Дождь. Дождь. Серый унылый однообразный, прямой как натянутая нить, дождь. Он идёт уже много дней. И будет идти много дней. Я так хочу. Я люблю дождь. Очень давно, много лет назад я не любил дождь. Я его боялся. Но, со временем, мы сдружились. Теперь он льёт всегда…
Я сижу у окна и смотрю на улицу. Я люблю сидеть у окна. Что ещё надо старому человеку? Когда ослабевает дождь, начинают петь лягушки, греясь в солнечных лучах, пробивающихся сквозь фиолетовые тяжёлые тучи.
Я люблю сидеть у окна. Раньше я ненавидел и это окно, и этот дом. Но время нас примирило. На улице сыро, но в этом доме всегда сухо. Я так хочу. В этом доме жили мои предки. И предки моих предков. В этом доме будут жить и те, кто назовёт предком меня. Я уже выбрал себе потомка. Сейчас ОНИ готовят его. Завтра я передам ему ВСЁ, что у меня есть. Это мой последний дождь… Так было, и так будет… Много лет назад я сам принял ВСЁ от моего предка…
В тот день так же шёл дождь. Я так же сидел у окна. Но в другом месте. Это была однокомнатная квартира в спальном районе города. Кажется, я что-то писал, когда прозвенел дверной звонок. Почтальон принёс заказную телеграмму. Печальная весть. Умирал мой какой-то родственник, и просил срочно приехать. Попрощаться.
Как описать мою реакцию?… Дело в том, что я сирота. Детский дом – вот мои воспоминания о детстве. Я был УВЕРЕН, что на этой планете я один. И вдруг, находится какой-то родственник, который срочно хочет меня видеть.. Кто он? Как нашёл меня? Знал ли он раньше о моём существовании? Почему не давал о себе знать??? Слишком много вопросов, слишком мало ответов.
Разумеется, я выехал при первой же возможности.
В телеграмме был подробный адрес. Мой новоявленный родственник, дядя по материнской линии, жил в не большом посёлке Красный Октябрь, Соснянского района Новосельской области. Не такие уж и далёкие места. Дядя по материнской линии.. Я надеялся, что он расскажет кто были мои родители, по крайней мере мать… Наверняка у него есть её фотографии…
На не большом полустанке, на котором я сошёл с пригородного поезда, меня встретил мужчина, лет тридцати. Представился Николаем, сыном Петра Алексеевича, моего дяди. Стало быть, Николай приходится мне троюродным братом. Он был частью моей семьи…
- Как дядя?
- На той неделе совсем плох был, но сейчас получше. Начал вставать. Тебя вот дожидается.
Мы сразу перешли на ты. Мы же родня… Сели в Николаеву «копейку». До Октября было километров пятнадцать.
- Далековато. Зато тихо. С пару лет назад электричество провели. Дорогу щебнем подсыпали, теперь автолавка каждую пятницу приезжает.
- А как с работай?
- С работай? Нормально с работой. В селе её много. Колхоз наш не бедный. Сам я тракторист, жена фельдшерицей работает. Нет, детишек пока нет.
Обычный сельский дом. Старый, из кругляка рубленный. Широченные ворота и просторный двор. Значит, хозяин не бедствовал, была раньше и телега и лошадки. Правда, теперь вместо телеги машина, но это тоже хорошо.
Пётр Алексеевич, видимо услыхав приближение машины, вышел встречать нас на крыльцо. Старенький, седой как снег, слегка полноватый дедок, опирался на ладно сделанную палку. Он смотрел на меня добрыми отеческими глазами. По щеке проползла слезинка. Неужели этот старик мой дядя? Брат моей матери? Сколько же ему лет? Он годился мне в деды, но никак не в отцы… Сколько же лет было моей матери, когда она меня рожала?
- Пётр Алексеевич, сколько вам лет?
- Седьмой десяток разменял Я в семье старший… а Марьяшка, мать твоя, стало быть, младшая… Когда наша мать, твоя бабка ей брюхатая ходила, я уже первый раз женился…
Вот и всё разрешилось… бывает так…
Потом я долго смотрел старые, местами порванные и выцветшие чёрно-белые фотографии.
- Вот это, стало быть, мать твоя, сестра моя…. Это вот ваша с Колькой бабка. А это дед. Виш, усы какие? Кавалерист он был. Лошадей любил.. Вон двор у нас какой. Он меньше трёх лошадок и не держал никогда… Дом этот он рубил… Как с германской вернулся…
Я смотрел на фотографии, но ничего не чувствовал. Ни-че-го… Я не мог проникнуться к этим людям, не принимал их как свою семью…
Потом Николай истопил баню. Я до этого ни разу в настоящей бане не парился.. Страшное дело! После баньки мне выдали длинную, почти до колен белую рубаху, расшитую красными непонятными узорами.
- Для почётных гостей. А свою одежонку давая сюда. Валька простирнёт. Завтра чистую оденешь. А пока в этой походи. Штаны оставь. Не с голым же задом тебе ходить.
Потом сели за стол. Из кухоньки в комнату бегала суетилась маленькая толстенькая Валентина – жена Николая. Приносила то хлеб, то картошечку, то вилку упавшею заменяла. Разговор как-то не клеился.. Вопросов было много, но задавать их не хотелось. Впервые в жизни я сидел в кругу семьи. Мне хотелось понять ощущения.. Что я чувствовал?...
- Ты крещёный?
Пётр Алексеевич испытующе посмотрел на меня
Я смутился
- Да нет.. В интернате нас не крестили, а сам как-то не сподобился…
Странно, но старик смотрел на меня вовсе не осуждающе.. Даже как бы с одобрением…
Потом он полез в стенной шкафчик, и на смену опустевшей водочной поллитровке, пришла пузатая, зелёного стекла, бутыль, явно старинной работы.
- Это вот свойская. Домашняя. Батя сам её на травах настаивает. Лучше любой покупной. Опять же, для здоровья одна польза.
Фельдшерица Валя активно закивала головой, подтверждая слова мужа. Любопытно, совершенно не так я себе сельского фельдшера представлял. Валя скорее сошла бы за доярку, или за скотницу…..
Налили и выпили… Вкус оказался приятнее водочного, но крепость превышала все допустимые нормы. У меня зашумело в ушах, картинка поплыла. По всему телу разлилась вялость и истома. Захотелось прилечь…
-Ээхх, город… с одного стакашки…….
Снился мне сон. Я осознавал, что это сон, и это было странно… Я опять ехал в электричке. Я знал, что сейчас будет маленький полустанок, где мне надо выйти, где меня ждёт мой троюродный брат Николай. Я вышел в тамбур. Но поезд не сбрасывал скорость. Казалось, наоборот, он ускоряется. Он не собирался делать остановку на нужном мне полустанке! В окне промелькнула маленькая будочка, жёлтая машина, и не довольное лицо Николая. И тогда я вцепился в стоп кран. Он не поддавался, но я повис на нём всем своим телом, поджав ноги. Красный рог мееедленно поплыл вниз, и неожиданно рухнул под тяжестью моего веса. Состав дёрнулся, заскрипел колёсами. Я упал на пол тамбура, больно ударившись затылком. Двери недовольно лязгнув, открылись. Какая-то сила меня буквально вышвырнула на перрон. Я упал всем телом, сильно прищемив руку и обо что-то поцарапав ноги. Тут же створы захлопнулись и поезд, быстро набирая скорость, умчался…
Я поднялся. На встречу мне шёл Николай.
- Доброго дня, а я тебя жду.
- Я знаю. Ты Николай, мой троюродный брат
- Всё верно. Пойдём, нас уже ждут.
- Ждут? Кто нас может ждать? Но как вы узнали, что я приеду именно сегодня именно на этой электричке? Как ТЫ узнал, что я приеду ИМЕННО СЕЙЧАС????? Я же не давал телеграмму!
Я выкрикивал вопросы! Действительно, как? Я спал, но я знал, что я сплю. Ведь не только во сне, но и наяву Николай меня ждал, хотя я не предупреждал о своём приезде!
- Да всё просто. Мы знали, что ты приедешь именно сегодня. Потому, что так было, есть и будет.. Потому, что ты……………..
Сон померк, подёрнулся рябью пробуждения. Нет, мне нужно дослушать ответ! Это важно! Но холод вырывал из сна. Я мёрз, дул ветер. И было сыро. На меня текла вода. Нет, это был дождь. Мелкий, противный, холодный дождь. Откуда дождь под крышей дома? И почему так холодно?
Я открыл глаза, побарывая остатки сна. Непонятная вялость сковывала движения. Глаза открывались медленно, как после тяжёлого похмелья. Впрочем, холодный дождь делал своё дело. Это был действительно дождь, он лил из пасмурного неба. Было полутемно… Как бывает либо на закате, либо на рассвете. Я лежал в высокой траве. От неё тянуло холодом. Пахло мокрой землёй, травами и ещё чем-то… Дымом.. Пахло дымом.. Я попытался привстать на руках и оглядеться.
- Он проснулся! Проснулся!
Я вздрогнул. Голоса раздавались из мглы, и было их много. Вскочить на ноги не получилось. Я дёрнулся, но странная вялость, как бы спутала ноги. Рухнул на землю. Тут же, из неоткуда, появились два человека. Они подхватили меня под руки и помогли встать.
Это была большая, заросшая высоченной травой, поляна. В центре горел не сильный костёр, за которым виднелись какие-то шевелящиеся тени. Было холодно. Не зябко, а именно холодно. Мокрая расшитая узорами рубаха намокла, и противно липла к телу. Больше одежды на мне не было. Я огляделся. Меня держали под руки два мужика, одетых точно так же, в белые мокрые рубахи, только без узоров.
- Он проснулся, жгите огни!
Рявкнул властный голос, прямо у меня из за спины. Я инстинктивно дёрнулся. Но мужики удержали меня
- Что это? Кто вы???!
Отупение проходило, его место занимал страх..
- Огни!
Пророкотал голос, и тут же тени забегали. Кто-то бросил в костёр ветки и дрова. Тот, получив новую пищу, вспыхнул в двое сильнее. К основному костру подбегали тени. Совали в него палки-факелы и отбегали в сторону, становясь кругом. Теперь я их рассмотрел. Это были люди, мужчины и женщины, в таких же белых рубахах, на голое, как мне показалось, тело…
Они становились кругом. Теперь я стоял в огненном кольце.
- Да будет так! – Возвестил голос неведомого.
- Да будет так! - Подержал его не стройный хор факелоносцев.
- Тысячи и тысячи лет. Так было, так есть так будет!
- Так было, так есть так будет!!! – Хор завывал и выкрикивал. Казалось, они находятся под воздействием некого наркотика. Их тела странно дёргались. Огненный круг колыхался.
- Я стар! – Рокотал голос у меня за спиной, - Я много лет был с вами, но теперь я стар! Я должен уйти!
- Да! – Отвечали люди, - Ты стар! Ты должен умереть! Ты должен умереть!
- Так было, так есть, так будет! Одно приходит на смену другому, и так будет, пока не прервётся цепь!
-Нет! Нет! Цепь не прервётся! Мы куём новое звено! Пусть придёт новый!
- Так было, есть и будет много лет! Пока горит солнца свет!
Толпа впала в транс, они колыхались из стороны в сторону. Я видел их глаза, они были пусты. Бледные рты открывались и закрывались, выкрикивая слова. Над головами горели факелы.
Страшно!...
Неожиданно всё смолкло. Тишина наступила так резко, что я не успел понять причину её прихода. Я начал оглядываться, но мои, теперь уже не помощники а конвоиры, держали меня крепко. Их глаза были совершенно пусты. Они смотрели на огонь, но он не ослеплял их. Они уже были слепы.
Я дёрнулся, зажмурился. Когда же опять открыл глаза, то между мной и костром стоял Пётр Алексеевич. Стоял, и смотрел на меня своими добрыми отеческими глазами.
- Пётр Алексеевич, что это? Что происходит? Заберите меня…
Я осёкся. Мой дядя стоял в такой же как я белой льняной, вышитой странными узорами, рубахе. Стоял, и ласково смотрел на меня, а в его правой руке был зажат длинный, обоюдоострый нож.
- Так было, так есть, так будет, - Произнёс он, и я понял, что за спиной я слышал именно его голос
- Так было, так есть, так будет много, много лет… Не нами это заведено, не нам и менять. Тебе, Алёша, выпала счастливая судьба. Ты должен заменить меня на Земле, и стать для них Богом. Понимаешь? Наши предки так делали, мы так делаем и детям нашим завещаем так делать… Пока есть этот обычай, мир не провалится в гиену огненную. Я стар, а ты молод. Сегодня я умру. А ты станешь Богом.
Я не мог говорить, я не мог кричать… Мой язык повис безвольным куском мяса. Мозг хотел отключиться, впасть в небытиё, но и это было не дано… Холодный дождь возвращал меня к жизни.
- Сегодня я умру! – прокричал дядя
- ДАААА! ТЫ УМРЁЁЁЁЁШ!!!! – Взвыли люди!
- Пусть старый умрёёёт! Пусть родится новыыый! Мы ждёёём! Мы тоже умрём! Мы тоже родимся вместе с новым!!!! Дааа!!!
Я смотрел. Я видел. Люди, передавая друг другу факелы, начали стягивать с себя одежду. Они были голыми. Их тела хлестал дождь, но факелы не гасли. Не гас костёр. Казалось, он горел ещё сильнее.
- Так было, так есть так будет. Да, Алёша. Сегодня ты станешь для них Богом. Они родятся вместе с тобой, и станут твоими детьми, твоими рабами. ДА БУДЕТ ТАК!!!
С этими словами, он разорвал у себя на груди рубаху. Тут же к нему из круга подбежали двое (кажется Николай и ещё кто-то), дёрнули на себя остатки рубахи и, сорвав её, бросили лоскуты в огонь. Огонь взревел и взметнулся ввысь, как будто тряпки были пропитаны не водой, а бензином.
- Сегодня ты станешь Богом! Вкуси же от меня!
Дядя схватил себя за жировую складку на животе и, полоснув ножом, отрезал кусок собственной плоти. Толпа взвыла, они кричали что-то не членораздельное. Я почувствовал слабость, меня затошнило. Меня вырвало остатками ужина. Струи дождя тут же омыли моё тело.
- Ешь, ешь. – Дядя протягивал мне свою плоть. – Ешь, и стань Богом! Так было, так есть, так будет! Так было, так есть, так будет!
- ЕШ!!! – Люди стонали и выли! – СТАНТ НАШИМ НОВЫМ БОГОМ! МЫ ДОЛЖНЫ РОДИТЬСЯ ЗАНОВО ВМЕСТЕ С ТОБОЙ! МЫ ХОТИМ РОДИТЬСЯ! ХОТИМ РОДИТЬСЯ!!!!!
Холодная вода, льющаяся с неба, не давала мне потерять сознание. Я должен был всё это видеть и слышать.
- Ешь, ешь, Алёшенька. Я уже стар. Я устал. Мне надо умереть. Люди не должны остаться без бога, – Голос дяди стал опять тихим и ласковым. Он не требовал, он просил.
Но я не мог!
Старик сделал шаг. Потом ещё один. Потом ещё. Я рванулся, что есть силы, но мои охранники не дали мне возможности убежать. Они держали меня в крепком замке. Тогда я лягнул ногой, попав этому чудовищу по руке, державшей кусок человечины. Рука разжалась и плоть выпала. Толпа завыла!
И тогда старик отрезал ещё кусок.
- Надо. Надо кушать. Иначе никак. Иначе не получится. Всегда так было. И я ел. И тебя будут есть… Так было, так есть, так будет, - быстро, скороговоркой, умоляюще запричитал Пётр Алексеевич, подходя всё ближе и ближе.
- Ну же, не упрямься. – И тут он воткнул мне мясо в рот, и стал запихивать его в глотку. Я задёргался, пытаясь вырваться. Я стискивал зубы, но было поздно! Горячее, сочащееся жиром и кровью мясо было у меня во рту. Зубы сомкнулись. И я почувствовал приторно сладкий вкус сырого мяса.
- ДААААА!!
Толпа взвыла. Люди попадали на землю, стали корчиться, свиваться в позы эмбриона. Закричали, захныкали, подражая плачу младенцев. Стали поливать себя из невесть откуда взявшихся кувшинов. Я ПОНИМАЛ, что они льют на себя кровь. Сок мяса, смешанный с жиром и кровью втекал в моё горло, и с каждой минутой я ПОНИМАЛ всё больше и больше. Они РОЖДАЛИСЬ! Люди корчились в грязи, образованной дождём и кровью. Их тела пачкались, струи дождя чертили дорожки. Коричневые грязные потоки стекали по голым телам на землю.
- Они рождаются и ты рождаешься – Слабым бессильным голосом проговорил Пётр Алексеевич.
- Теперь ты их бог, а они дети твои. А мне пора умереть.
Он отнял руки от моего лица, и я смог выплюнуть тошнотворную субстанцию. Но это уже не имело значения. Я это знал…
Старик повернулся спиной и пошёл к костру. В этот момент наступила гробовая тишина. С неба перестал лить дождь. Те факелы, что ещё горели, резко погасли. В полумраке полыхал только костёр.
Старик медленно брёл к костру. Потом зашёл в него. Тут же голое тело превратилось в огненный факел!
Люди завыли! Я почувствовал, что моя охрана ослабила хватку. Я повалился на землю.
- Он умер! Умер!
- Он родился! Родился!
- Так было, так есть, так будет !
Меня тошнило. Меня тошнило человеческой плотью.
Это было много лет назад. Тогда я был молод, теперь я стар. И мне пора умирать. Меня поселили в этом доме. Я ненавидел его, но потом полюбил. Мне нравилось сидеть у окна и слушать пение лягушек. Иногда я творил чудеса для своих детей, но это случалось не часто. По пустякам меня не беспокоили.
Теперь же пришла пора умирать. Кандидатура нового бога уже найдена, и сейчас он едет ко мне в гости. Я не стану выдавать себя за брата матери. Я скажу, что я друг отца. Так будет лучше… Не возникнет лишних вопросов…….