По-видимому, для удобства выезда кровати на сцену фигурный контур проема повторяет контур массивной, белого цвета, спинки кровати. Нежась на подушках, Альфред вспоминает, что сегодня исполняется ровно три месяца с тех пор, как, охваченные взаимной страстью, они с Виолеттой покинули шумный Париж и поселились на лоне природы. Приятные размышления юноши прерывает горничная Виолетты. Альфред узнает, что Виолетта, стремясь избежать материальных затруднений, втайне распродает свои ценности... Пристыженный этой жертвой, Альфред вскакивает с кровати, натягивает и застегивает брюки и спешит в Париж, чтобы уладить свои денежные дела.
Третье действие происходит в спальне, и кровать на сцене уже выглядит вполне естественно. Больная Виолетта в белой сорочке лежит на кровати. Кончается действие плохо. Виолетта, в порыве чувств, вскакивает с кровати и устремляется в объятия Альфреда. Но последние силы покидают ее и она умирает.
Вот и все. Лева и Лена выходят на залитый солнцем широкий проспект, носящий имя библейского царя Саула. Лева морально удовлетворен. Он побывал в храме - храме искусства. Ах, какие все-таки замечательные голоса в израильской опере!