Октябрь плывёт на стрежень ярких увяданий. "Ладья" его червлёно-золотая, наполненная до краёв плодами и восторгом, низводит по теченью дней большой сезонный карнавал. Я провожаю осень взглядом и любуюсь. Я будто бы причастна дарственной, ниспосланной земному шару, кружиться и менять цветные покрова. Ведь сполохи красноликующего спектра на уходящих в сон, тёмнозелёных пущах, как утоление нашей врождённой жажды перемен... и перемен...
Вдыхая лёгкий яд осенней прели, я предаюсь суждению о чудесах, сокрытых до поры в Живом, что рядом с нами, которое мы видим каждый день, и привыкаем ко всему до равнодушия к разгадке: "Что внутри ?".
Увы, привычка губит чудеса...
Однако же, какие превращения хранит и преподносит Время! Эта всевластная, непостигаемая ипостась. Какие перемены держит!
В тугом зерне цветок не разглядеть. По крою лепестков плоды на цвет и вкус не угадаешь. Лишь Мастер Свыше чувствует и зрит под живописью лета иную красоту земли и осенью выводит краски к свету. И вот, в природе под открытым небом сегодня напоказ и вдоволь столько, что лишь в одной строке не перечесть. Что вижу - всё моё, но ни зверью, ни человеку не в убыток: глаза присвоили, а сердце - преумножило и раздарило. Простите смелость посчитать подарком для читающего то, что любо-дорого самой; как говорится - чем богаты.
сотовый мёд
Далёкие прогулки без особой цели... По настроению, как лёгкий джаз и, может быть, как флейта. Не я иду в распахнутую осень, а встречно, издали и близко плывут в меня картинки-дни. Как пчёлы поздний взяток, они спешили принести... а, впрочем, многое, что приносили, я складывала в «соты» строк посильных пересказов. "Мёд "в сотах" пожелаете отведать?"- Прошу, прошу!
грустные наблюдения
Под кронами движение чуть тёплых бликов. Солнце остывает. Присела на пенёк в сквозном березняке, расслабилась. Глаза закрыла. Пробую тепло губами. Хо-ро-шо… Планирующий листик-язычок «лизнул» висок и щёку. Один, другой… десятый, струят без звука и следа от золотых макушек до сырых подножий. Тишайше выстилая землю, "плечом к плечу" сбиваются подранки в стаи. Всё ещё помня ту, густозелёную, игривую, "высокую родню", опавшая листва прошелестит лесному царству ввысь на выдохе, холодный улетающий хорал. И дальше - тишина…
Шаги замедлил наблюдатель, прислушивается к тишине - будто грустит ему высокая протяжная струна: "« Что отбирает и уносит время, становится непостижимо дорогим. Боль уходящего - зачем она? »
тени
По травяным затонам стелятся крест-накрест теневые сети. Едва заметно, за вращением земли они влачат "уловы" листопада, и пышностью, и цветом - пена янтаря. Подсветит солнце мимоходом так и эдак, и множество замысловатых бликов рождается на "отлюбившей" лето пАлевой траве. Перед тобой неяркий, ускользающий узор, который не создать воображеньем. Не опоздай запечатлеть его.
Когда-нибудь (возможно и в конце пути),воспоминания - поводыри по лабиринтам жизни, вернут душе "пркрасное далёко" - твои глубины грёз и тайной силы. У "ОЧАРОВАННЫХ" былые озарения нетленны и неотнимаемы.
ветер и кленовый лист
Бывает, что в лесу (особенно в октябрьских цветных "хоромах"), почувствуешь себя на незнакомом дне, в подножье одностопых великанов. День проплывает где-то высоко, над позолоченной макушкой леса. Хотя до вечера ещё не скоро, кругом, как в сумерках. Свет не течёт с небес потоком, но нехотя сочит, темнея и темнея. Исчезло голубое, а белооблачное небо - как разведённое чернилом молоко.
Уходит Свет - значит идёт на "Вы" Ненастье. Идёт непрошено, враждебно, в суровом жутковато-тёмном.
Как же похожи отношения во флоре, где нет угрозы словом (и даже слов, как таковых), с войной и миром у людей, способных мыслить и молиться...
А вот и сам распорядитель! Примчался ветер, бестолковый, грубый, загульный ветродуй. В порывах рвёт и мечет: взъерошил ёлки, веток наломал и хвастает приёмы дурносилы на берёзах - со злобой гнёт красивые стволы в дугу, уродует короны-кроны, охапками швыряя о зеьь листья...
А между тем, совсем стемнело и первая пощёчина дождя, как кнут плетёный, резанула лоб и щёки. Скорее к дереву! Под ветками, где гуще, обними покрепче ствол. Врости в него! Сроднись! И сила "Великана" втечёт в тебя. Ты станешь им, а он-тобой. И страху больше разместиться негде.
Даже сквозь стоны, скрипы, треск и скрежет леса, как бы доходит эхо вечных "Мауглевых" чтений для размышления и отрокам, и старикам. "Мы одной крови",- шипит и шепчет человеку змей. И это - не обман времён библейских, но правда без границ и дна.
Непостижимое, одно на всех начало Жизни - ЕСТЬ!
Это в течении времён Жизнь растеклась неисчеслимым проявленьем... Сейчас и здесь взяла игру шальная "ветряная" кутерьма: испуганные, сорванные "с якорей", вслепую кружат кое-как малёванные листья. Летят по-скоморошьи, кувырками, кто куда. Полусухие, скомканные губы шепчут быль и небыль о красоте звезды кленовой. Гонимая звезда легла под тёмной елью; "пясть" в огне раскрыла… Как приземлённый факел освещает хвою. Тяжёлые еловые «меха» пружинисто качнулись. Исподнее тёмно-зелёное, просвеченное красным, помягчало и сумраки подлеска оживились… Смущённый красотой кленовой ветки притих и ветер; устало крылья опустил и незаметно поменял координаты... И я уже наверняка не знаю: был или не был здесь залётный вихрь. Мне как-то безразлично. Так не прогнать ли всё, что омрачает душу, и здравствовать победу над собой? Она то ведь и есть - Победа из Побед...
прекрасное многообразно
Кровь, выпитая из тёплых летних ягод, к осени восстановилась в гроздьях-полушариях калины и рябины. Налитые "тяжёлой красной ртутью" ягоды прогнули ветки и после каждого дождя блестели, как игрушечные люстры. Осталось красного и раскалённым "пикам" хмеля, "облапившего" старенькую изгородь,и маленьким «фонарикам» в оранжевой коробочке сердечком…
Идёт игра осенних акварелий в воздухе и на змле. Игра не на победу «ОДНОГО» (ты на свете всех милее!), нет. Настало время поиграть в игру - «Прекрасное многообразно».
Рассеивая цветные листопадные дожди, Природа, с добротой чуть-чуть усталой, но игривой обранила: « Безгрешное транжирство, кто сможет на тебя закрыть глаза?!» И с этой же повадкой власти сама себе ответила: «Никто».
белые цветы
На дачах прибрано и тихо. И накрепко закрыты окна; иные ослепили ставни-створки или крест-накрест старенькие доски. Нет в полисадах пышных ярких клумб. Не слышно цветолюбых разговоров, в которых преукрашивают от себя и то, что создано до нас прекрасным.
Сады, покинутые человеком для городских огней и шума,теперь - архипелаг огромных белых астр и хризонтем, торжественных, как лебеди, как облака прохладных, как парус, не касающийся тёмной пены. Здесь замедляются шаги. Как будто и не дышишь, а благоговеешь. Перед тобой над тёмно-мятым, усыплённым Летом, высоко и упруго держат «выю» белые Цветы, с любовью присягая новой жизни…
Эти Цветы - предтеча "белых декораций", блистающих в слепящем солце января.
костры и дым
Как добавленье ко всему от человека, его земной хозяйский жест - устройство чистящих костров, угодников горячих и опасных, вбирающих и явное, и тайное бесследно.
Костры флажками обложили лето и выжегают обессиленную силу до углей, до праха, как будто мстят цветам за красоту и своеволье.
В огонь кидают всякую ботву, избывшую нектар и соки. Это охапки хрустких, ломких «сухожилий», в последний раз искрящих в бесноватый дым. Вдобавок им швыряют «исхудавшие до мумий» работяги-ватники, какие-то обрывки вялой кожи, (всякий, обезображивающий место хлам), и прочее, и прочее, когда-то нужное, ничем другим незаменимое тогда.
Туда же, из души в небытиё выпрастывают всё отгоревавшее, отлюбленное с болью, чему настало время легко, как дым, подняться и растаять на лету…
день уходящий
Страда закончена. Свободный человек отводит душу, любуясь разноцветной далью и праздным полем без конца и края. И чувствует, что красота недолгих дней соприкасаема с его печалью и его восторгом, сменяемых как свет и тень, когда нечаянно сойдутся солнце, облака и ветер.
Лицо - улыбка, но глаза - грустинки. Грустят и провожают солнце в иные царства-государства…
Смиренно утихает световой прибой и в полосе заката багровеют клёны. Остуда загустила эапахи земли. Далёко и высоко в поднебесье умолкают звуки. День уходит…
память
Что в сердце за день человеком сложено, так просто (было да ушло) его не оставляет. Есть в человеке схрон и оберег сердечных ценностей. Ему дарована таинственная ипостась, способная вернуть и оживить когда-то встреченное «чудное мгновенье». Это - кочующая с человеком память, припрятанная до поры, как золотой на чёрный день.
Бывает, память будто спит. И в долгом сне, как донная жемчужница, закрытая, забытая, лежит, молчит в тугих засосах ила, отлучная от света и от звуков дня.
И всё-таки, на то она и память, что даже в раковину превращённой, хранит жемчужину былого.
По-разному приходит пробужденье, но всегда - взволнован Человек. Ведь в нём воскресла дальнозоркость - огляд простора, как в бинокль! Он обозрел родное поле и сердце его вновь «УВИДЕЛО» и застучало чаще.
Смарагдовая молодая рожь волнит до горизонта и, как опора, держит над собой «дымящую дождями» радугу. А радуга «сквозь слёзы» обняла могучее коловращенье облаков и неподвижное чело земли… Разъятый на семь красок белый свет, так точно, так необходимо возложил на озими сияющий полувенец, что очевидно: земля, душа и небо -- в едином замысле простора.
Вот эта память-ширь в счастливый день и час вернёт из прошлых лет видение, огромную прирдную палитру -- благую осень золотую, самосветную…
И что бы ни возникло через годы на земле, на этом поле, --- посёлок или городок, здесь раньше побывавший созерцатель, начнёт разыскивать свою, когда-то озарившую и в сердце впаянную осень. И в песнях будет праздновать её, и рифмовать в строке, и малевать. Он будет счастлив памятью о ней…
храм и мастерская
Осенний день располагает к созерцанью. Пойдёмте вместе сколько хватит сил. Благоговейно помолчим, всё больше проникаясь верой, что, всё-таки, Природа -- «Храм», и только после -- «Мастерская». Из переполненных сердец прольётся песня. У каждого -- своя. Моя -- вот эта.
Светает. Угасают заревые звёзды. Опушка леса. Тишина…
Восток зардел, и розовая полоса просвечивает редкие верхушки. По тонкой тропочке неслышно «утопаешь» в лес. Но стоит прошагать немного, и… нет тропинки. Густые ветки цепко обнялись и дремлют, как стоячий омут.
В глубоких кущах, где скрестились низкие рассветные лучи, повис туман и резко пахнет влажным листопадом. У красного и всех его отчаянных оттенков – обвод из сумрака осенних снов.
Пока что новый день, ступая по цветным коврам, с прошедшей ночью вовсе не расстался. Все полускрыто. Бледный свет, как через марлю: не льёт, а скудно цедит. Яркому не разыграться.
Теперь пора, когда покровы суток делятся на светлые и тёмные по нарастающей для тёмных с каждым днём. Октябрьское солнце надо ждать, заняв терпенье у природы, и согласиться с тем, что даже солнцу среди звёзд (и всем престолам на земле) указывает место неразгаданная власть - неуловимо истекающее ВРЕМЯ…
И всё-таки, ужатый белый день берёт своё и постепенно раскаляет сонную палитру. Прилив рассвета каждый час уверенно меняет пятна тёмные на яркие и разноцветные. И дерева, от корня до макушек, погружены в предчувствие большого солнечного дня…
Когда же листья, все до одного пропитанные солнцем, просветятся до тонкой жилочки, лес превращается в рудник непроходимых самоцветов!!
Такого часа ждёт и человек, заставший солнце на рассвете. Он будто караулит встречу на двоих. Ведь без восторга жить он не умеет! И, оставляя суету сует, выслеживает лучшие минуты, чтоб заявить своё высокое предназначение духом. Для этого ему в подмогу: мелодии небесных сфер, родная речь – излив души, осенняя любовь в приливах и отливах солнца.
лебединая песня
Простор земли и неба соединила тишина. Звенящая. Проникновенная. Я чувствую её как образ, в котором примирились все стихии дня и ночи. Такое благовременье даётся ненадолго, но сокровенное твоё, хранимое на донышке сердечном, затрепетало и озвучилось, как если б каменный цветок, в орнамент сталью врезанный, зацвёл бы, как рождённый из зерна, нежнейше уронив пыльцу на пестик.
А между тем, достигнута та высота орбиты, с которой солнце отпускает ливень света на равнины, рощи и леса. И открывается во всю земную ширь могучая, жертвенная красота осени!!
Всё, что вобрала Жизнь в разлив Весны и накопила в жаркий полдень Лета, Осень выплёскивает до блеска дна…
Это удивительная пора любовью окрылённого дарения! Какая Воля у Природы!
Хорошо, когда и человек, шагающий от розовых надежд восхода до мудрости усталой на закате, постиг восторг самоотдачи и песней лебединою достал высокую зарочную звезду.
Октябрь 2000г.