Федотов и Тепляков познакомились летом тысяча девятьсот
сорок второго года, во время боёв под Сталинградом.
Изнурительная жара стояла в те дни, над Сталинградской
степью. Земля высохла, растрескалась. В полях остался
неубранный хлеб. По ночам, когда затихала стрельба,
звенели в тишине колосья. Танковое соединение, в котором
служил механиком- водителем старший сержант Лаврентий
Тепляков, с ходу было брошено в район Клетской. Третий
день, на степном рубеже, ранее прибывшая бригада лёгких
танков, сдерживала натиск врага. Когда рота Теплякова
вошла в бой, его танк по радио получил приказание
прорваться на запад, к скрещению дорог, и забрать экипаж
подбитого танка. – «Соловей», «Соловей»! Я –«Штык».
Левее, на запад, к скрещению дорог…Взять на буксир
Тридцатьчетвёрку!... – вперемешку с шумом выстрелов
звучал в шлемофоне голос старшего командира.
Тепляков повёл свой танк к тенистой балке, вдоль которой
раскинулся фруктовый сад. Подбитый танк застрял вблизи
осевшего, чёрного от порохового дыма глинобитного дома.
Левая гусеница его была разорвана и лежала в белой пыли.
С дальней высоты по неподвижному танку била немецкая
батарея. Снаряды ложились вокруг, вспахивая сухую землю,
осколки решетили развалины хуторского дома, звенели о
танковую броню. Взять подбитый танк на буксир Теплякову
не удавалось. Из всего экипажа в нём уцелел один механик-
водитель – это был Федотов. Через десантный люк он влез
в машину Теплякова. Помощник Лаврентия был убит, и
Федотов занял его место…Разными путями пришли эти
люди к глинобитному хутору под Клетской. Тепляков работал
лаборантом в научно-исследовательском тракторном институте,
пошёл на фронт в первые дни войны с дивизией народного
ополчения, попал в окружение, был ранен, захвачен в плен.
Потом он бежал из плена. А рослый Федотов работал токарем,
на крупном металлообрабатывающем заводе. Он был
забронирован за предприятием, в армию его не брали.
Ему, как многим советским людям, казалось, что раз он
обладает отменным здоровьем, значит, не должен сидеть
в тылу. У него была мать, жена, дети, но он добился, чтобы
его отпустили, и ушёл на фронт. С того дня, как они
встретились у хутора под Клетской, Тепляков и Федотов
стали воевать вместе: тщедушный Тепляков – механиком –
водителем, Федотов его помощником. Вместе горели они
под Белгородом, вместе горели под Старой Руссой.
Менялись командиры машин, башенные стрелки, радисты,
менялись машины, а Тепляков и Федотов не разлучались,
с той поры была у них одна участь. Под деревней Николовы
Горки танк их однажды напоролся на сильный заградительный
огонь. Термитный снаряд пробил боевую башню, другой
повредил мотор. Командира танка и башенного стрелка
убило наповал. Танк остановился. Тепляков увидел, как
Федотов приподнялся и с проворством, неожиданным для
его громоздкого тела, быстро исчез в темноте. Тепляков
рванулся за товарищем и не смог пошевельнуться. Ноги,
руки, всё его тело было точно парализовано. Ещё один снаряд
ударил по танковой броне, машина ухнула, присела, и триплекс
на смотровой щели заблистал розоватым светом. Тепляков
почувствовал жар пламени на шее, где шлемофон соприкасался
с воротом комбинезона, и понял, что танк горит, а он контужен
и даже не может повернуть голову. Вот и конец, - подумал он.
- Сейчас начнут рваться боеприпасы». Час ли прошёл, или
минута, - он потерял ощущение времени. Но тут он пришёл в
себя и заметил, что чья-то тень загородила смотровую щель.
И тогда проснулось, вспыхнуло в нём мучительное желание
жить, но он не мог и пальцем пошевелить. Но потом он
почувствовал, что его трясут за плечо. Кто-то вернулся за ним
в горящий танк, и это был Федотов. Задыхаясь от дыма, Федотов
вытащил Теплякова из танка и поволок к лесу. Они выбрались
в самый раз, танк горел дымным факелом, и боеприпасы
рвались в нём, с заглушённом бронёй, сухим треском.
Метрах в пятидесяти от танка на снегу лежал убитый радист.
Его накрыло снарядом в ту минуту, когда он бежал в лес,
бросив товарищей, в горящем танке. Федотов положил
Лаврентия на снег, под елью – он лежал неподвижно, уставив
бессмысленные, немигающие глаза в небо, - и осмотрелся.
Была весна. Днём на солнце сильно таяло, и в придорожных
канавах под снежным настом, журчала вода. Сейчас, к вечеру
подморозило, и вода, покрывавшая снег на полях, замёрзла.
Федотов взглянул на Теплякова и подумал – отлежится, и
отошёл к кустарнику, чтобы вырезать палку для ходьбы.
И тут вдруг Тепляков, точно помешался. Он вскочил, чёрный
от копоти, в обожжённом комбинезоне, с опалёнными и
спутанными волосами. Пошатываясь и тяжело дыша,
с невидящими глазами, устремился вперёд, словно ослепший
внезапно, он заковылял в открытое поле. – Лаврентий, стой!
Куда пошёл? – закричал Федотов. Тепляков не останавливался.
Не глядя себе под ноги, он расстёгивал кобуру пистолета и как
одержимый, шагал, то и дело проваливаясь по колено в снег, в
сторону немецких позиций. – Подожди, Лаврентий, опомнись! –
кричал Федотов, но Тепляков его не слушал. Федотов нагнал
Теплякова. Он схватил его за плечо. Тепляков рвался из
рук Федотова, с молчаливой, непонятной, странной яростью.
Федотов легко повалил товарища в снег. Тепляков стал вырываться.
Вскоре, он выбился из сил и сразу проснулся. Лёжа на снегу,
он приподнялся на локте и спросил, с недоумением вглядываясь
в лицо товарища – Кузьма, что случилось? Где мы? Ночь они провели
в лесу, а утром вышли в расположение пехотных войск. Оттуда на попутной
машине они вернулись к себе в танковую дивизию. Через несколько
дней, дивизия была отведена в тыл, для пополнения. Батальон, в
котором служили Тепляков и Федотов, получил приказ выехать на
далёкий Уральский завод, для приёма новой материальной части.